Сумасшествие вдвоем (часть I)

Глава 8

Над дверью барельеф — меч и головка лани,

А рядом шнур, ведущий к фонарю.

На острове моих воспоминаний

Я никогда ту дверь не отворю!

Н. Лохвицкая

Драко заявляется ко мне в кабинет как ни в чём не бывало. А как иначе? Я искуснейший маг, особенно в области работы с памятью. Тем не менее, я беззастенчиво кладу волшебную палочку поближе к правой руке.

— Мистер Малфой, вы что-то хо... — начинаю я и осекаюсь.

Драко стремительными шагами проходит через кабинет и вручает мне письмо. И ладно бы письмо, но к нему всё ещё привязана сова, которая мгновенно сметает со стола все пергаменты и впивается мёртвой хваткой мне в руку.

— А птицу вы зачем принесли? — спрашиваю я устало.

Я не выражаю изумления — сумасшедших лучше не провоцировать, я ограничиваюсь сдержанным интересом.

— Чтоб вы не думали, что письмо кто-то трогал до вас.

Да я и не думаю. Видимо, школа Тёмного Лорда оставила глубокий след в неокрепшей психике Драко.

— Что там? Завещание Волдеморта? — морщась оттого, что птица продолжает когтить мне руку, я успокаиваю её Петрификусом, переставляю, как чучело, на стол и, наконец, разворачиваю записку в полторы строчки.

Мерлин, какая таинственность! Драко смотрит на меня в священном ужасе, как будто до сих пор не привык, что Хозяин умер. Когда я откладываю послание на стол, где разбросаны клочки пергамента и совиный пух, ужас юного Малфоя делается паническим. Салазар и все его предки! Сегодня пятница, и я решаю проявить великодушие. Удручённо качаю головой, глядя на Драко, и в лучших традициях конспирации сжигаю письмо в воздухе.

Драко облегчённо переводит дыхание. Не стоит задаваться вопросом, откуда у него такая мнительность. Стоит задуматься, откуда такая осведомлённость. Буквально позавчера мне пришло послание из Министерства с вежливой просьбой явиться хотя бы на одно закрытое собрание Визенгамота. И то письмо было действительно тайным. Тем не менее, Драко здесь, а его сова успела слетать до Малфой-Мэнора и обратно. Малфои, Малфои...

— Так что вы скажете, сэр? — нервно вопрошает наследник славного рода.

Я ничего не говорю. Я посасываю истерзанное птичьими когтями запястье. Тяну паузу и думаю. В основном над тем, почему мне вечно больше всех надо, и почему жизнь меня ничему не учит. Определённо, Нарцисса жаждет свидания не из-за моих прекрасных глаз, а из-за моего завтрашнего визита в Визенгамот. К чёрту Нарциссу. Но если Люциус наложит на себя руки, в этом буду мистическим образом виноват я. К чёрту Люциуса.

Я раздражённо выдвигаю ящик стола, достаю пузырёк с экстрактом бадьяна (они у меня по старой памяти распиханы везде) и начинаю равномерно втирать зелье в руку, мрачно косясь на замороженную сову. Может, вообще не ходить на это заседание? Я, в принципе, не обязан. Но как же Долг? Я ведь преподаватель Хогвартса, декан и без того непопулярного факультета. А не счастливый психопат, который может с утра выписаться из лечебницы, а к вечеру повеситься на собственном шарфе. В конце концов, меня будут спрашивать не только про Люциуса...

— Так что, сэр? Это значит — нет? — не выдерживает Драко, когда я, тщательно смазав царапины, возвращаю пузырёк в ящик.

Я соединяю пальцы в замок, опираюсь на них подбородком и продолжаю молча смотреть на него, пока до Малфоя не доходит, что аудиенция окончена. Драко краснеет сразу и всем лицом, а его светлые глаза начинают темнеть от ярости. Пусть попробует снова поднять на меня палочку, и я завтра же порасскажу про него на увесистый Азкабан. Могу этим пригрозить, по крайней мере.

Но Драко сдаётся раньше и удаляется, бормоча проклятья. Я прислушиваюсь из научного интереса, не различаю ничего нового и с лёгким сердцем запускаю сову ему в спину. Сова едва успевает расправить крылья, чтобы разминуться с притолокой, крылья ударяют Драко по голове, и освобождённая птица уносится вглубь подземелий. Малфой оборачивается с выражением ужаса на лице.

— Завтра в девять, мистер Малфой. Здесь же, — сообщаю я и захлопываю дверь магией.

Может, его мать испугается и не придёт?

* * *

Но Нарцисса приходит. Поздним вечером следующего дня я сижу в том же кресле, подперев рукой голову, а супруга опального Люциуса стоит рядом, облокотившись на стол, и методично втолковывает, что и как я должен излагать на малом собрании Визенгамота, чтобы не возникло расхождений с показаниями, которые дадут она и Драко. Основные пункты и даты Нарцисса для верности записала на пергаменте, я давно пробежал его глазами и поэтому почти не слушаю её слов. Но для Нарциссы важно оказать психологическое воздействие. Её лицо выражает тихую скорбь, её прекрасные волосы сияющим водопадом переброшены через одно плечо, её светлые слёзы падают на рукав моей мантии. Там, где ткань промокает от слёз, она из серой становится чёрной. Чтоб ты провалилась, Нарцисса!

Не сказать, что я так уж ненавижу её, но возненавижу, если попадусь на этом вранье. Так называемое чутьё разведчика подсказывает, что я попадусь, но не объясняет, в какой момент. И настоятельно советует не заступаться за Люциуса. А я очень верю этому чутью. Оно обитает по соседству со здравым смыслом и чувством самосохранения. Очень полезные и нужные качества. Не то что отупение, отголосок благодарности и тень жалости. Я встряхиваю головой, отгоняя ненужные эмоции и пытаясь подманить нужные. А потом поднимаю палочку и сжигаю в воздухе принесённый Нарциссой пергамент. Вот его уж точно надо сжечь по прочтении! Нарцисса вздрагивает и осекается на полуслове. Я собираю пепел над столом в аккуратную кучку и левитирую его в камин. Когда авроры явятся обыскивать мой кабинет, я скажу себе за это спасибо. Но исключительно за это.

Азкабан, Азкабан, Азкабан — гудит у меня в голове надоедливый колокол. Нарцисса не понимает, а точнее, делает вид, что не понимает — дело не только в Люциусе. Стоит мне единожды проколоться, и всё, что мне условно простили благодаря заступничеству Дамблдора, предстанет в совершенно ином ракурсе. Опять всплывёт популярный вопрос, чьим человеком я был в действительности, а грань на самом деле столь тонка, что укрывательство старых приятелей способно качнуть весы не в ту сторону. Это может быть действительно опасно. Очень опасно. Даже если меня чудом не посадят, осадок непременно останется. А я, повторяю, профессор Хогвартса и т.д. и т.п. Да, но что ж тогда с Люциусом?

— Северус, пожалуйста... — губы Нарциссы начинают дрожать, голубые озера глаз вновь наполняются слезами.

Она порывисто хватается руками за подлокотник, и я поскорее вскакиваю, отгораживаясь от неё креслом. Я не хочу, чтобы она, как в прошлый раз, кидалась мне на шею и рвала мантию — её сынок уже испортил одну.

— Что тебе стоит?! — с отчаяньем стонет Нарцисса, продолжая судорожно держаться за подлокотник. — Ты теперь в фаворе, тебе поверят... Люциус всегда был к тебе благосклонен!

Что да, то да. Никогда я не был в таком фаворе, как сейчас. Даже при Тёмном Лорде.

— Благосклонность Люциуса ни разу не стоила ему дороже булавки, — напоминаю я, — он не сел бы из-за меня в Азкабан.

Лучшее, что мог сделать Люциус — сесть рядышком со мной на факультетской скамье. И не то чтобы я этого не ценил — я прекрасно помню, как отвратительно себя чувствовал, когда распределение развело меня с Лили. Но это было много лет назад, и с тех пор благоволение сиятельного Малфоя не поднималась выше обозначенной планки. На службе у Волдеморта он бы с удовольствием проглотил меня, если бы смог. В рядах Пожирателей шла жёсткая конкуренция. Я даже не могу сказать, что Люциус был мне другом. С другой стороны, если не он, то кто же?

— Каждый старается в меру своих сил, — настойчиво возражает Нарцисса. — Я не сомневаюсь, что ты в силах ему помочь. Так помоги! Малфои никогда не оставались в долгу. Ты же знаешь — я сделаю всё для мужа!

— Но не для меня! — я, наконец, теряю терпение. — Сомневаюсь, что ты хоть раз навестишь меня в Азкабане, Нарцисса! И никакая плата мне там не пригодится. Ты знаешь, что значит солгать на закрытом собрании? Нет? Это сразу гарантирует год заключения. И нет такого человека, ради которого я на это пойду.

Такой человек, может, и есть, но это точно не Люциус. Нарцисса выпрямляется, белея лицом, и бессильно роняет руки. Сразу становится заметно, как она исхудала, и какие тени легли под её глазами от долгой бессонницы.

— Зачем же ты согласился встретиться? — прошептала она.

Затем, что не дружу с головой. Я до сих пор не уверен, что приглашать её в Хогвартс было удачным решением. Но, по крайней мере, этому можно подобрать логичное объяснение — здесь учится её сын. Официально ей не запрещается бывать, где угодно. Куда подозрительнее было бы назначать свидание Нарциссе Малфой где-нибудь в «Кабаньей голове». Я почти не сомневаюсь, что за ней следят. За родственниками многих Пожирателей была установлена слежка. Но в Хогвартс не так легко пробраться чужому. И подслушивать здесь тоже неудобно. Как-никак, это мои подземелья.

— Я согласился на эту встречу по трём причинам. Во-первых, предупредить тебя, чтобы ты лучше присматривала за Драко. Отец может попросить у него яд, — отвечаю я после паузы, и Нарцисса без сил падает в кресло.

Я раздражённо отворачиваюсь от неё и направляюсь к шкафчику в углу кабинета, слегка поцарапанному Сектумсемпрой.

— Во-вторых, чтобы заверить тебя, что я не буду излагать Визенгамоту всякую галиматью. И вам не советую, — продолжаю я на тон громче, потому что Нарцисса начинает рыдать. — Судя по эмоциональному состоянию Люциуса, он уже рассказал про себя всё, что вспомнил. Иначе не мечтал бы отравиться.

Говоря о яде, я достаю из шкафчика чистый стакан и полупустой флакон, смешиваю в нужных пропорциях содержимое флакона с водой и возвращаюсь к задыхающейся от плача Нарциссе. Нарцисса закусывает палец, сдерживая истерику. Её рука тоже смотрится очень худой — кажется, что старинные фамильные кольца вот-вот попадают одно за другим. Я вкладываю стакан в эту дрожащую руку и продолжаю объяснять в надежде, что бедная Нарцисса ещё не окончательно отупела от горя.

— Всё, что я могу сделать — это не говорить о твоём муже того, о чём меня не спросят. А про то, о чём спросят, говорить без подробностей. Я не обязан был следить за тем, чем Люциус занимался у Лорда. А ты и Драко, тем более. Скажешь, что вы давно рассорились с мужем, ты с ним не разговаривала и не видела его месяцами. Лежала у себя в спальне и рыдала в подушку.

— Но... — Нарцисса пытается возразить, однако я не даю ей такой возможности.

— Скажешь так, и не имеет значения, как всё смотрелось со стороны. Вы светские люди и поддерживали на публике образ идеальной семьи. На самом деле Драко сложный подросток, с отцом никогда не ладил и почти не общался. И у Лорда он оказался не через отца, а через старших приятелей по школе. Ты их не знаешь, Драко не приглашал их домой.

— Северус, но они не поверят... — шепчет Нарцисса, судорожно сжимая в руке бокал.

Я опираюсь на спинку кресла за её спиной и говорю почти на ухо, очень стараясь сдержать раздражение:

— Они и не должны тебе верить. Они должны записать то, что ты скажешь, и сличить с фактами. Поэтому точек совпадения должно быть как можно меньше. Вопрос доверия встанет, если появятся нестыковки. Тогда в ход пойдут Легилименция и Веритасерум, что моментально расставит точки над «i». Поэтому так важно не лгать. Тогда ты хотя бы сможешь сказать, что не сразу вспомнила то или другое, а потом вспомнила. И ещё. Как бы честны и прекрасны ни были твои глаза, тренируйте окклюменцию оба — и ты, и Драко. А когда ваш обман раскроется... — Нарцисса вздрагивает, но продолжает слушать, как под гипнозом. — Убереги тебя Мерлин тянуть за собой меня и ссылаться на мои советы. А теперь пей, — я указываю глазами на стакан в её неживой руке. — Пей, Нарцисса.