Сумасшествие вдвоем (часть I)

Глава 10

Лань закрыла глаза, умирая.

И как будто вдруг холод обрушил

Смертоносное жало на темя,

Будто сердце мое перестало

Равномерно стучать...

Джуна

Всё утряслось. Лили не стала менее приветливой и даже не спросила про Нарциссу. Из мелочей — Люциуса не казнили, а меня не заточили в Азкабан. Хотя могли. Мисс Скиттер так и написала: «Северус Снейп сделал официальное заявление, что является самым сильным тёмным волшебником магической и немагической Британии и считает себя преемником Волдеморта». Я мог легко переплюнуть Малфоя в сроках недобровольного заключения, и сам Министр Магии отправил мне ругательное письмо на эту тему с массой точных определений. Спасибо, хоть не прислал громовещатель! Я сослался на то, что журналисты, как всегда, всё переврали, и поскольку других признаков моего воцарения не наблюдалось, от меня, наконец, отстали, покрутив пальцем у виска. Не понимаю, откуда такая негативная реакция на правду, ну да ладно.

Главное, что после этого Магический Мир оставил меня в покое и зажил своей жизнью. Где-то шло бесконечное реформирование Министерства Магии, восстанавливались внешнеполитические связи и завершались многочасовые судебные заседания в полном составе Визенгамота. С клетками для подсудимых, нашатырём для судей, Веритасерумом и смертными приговорами.

А в Хогвартсе пошёл снег. Стоя у окна учительской, я смотрю на белые хлопья, летящие с белого неба, и думаю, как прекрасен наш пряничный домик! Самое безопасное место в стране. Древний оплот магии, не покорившийся Волдеморту. Минерва раскладывает на столе перед собой четыре экземпляра новых директив Отдела Магического Образования. В условиях реконструкции государства директивы приходят слишком часто, то перекрывая, то перечёркивая друг друга. Это уже не тот размах, что при Лорде, но Помона всё равно ворчит. Она с живым материалом работает — что выросло, то выросло! А директивы ей лесом. Минерва дежурно увещевает Помону, Филиус ждёт, когда закипит чайник. Лили набрасывает на плечи пожилой директрисе клетчатый плед — камин не успел с утра протопиться. Лили приносит для Филиуса большую подушку, чтобы он мог удобно устроиться за чайным столиком. На самом деле всё это должны делать либо эльфы, либо каждый сам для себя. А так, как Лили, поступать не принято. Или уже принято?

— Ты будешь чай, Лили?

Краем глаза я вижу, как Филиус роняет из рук только что допитую чашку и, свесившись со своих подушек, испуганно ловит её у самого пола. Минерва и Помона на секунду перестают спорить, но тут же возобновляют обмен любезностями с удвоенным жаром.

— Спасибо, Северус, — негромко произносит Лили.

Мне не хочется находиться в перекрестье всех взглядов. Я беру у директрисы копию министерских распоряжений, устраиваюсь в кресле и пытаюсь читать. Хочу по привычке опустить голову, чтобы волосы закрыли часть лица, но теперь этот номер не пройдёт. Ничего, и так справлюсь.

Долго ли они будут замирать? Что все они могут знать? Что мог рассказать Минерве Дамблдор? Он не должен был ничего говорить, он обещал мне, но какой спрос с мёртвого? Все они — Альбус и Минерва, Помона и Филиус — были когда-то нашими учителями. Все они понимают больше, чем мне бы хотелось. Но куда, Мерлина ради, можно деться ото всех на ограниченной территории замка? И главное, что чувствует, что думает сама Лили? Как мне не выдать себя, не попасться на какой-нибудь ерунде? Альбус был прав — это труднее, чем обхитрить Волдеморта.

Все шелестят директивами, и я тоже скольжу глазами по строчкам, но понимаю, что не в состоянии уловить суть.

— Давайте я прочту вслух. Так будет быстрее, — спокойно улыбается Лили и с готовностью отставляет чашку.

* * *

Вечером того же дня в соответствии с министерским указанием привести школу в порядок до Рождества мы отправляемся чистить закрытую территорию Хогвартса. Таких мест осталось немного — в основном, это шестой этаж замка, который вообще непонятно для чего нужен. Когда я, едва устроившись преподавателем, поинтересовался у директора Дамблдора, почему так, он очень удивился, будто я был первым, кто об этом спросил. Потом он поглядел на меня лучшим из своих взглядов, и я понял, что мне следует изучать Хогвартс вглубь, а не ввысь.

Альбус знает, что здесь настораживало Альбуса, я и теперь не нахожу на шестом этаже ничего особенного. После войны с Волдемортом здесь сохраняются крохотные лужицы тьмы, в них гнездятся пикси, боггарты и прочая мелочь. Их-то мы и изгоняем со всем тщанием и опытом. Раз Министерство Магии считает, что без этого Рождество не наступит. Можно было обратиться за помощью в Министерство, но это же себя не уважать! Минерва только фыркнула в ответ на такое предложение прагматичной Септимы. Лично я тут же припомнил любящего подремать главу Отдела Регулирования Магических Популяций и не нашёл, чем возразить директрисе.

И вот мы всем преподавательским составом бродим по нежилым помещениям с ледяными каминами и сломанной мебелью. Пока в школе не так много учеников и хватает остальных этажей, но когда-нибудь и эти классы понадобятся. Гораций уже выбивает место под клуб Слизней. Филиус советуется с Септимой насчёт расположения школьного музея. Сибилла пророчит страшные беды тому, кто первым сядет за первую парту второго класса по левой стороне в любое нечётное число, пока луна будет в созвездии Козерога. Помона резонно предлагает не сажать никого за первую парту, но легендарная прорицательница мрачным голосом заявляет, что от этого станет ещё хуже. Я упорно не слушаю пророчества Трелони. Половину от одного из них я и так расхлёбываю всю жизнь.

Вместо участия в дебатах я методично перехожу из класса в класс, украдкой присматривая за Лили. Всякое ведь может случиться! Вдруг после посещения Хогвартса Волдемортом откуда-нибудь вылезет та штука, про которую не хотел говорить Дамблдор? У меня уже оскомина от сюрпризов покойного директора и беспокойного Лорда, они мне везде мерещатся. А с тех пор, как Лили не умерла, я постоянно боюсь, что с ней случится несчастье. Но Лили бесстрашно расправляется с мелкой нежитью, и я позволяю себе сосредоточиться на кучке красных колпаков, которые забаррикадировались в туалете с дубинками и немирными намерениями. Долго они, конечно, не продержатся. Всё-таки я... читайте статью Риты Скиттер.

Когда я снова нахожу глазами Лили, она стоит спиной ко мне в дверях пустой классной комнаты, и от того, что я вижу в этой комнате, меня пробирает оторопь. В первую секунду можно подумать, что в заброшенный класс пробрался Гарри Поттер (ученикам это запрещено, но что с того?). Только я не понимаю, что он такое делает. Но в следующую секунду до меня доходит, что я вижу перед собой не Гарри, а Джеймса, который падает навзничь от зелёного луча Авады Кедавры. Поднимается живым и снова падает. Поднимается и падает... Я держусь хуже, чем Лили, мне приходится прислониться к стене. И затратить некоторое время на то, чтобы сформировать простейший Риддикулус. Тут нужно подключить юмор, а зрелище, что ни говорите, не смешное.

Лили справляется раньше — голова Джеймса превращается в тыкву, тыква раскручивается и лопается с разноцветным салютом. Лили взмахом палочки запирает боггарта в покосившийся шкаф у дальней стены класса, откуда он, по-видимому, и вылез. После этого она спокойно проходит в комнату. Слава Мерлину, с ней всё нормально! То есть, это нормально или нет? При всей моей нелюбви к Джеймсу Поттеру мне стоит некоторых усилий отлепиться от стены и задвинуть неприятную сцену поглубже в память. А Лили всё же его жена... точнее, вдова. Тыквы, тыквы, тыквы... Мне вспоминается наряженная для Хэллоуина учительская, и я понимаю, что всё это связано неким пугающим образом. В первом порыве я хочу проверить, как там Лили? Но притормаживаю на полдороге. Вдруг Лили будет неприятно, что я подсмотрел её ужас? Но я ведь не обязан в этом сознаваться! Я просто спрошу...

Но она сама выходит мне навстречу, и мы сталкиваемся в дверях.

— Тут чисто, только боггарт в шкафу, — произносит Лили вполне нормальным голосом и прибавляет, не меняя интонации, тоном тише: — Северус, держи меня, я падаю.

И падает. Я едва успеваю её подхватить. На том конце коридора в ужасе вскрикивают Аврора и Сибилла. Понятное дело! Справиться с волшебницей, трижды бросавшей вызов Волдеморту, может разве что... Волдеморт. Но, по-моему, у неё просто обморок. Что не отменяет моего приступа паники. Вот — что-то случилось с Лили! А с ней ничего не должно случаться, на то тут и пряничный домик.

Ладно, потом поплачу, а пока я заношу её в комнату, делаю из ободранной парты кушетку и укладываю Лили. Усаживаюсь рядом на пол и начинаю приводить её в чувство. В красном всполохе Энервейта лицо Лили выглядит мертвенным, но через мгновение кровь снова приливает к щекам, и зелёные бездны распахиваются очень близко от моего лица. Я отстраняюсь и пытаюсь нащупать у неё пульс — слабая и частая дробь под моими пальцами сменяется более редкими и чёткими ударами, и я с облегчением перевожу дыхание. Лили, больше не пугай меня так. Я стал очень нервным.

Тем временем подтягиваются остальные — заходят в класс по парам и с палочками наготове. Я вопросительно гляжу на Лили — поняла ли она, что я всё видел, и что теперь говорить коллективу? Лили поспешно садится, держась за мою руку, и успокаивающе улыбается переволновавшимся коллегам.

— Всё хорошо. Я просто испугалась боггарта. Такая глупость! — произносит она извиняющимся тоном. — Простите, что всех переполошила.

Волоча за собой чемодан на колёсиках высотой в собственный рост, Филиус направляется к шкафу — паковать злобно копошащееся привидение. Гораций начинает оживлённо рассказывать что-то про боггартов. Аврора произносит неуверенным шепотом: «Я, пожалуй, добегу до Поппи...». «Просто подождите минуту, дорогая», — тоже шепотом отвечает Помона. «Но у меня уже рука немеет...» — «А зачем вы считали звёзды? Считали бы лучше докси!». Но больше всех меня интересует Минерва. У неё такое лицо, что будь это Альбус, я поклялся бы, что он чего-то не договаривает. И вид у директрисы несчастный. Она определённо поняла больше остальных, и даже больше, чем я, но говорить не станет.

Так. Я бросаю последний взгляд на Лили, поднимаюсь с пола, молча всовываю в онемевшую руку Синистры противоядие от укусов докси и выхожу в коридор. Сердцебиение у меня зашкаливает, и остаток времени я пытаюсь прийти в себя, методично сводя со стен бундимунов. К тому моменту, как Минерва объявляет о завершении общественно полезных работ, моя рука успевает онеметь от однообразных пассов очищающего заклятья. Зато коридор отмыт от плесени на зависть основателям Хогвартса.

Но успокоиться это не помогает. Возвращаясь в родные подземелья, я ощущаю всё ту же внутреннюю дрожь. Не оттого, что увидел ожившего Джеймса Поттера — я на него любуюсь последние восемь лет! Но отчего тогда? Оттого, что с Лили случился обморок? Было бы странно, если б с ней не случилось обморока! Она ведь любила Джеймса. Любила Джеймса...

Я не хочу этого, но на меня всё равно накатывает. Я нечаянно заступил за грань и теперь не знаю, как вернуться. Я по-прежнему ощущаю её вес на своих руках. Машинальное движение, которым она ухватилась за моё плечо в попытке не упасть — могла так же опереться на косяк. Ничего не значащее прикосновение, когда она поспешила сесть на кушетке — могла так же взяться за подлокотник. Её растерянный взгляд в момент прихода в себя, в котором паника за секунду сменилась спокойствием. Биение пульса на её тёплом запястье — как мне хотелось прикоснуться к нему губами, а не рукой... Невозможно так жить, невозможно! Когда-нибудь я сорвусь, это точно.