Сумасшествие вдвоем (часть I)

Глава 5

Не дрожишь, как осинка, как лань осторожная,

Не пытаешься скрыться, следы свои путая...

Обреченное счастье мое невозможное,

Ну зачем ты решилась прийти сюда, глупая!

Ю. Егоров

Как я ни ломаю голову, прихожу к выводу, что ничего не могу сделать с Джеймсом Поттером. Останься он жив, Лили могла бы его бросить, потому что, честно говоря, Джеймс Поттер был... на любителя. Хорошо, что он хотя бы не стал привидением! Его нет, нет, нет, но он всегда будет стоять между мной и Лили. Вечно юный, вечно недосягаемый и, что самое ужасное, доказавший свою любовь спасением её жизни. А я опять проигрываю. Расставляю свежие зелья в нашей с Горацием кладовой и в сто пятнадцатый раз за час проигрываю Джеймсу Поттеру. Я бы сотню раз умер за Лили, я только этим в последние годы и занимался, но я не знаю, смог бы я подарить ей жизнь? А как это узнать? Воскресить Волдеморта, выстроиться в линию — благо, младший Поттер под рукой — и проверить? И болтать ножками на облачке рядом с господином Сохатым! Мысль про рога меня немного забавляет, но не будем плохо о мёртвых, а то ещё надумает воскреснуть! Иногда я ловлю себя на мысли, что сам этого хочу — то для абсолютного счастья Лили, то для того, чтобы убить его при менее героических обстоятельствах. Это уже сто шестнадцатый вариант развития событий!

Я фасую по пакетикам пыльцу златоглазки и напеваю про себя «плоть слуги, кровь врага, кость отца...». Спасибо Дамблдору, я теперь в курсе. А правильно он мне не доверял! Соблазн очень велик, и, пожалуй, я сумел бы изготовить крестраж. Не ради себя — ради Лили. С врагами никаких проблем, могу хоть себе пустить кровь — Джеймс получится сочный и упитанный. За слугу сошёл бы Питер Петтигрю... а нет, он же умер. Тогда старый домовый эльф или ещё кто-нибудь — Джеймс любил свысока относиться к окружающим. Кость отца откопать вообще пара пустяков. Но нет самого крестража. Нужна частица души... Я ломаю голову, где её заполучить. Из карты Мародёров, что ли? Может, потрясти младшего Поттера? Он же убивал на войне, так какая ему разница — одну часть души пожертвовать на отца! Они очень похожи, у них и души должны быть родственные. То, что возродится, в любом случае, напоминало бы Джеймса лишь приблизительно.

Я представляю себе, насколько приблизительно, и понимаю, что придётся это сразу убить. А потом меня убьёт Лили. Не годится, а жаль. В последнее время я стал теплее относиться к Джеймсу. Больше всего меня раздражал в нём бессмысленный выпендрёж, который вылился в скорую и идиотскую смерть. Но раз он этим спас для меня Лили... Что ж, спасибо. Но воскрешать его я всё-таки не рискну. Как-никак, это страшная тёмная магия! Извини, Джеймс, я не могу рисковать. Сила женской любви велика, вдруг она проникнется к тебе даже красноглазому и лысому?

Лорд не ел и не спал, между прочим. Мне самому не помешала бы такая форма существования! Ладно бы еда, но спать я не могу абсолютно. Ничего, сейчас отхлебну вон из той бутылочки, и...

— Северус, ты не слышишь?

Обычно слышу. Но она ходит так тихо. Я вздрагиваю, будто меня прошивает током, и стремительно оборачиваюсь. Лили стоит за моим правым плечом. У меня подкашиваются ноги, и я с такой силой опускаю в своём сознании щит окклюменции, что перед глазами расплываются цветные круги. Меня охватывает панический страх, что она успела прочитать по моему лицу всю ту ерунду, что я сейчас сочинял. О Лили, Лили, прости меня, Лили, прости меня, Лили, прости меня! Я безнадёжное, порченное, искалеченное создание, и поэтому я стараюсь не влезать в твою жизнь. Но я схожу с ума по тебе, я не могу так больше, я лучше воскрешу для тебя Джеймса, и убей меня за это, а с ним живи, только скажи мне что-нибудь, Лили, сделай что-нибудь, чтоб меня не мучили эти бесконечные, жуткие, дурманящие голову мысли.

— Хочешь, я воскрешу Джеймса? — кажется, я почти произнёс это вслух, и я провожу рукой по лицу, отгоняя морок.

— Извини, боялся сбиться со счёта. Здравствуй, Лили. Тебе что-то нужно?

Только скажи, что, только скажи, что! Ну что, Лили?

Она смотрит на меня с беспокойством, но, чуть помедлив, протягивает кусок пергамента.

— Мне нужны ингредиенты к Умиротворяющему бальзаму, — поясняет она.

Я тупой, я понимаю не сразу.

— Тебе нужен бальзам? — зелья для больничного крыла варю по-прежнему я. Гораций в годах и ограничивается преподаванием.

— Мне нужны ингредиенты, — она терпеливо указывает глазами на пергамент.

— Тогда зачем записка? — обижаюсь я.

— Там отмечено количество в унциях.

— Могла бы просто назвать объём котла.

Пожалуй, хватит ломаться — сейчас она меня раскусит! Но её голос звучит так бесподобно, что у меня мутится разум. Для такого маленького помещения здесь чересчур много Лили.

— Там написано.

А, да, действительно.

— Для чего так много? — искренне удивляюсь я.

— Впрок наварю.

— Слушай, его сложно готовить. Если хочешь, я могу...

Зачем я её достаю? Я не знаю, но что-то меняется. Её глаза вспыхивают, и в этот миг я особенно остро, до ослепления понимаю, что она вернулась. Лили жива и она вернулась.

— Я сама в состоянии сварить зелье. Тебе хорошенько двинуть, Северус Снейп, или ты уже дашь мне чёртов лунный камень и чемеричный сироп?

Я настолько поражён, что не в силах сопротивляться. Хотя так вообще-то не принято. В этом замке зелья варим либо я, либо Гораций. И никакие компоненты просто так на руки не даются — только через больничное крыло. Я могу нажить неприятности, между прочим! Но Лили уже отталкивает меня, протискивается между мной и полками к запечатанной бутыли и отливает в наколдованную тут же склянку необходимое количество сиропа (точно, между прочим!). Я поспешно сгребаю с полок что там ещё ей надо.

— Лунный камень закончился, — сообщаю я, когда Лили оборачивается.

Я не хочу ссориться. Я не люблю, когда меня бьют в кладовке.

Она сейчас так близко, что я вижу нежную россыпь веснушек у неё на носу и покрасневшие глаза. Она плакала? Или тоже проверяла всю ночь контрольные работы?

После этого происходит что-то странное. Лили вздрагивает, как пойманная в ловушку... лань, вырывает у меня из руки мешочек с вершками-корешками и отступает к двери так резко, будто я готов её съесть. Нет, это у неё не вспышка страсти — если бы! И не обида. Ну почему я не понимаю?

— Лили, я принесу тебе лунный камень! Всё, что скажешь. Прости, если что не так...

Что я несу?! Если что не так! Да у нас всё не так! Всё, что можно и нельзя. Хорошо, хоть не помянул крестраж Джеймса! Я зажимаю себе рот рукой и смотрю на неё совершенно беспомощно. Но я клянусь тебе, Лили, всё, что угодно. Всё, что угодно, Лили. Возьми мою жизнь, возьми моё сердце, забери душу...

— Как был идиотом, так и остался, — огрызается она, выходя за дверь. И вот это мне понятно. Вот это хорошо. А чай я не люблю.

Я не понимаю, что только что случилось. Не понимаю, но это поражает меня едва ли не больше её появления в Большом зале. Я стою, тяжело дыша, опираясь на разорённые полки, и мне страшно, страшно, страшно. Мне хочется крикнуть: «Лили, не уходи! Вернись!». Глупый порыв, тем более, что через десять минут мы увидимся за Высоким столом. Просто тот момент, когда мы, как подростки, толкались возле полок с припасами, был лучшим за последние двадцать лет моей проклятой, проклятой, проклятой, проклятой жизни. И никакой Поттер про него не узнает, это только моё. Является собственностью Принца-полукровки. Ничего, я сейчас быстренько приду в себя — и ужинать. Не зря же меня прозвали Ужасом Подземелий! Правда, меня называли и по-другому.

Сжимая в руке её записку, я неловко закрываю дверь кладовой и сажусь на пол. Лили, вернись, Лили, вернись, Лили, вернись. Но я, как всегда, один, и, кажется, мы пролили чемеричный сироп, и он теперь подо мной, и пыльца зверобоя медленно сыплется мне на голову.

* * *

Ровно через десять минут я, как положено, иду в Большой зал по опустевшему коридору. Неяркие зеленоватые факелы озаряют путь, который я могу проделать с закрытыми глазами. Поэтому я продолжаю думать. Я думаю, что мне надо отложить все надежды сблизиться с Лили до конца весны. К тому времени пройдёт хотя бы год со смерти мужа по её летоисчислению. А я немного привыкну к её существованию. И тогда, может быть... хотя вряд ли. А скорее никогда. Но раньше я даже пробовать не стану. Весной я смогу спокойно уехать, как раз начнутся каникулы. А до тех пор буду вести себя осторожнее. Меня заносит, как мальчишку. Лили действует на меня опьяняюще, но это не игра, и я не знаю, что творится у неё в голове. Один неверный шаг отбросит меня на годы назад. До чего я жадный! Давно ли мне перестало хватать чашки с чаем? Да вот только что.

Перед лестницей меня поджидают Гойл и Урхарт (отцы сидят от года до трёх, вина сыновей... не доказана). Эти двое беспокойно переминаются с ноги на ногу и явно чего-то от меня хотят.

— Итак? — спрашиваю я раздражённо. — Что у нас, и где, и был ли там Поттер?

Я не понимаю — они же так храбро сражались в магической войне! Зачем для проблем школьного масштаба им, вообще, нужен декан?

— Был. Сэр, — с ходу бухает Гойл, не оценив моего сарказма.

На обоих надета квиддичная форма, что, видимо, означает... Урхарт негодующе раздувает ноздри и поясняет в более развернутой форме:

— Сэр, расписание тренировок опять поменяли. Говорят, из-за Хаффлпаффа. Но Поттер заграбастал себе все часы после ужина. А нам остался только поздний вечер. А поздно вечером ничего не видно.

— Что вы говорите! — поражаюсь я. — А где же были вы, мистер Урхарт, как капитан команды?

Им бы тоже не мешало поразиться. Что они вообще учатся в Хогвартсе.

— Малфой сказал, что разберётся сам... чтоб без эксцессов, — с осуждением в голосе отвечает наш капитан. — Вы думаете, сэр, он мог что-то изменить?

...Я думаю, что едва не поцеловал её там в кладовке. Страшно представить, что было бы тогда. Это недопустимо и не должно повторяться — мы не на старших курсах! В мыслях я привык выходить за рамки, но я не должен выходить за них в реальности. Лили больше не часть моей памяти. Она живой человек, и во всём, что есть плохого в её жизни, виноват я. Поэтому я никогда не решусь к ней подступиться. Если честно, я не считаю, что она должна прощать меня.

Но как же мои надежды? Никак, видимо. Буду просто издали на неё любоваться... Нет, и здесь я себя обманываю. Мне хватает одного её присутствия в этом мире, чтобы чувствовать себя живым, и теперь я знаю, что такое счастье. Но всё равно я не могу не мечтать о большем. А если она скроется вдали? Или её уведёт другой?

— Хотите знать моё мнение по этому поводу? — резко произношу я вслух. — Мне всё равно. Мне абсолютно безразлично, в какой последовательности проходят тренировки и проходят ли они вообще. Чем меньше вы будете высовываться, тем лучше. И упаси вас Салазар выиграть в квиддич у Поттера.

Я сомневаюсь, что тут замешан Поттер. Поттер действует более глобально. Больше похоже на Уизли — у того мозгов, как у улитки, он способен на тупую пакость. Надо будет сказать Лили, чтобы смотрела не только за своим чадом, но и за его тугодумным приятелем. Иначе у нас будут сплошные драки, как в прошлом году. Когда ты на волне победы или твои родители кормят дементоров в Азкабане, к школьным правилам начинаешь относиться... Правила — что это? Лили, не сомневаюсь, удержит Гриффиндор, но я не ручаюсь, что удержу Слизерин — им терять нечего. На самом деле...