Сумасшествие вдвоем (часть I)

Это уже чересчур, да? Всё-таки, у меня паранойя. И с чего бы? Вполне возможно, профессор Дамблдор просто осторожный, но хороший человек, который всем сделал хорошо. Я даже готов согласиться, что в чём-то так было лучше для Поттера. Только не для меня. Но я, вообще, не вопрос. Да и какой теперь во всём этом смысл?

Я опять начинаю задыхаться, я машинально разматываю шейный платок и разрываю воротник мантии, с опозданием понимая, что шею пронзает болью и сдавливает не из-за тугой горловины. А я ведь мог умереть и никогда не узнать... Меня снова накрывает, и я бреду без дороги, куда ноги несут, и они выносят меня на берег Озера. Вон и берёза. Я останавливаюсь, лишь упершись в физическую преграду в виде воды. Не зная, что делать дальше, я ложусь на влажный песок и начинаю рыдать. Начинаю, но не заканчиваю. Периодически перехожу на хохот, потому что Лили жива. Но слёзы всё равно текут.

Жива! Я поздно соображаю, что ору это вслух и зажимаю себе рот, продолжая вздрагивать от нервного смеха. Надеюсь, в замке продолжают праздновать, и меня не слышно. Мне нельзя сойти с ума, мне нельзя в Мунго. Настоящие, а не воображаемые звёзды сияют надо мной чисто и ярко, отражаясь в кристальной глади. И я думаю о том, как хорошо жить на свете, где сбываются мечты, а люди держат слово, и все волшебники добрые.

Потом я долго умываюсь ледяной водой из озера, чтобы очнуться, и бреду дальше, мимо тёмной избушки Хагрида, в Запретный лес. Я не зажигаю Люмос — я и так всё вижу, а здешние твари мне не страшны. Я здесь самая страшная тварь. Я захожу поглубже в чащу, вызываю Патронуса и заставляю его два часа стоять передо мной, пока я не смогу более-менее спокойно стоять перед ним. Я развеиваю Патронуса, отдыхаю пару минут, прикрыв глаза и прислонившись к дереву. Потом опять вызываю Патронуса, падаю на колени и обливаюсь слезами. Встаю, развеиваю, отдыхаю, опять вызываю и опять падаю. Да что же это такое? Зачем мои истерики, скажем, первому курсу Хаффлпафа? Это жутко, это и Дамблдор с трудом выдерживал. А её тем более не стоит пугать. Её. Я смотрю на сияющую лань, смотрю на лань, смотрю на лань и... Падаю.

К рассвету, тем не менее, достигнут некоторый результат. Я отбил колени, выплакал слёзы, и меня почти не трясёт, потому что качает с большей амплитудой. Пора домой. Наверняка первым уроком у кого-нибудь ЗОТИ. Будем проходить добрых волшебников. Чтобы не путать со злыми. Нездорово посмеиваясь, я возвращаюсь в замок. Хогвартс спит, как убитый, после вчерашних празднеств. В холле только синий сумрак раннего утра и... Аргус Филч, опять роняющий щётки с ошалелым выражением лица. Возрыдать у него на груди? Я смеюсь и действительно обнимаю школьного смотрителя, прежде чем направиться к лестнице. Аргус хватается за голову.

В своём кабинете я первым делом сдёргиваю со стены картину с кладбищем и кидаю за шкаф. Вторым и последним делом я падаю на не расстеленную постель, заботливо подготовленную замковыми эльфами, и повторяю без остановки: «Лили жива. Лили жива. Лили жива». Я очень боюсь заснуть. Боюсь, что каким-нибудь хитрым манером наступит не второе сентября, а тридцать первое августа. И я опять очнусь в Мунго, и надо мной склонятся колдомедики и скажут, что мне ещё лечиться и лечиться.