Сумасшествие вдвоем (часть I)

Выхожу из обморока и слышу повторяющееся с частотой метронома «Северус, Северус, Северус...». Что бы это могло значить? Я, и не поворачивая головы, знаю, что находится в той стороне кабинета. Там над шкафом висит пейзаж, изображающий кладбище. Специально, чтобы Дамблдор захаживал не чаще необходимого. Сейчас он явно ощущает необходимость. Бесконечное повторение собственного имени начинает сводить меня с ума, и я киваю в знак того, что начал его слышать.

— Северус, я сейчас всё объясню вам, — проникновенно обещает директор.

Всё. Какое прекрасное слово. Он начинает объяснять, но я ничего не понимаю. Он слишком быстро пытается заполнить моё схлопнувшееся сознание чудесами высшей магии. Магия — что это? Кто я и где я?

— Северус! — в голосе мёртвого директора звучит беспокойство, но я снова киваю, и он продолжает объяснять, что именно произошло в тот момент, когда Поттер стал крестражем.

Чем или кем стал Поттер? Мне растолковывают теорию про крестражи, и я понимаю, что Альбус так аккуратно называет момент, когда она умерла. Она не умерла. Меня опять тянет в обморок, мне кажется, что я проваливаюсь и проваливаюсь, хотя давно лежу на ковре. Но я заставляю себя прекратить падение — мне важно дослушать.

Дамблдор переходит к Аваде Кедавре, неуверенно запинается и начинает излагать, что это такое. Я трясу головой — я знаю, что такое Смертельное Проклятие. И получше, чем он! Я даже в состоянии поверить в сложение трёх Авад вместо двух. Редчайший случай, единственный раз в истории. Дамблдор с таким воодушевлением рассказывает, как удачно выстроились в линию Поттеры, что я сожалею о собственной Аваде. Круцио и Сектумсемпра подошли бы директору много лучше. Но я молчу. И слушаю. Про то, что Джеймс отдал жизнь за жену и сына, а Лили отдала жизнь за сына, а Волдеморт был очень сильным волшебником, и поэтому Лили почти умерла, но Поттер-младший оказался под двойной защитой и последующие семнадцать лет скакал, как козлик. Любопытно, Поттер и это знал? Знал, что его прикрыли и мать, и отец?

Дамблдор аж подпрыгивает на кладбище — нет, никто не знал! Только он, только он один. Он раньше всех прибыл тогда к дому Поттеров (то-то всем, включая вернувшегося Лорда, казалось странным, почему туда отправили Хагрида). И Блэк был не в курсе, он считал, что приехал первым, но к тому времени дом был уже частично разрушен... не Волдемортом, понятное дело. Волдеморт очень потом удивлялся, зачем ему приписали какое-то мелкое хулиганство? Он сказал «Авада Кедавра» три раза подряд, без малейшего сопротивления. А потом развоплотился. Откуда же обвалившаяся стена и искалеченные трупы?

Второе тело принадлежало не Лили, тело принадлежало Марлин МакКиннон... помню такую. И как она умерла — тоже. Её перехоронили два раза. Всё нормально, директор, продолжайте. По-моему, Дамблдор гордится тем, как ловко он всё обстряпал. Особенный акцент он делает на закрытые гробы Поттеров. Я помню про гробы. Я там был, но ему незачем это знать. Я ничего не отвечаю, я смотрю в потолок и вижу звёзды. Альбус оставляет подробности того, как они с Волдемортом повеселились тогда на Хэллоуин, и начинает втолковывать мне, неуравновешенному озабоченному кретину, что Лили была вообще ни на что негодная. В состоянии, похожем на действие Живой Смерти.

Я не совсем понимаю, что значит — в похожем состоянии? Он объясняет, что есть различия, но суть такая же. Он не знал, очнётся ли когда-то Лили, и какой очнётся. Он боялся, что она нужна Волдеморту. Он боялся, что кто-нибудь проболтается. Наверное, я. Или Поттер. Или Люпин с Блэком — те ещё были отморозки! Или вот Минерва — первейший агент на службе Лорда. Он боялся, и боялся, и боялся. И вообще, такая тяжкая ноша могла нанести непоправимый ущерб детской психике Гарри. И моей детской психике тоже. Мне впервые хочется вступиться за Поттера. Я бы предпочёл, чтобы моя мать была хоть немного жива. Но у Дамблдора были серьёзные проблемы в семье, и у него такие вещи, видимо, в голове не отложились.

Я продолжаю молчать и считать звёзды. Я только недоумеваю: кто смотрел за Лили после того, как я так удачно скинул Альбуса с башни? Альбус мнётся, но понимает, что я всё равно это узнаю или найду способ уничтожить говорящий портрет. Директор сдаётся и не совсем охотно признаёт, что никто не смотрел. Он никому не мог это доверить, а Лили ничего не было надо, и она всё равно не просыпалась. Убежище было очень надёжное — с Фиделиусом, и Дамблдор сам был Хранителем Тайны. Но он, честное слово, оставил ей волшебную палочку — чтобы смогла выйти, когда очнётся. До меня упорно не доходит — а если бы она потеряла память? Или ослепла?

Нет-нет, она очнулась в полном порядке, как только умер Волдеморт. Авада ведь повреждений не оставляет! Почти. Правда, Лили немного испугалась — не сразу смогла сориентироваться и объяснить, кто она. Но она так подробно всё рассказывала (и так рыдала, видимо), что в результате её всё-таки свели с Гарри — ну а вдруг? Поттер после семнадцати лет разлуки сначала отреагировал, примерно как я. И Лили было не лучше (надеюсь, она хотя бы не приняла Гарри за Джеймса!). Магический мир тоже слегка тряхнуло, но все быстро пришли в себя и теперь ужасно счастливы.

Ну не знаю... Думаю, моя натренированность лучше, чем у Лили и её сына, но, кажется, у меня паралич. А я ей никто. Так, неудавшийся друг детства. Дамблдор делает паузу. Видимо, это должно быть сигналом, чтобы я быстренько включил кнопку счастья. Но у меня вместо этого холодеет кровь. Я представляю себе, как несчастная молодая женщина бредёт по полю, ежесекундно ожидая нападения Тёмного Лорда. Или мечется в толпе, ликующей после гибели Волдеморта, ничего не понимает и всем пытается объяснить, что её зовут Лили Поттер, и у неё пропали дом, муж и годовалый ребёнок. Но Дамблдор заверяет, что иначе было нельзя. Зато теперь она уже окрепла, подлечила нервы и готова к употреблению.

Надеюсь, Лили хотя бы не вчера выписали, а то Альбус так рассудил, что хорошо бы ей стать деканом Гриффиндора. У неё и авторитет есть, и боевой опыт. Лили ведь всегда хотела работать в Хогвартсе! И с Минервой они в таких прекрасных отношениях! Не говоря о том, как это удачно для Гарри. Ну, и для меня. Пока он старательно убеждает меня, что Лили Поттер лучше всех, я зажмуриваю глаза, потому что звёзды уже слепят. Мама, спой мне песенку...

Она жива.

Она, правда, жива.

Лили жива.

Но это только недавно. И меня по второму кругу начинают убеждать, что, Северус, она была почти совсем мёртвая. И даже он, Дамблдор, не знал, что делать, а раз он не знал, то и никто не помог бы. Лили даже являлась Гарри из Воскрешающего камня. Какой камень? Один из Даров Смерти. Дары Смерти? Ах да, Северус, ты же ничегошеньки не знаешь! И добрый волшебник начинает новую сказку. Я сатанею. Я закрываю руками уши и сажусь. Он понимает, что лекция окончена, и замолкает, ожидая вопросов.

— Сон Белоснежки, — говорю я в пространство. — Ей нужен был поцелуй любви. Сгодился бы и сын.

Альбус настороженно затихает — наверняка, снова пытается решить, шучу я, или спятил, или говорю серьёзно. Я говорю серьёзно. Яблоки тут ни при чём, но магов в подобном состоянии находили и раньше. На территории Британии были три случая за историю. Причины произошедшего оставались неясными, но лечение действовало. Понятно теперь, почему — раз всё дело в любви.

— Это маггловская сказка, Альбус. Даже вы не можете знать все сказки.

А я знаю просто потому, что у меня идеальная память, в которой помещаются все знания, какие мне попадались. И потому что я не только Принц, но и полукровка.

— Ни в чём себя не вините, директор, покойтесь с миром, — прибавляю я, вставая с пола. — А лучше идите к дьяволу.

Доигрывать в шахматы. Он, наконец, начинает что-то возражать. Но я его больше не слушаю. Я вообще никогда больше с ним не заговорю. И метроном встал. Навсегда. Как спокойно и тихо! И над головой просто потолок, никаких звёзд. Мне внезапно становится душно. Душно мне с этим портретом, в этой комнате и в этих подвалах. Надо мне... куда-нибудь... на воздух... мне надо... Я подбираю палочку и на нетвёрдых ногах направляюсь к двери. Меня окликают, но я не оборачиваюсь.

Поднявшись в холл, я прохожу мимо Большого зала, который сотрясает разгулявшееся веселье. Выбираюсь из Хогвартса и отправляюсь, куда глаза глядят. Перед этими глазами теперь то и дело вспыхивают клочки воспоминаний, которые сплетаются и сплетаются. Но я по-прежнему не в силах постичь, как он мог так рисковать Лили? Как можно ею рисковать? Почему было не поставить охрану, почему было не сказать... Мне хотя бы! Ведь он меня знает. Я бы сидел возле неё днём и ночью. Лучше бы я все эти годы не смыкал глаз из-за Лили, чем из-за Поттера! А если бы она заболела, если бы её нашёл Волдеморт? Или она оказалась бы этим... крестражем?

Стоп. Я на самом деле замираю посреди осенней ночи и хватаюсь за голову. Запускаю пальцы в непривычно короткие волосы и тяну, что есть силы. Они не вырываются. Я тяну сильнее. Я ещё не встроил в сюжет треклятые крестражи. И Дамблдор долго не понимал толком, что они такое. Он наверняка опасался, что раз Гарри — крестраж, то и Лили может им быть, и тогда ей вовсе незачем просыпаться. Только Поттер сам решал, умирать или нет. А за Лили пришлось бы решать кому-то. И кого бы Альбус ни поставил в известность, никто бы не согласился. Даже Тёмный Лорд.

Предыдущие приступы паники ничто в сравнении с новым. Мне хочется немедленно бежать обратно в замок, обнять Лили и держать её днём и ночью, защищая от... Просто защищая. Но Дамблдор мёртв, иначе ничего не рассказал бы. И Реддл мёртв, иначе она не проснулась бы. И меня, если начну вопить про крестражи, закатают обратно в Мунго. А мне надо остаться в Хогвартсе, рядом с Лили. У меня возникает вызывающее дрожь подозрение, не была ли она здесь всё время? Наш замок издавна считался самым безопасным местом, и в нём столько потайных комнат... Альбусу даже отлучаться не пришлось бы, чтобы проверять, всё ли в порядке с Лили.

Теперь мне немного под иным углом предстаёт... Всё. То, как он добивал меня в своём кабинете после смерти Лили, убеждая, что виноват во всём я один, хотя потом нашлась куча виновных. Чтобы я не посмел расспрашивать. И я действительно не расспрашивал. Мне было двадцать лет, я очумел от горя и совершенно ничего не понимал в закрытых гробах и мелких нестыковках. Потом меня, несмотря на договорённость с Дамблдором, отправили в Азкабан, и там я продолжал сходить с ума... Правда, меня быстро выпустили и перевели в другие подземелья. Я должен был служить правому делу, а не сгинуть без пользы. Но вот Блэк загремел в тюрьму на двенадцать лет по шитым белыми нитками обвинениям. А ещё он приехал в Годрикову Впадину вторым после Дамблдора. Но он был упрямей, чем я, и ну никак не хотел сознаваться, что убил Лили и Джеймса, хотя к концу срока уже тоже не был уверен и болтал, что всё равно, что убил, а выглядел так, что мог вспоминать что угодно — на него бы не обратили внимания.

Хагрид, в любом случае, ничего не понял — ему достаточно было дать яйцо какой-нибудь злобной твари, чтобы он забыл, даже если что и видел, и начал радостно подкидывать самого доброго на свете волшебника. Лучше всех был спрятан, конечно, Поттер — его выслали к магглам, несмотря на исчезновение Волдеморта. И мальчик Гарри долгое время вообще ничего не знал, хотя всё равно был зациклен на смерти родителей. Может, он что-то чувствовал? Может, и я поэтому не мог успокоиться?