Сумасшествие вдвоем (часть I)

Глава 2

Но нежданно в тёмном перелеске

Я увидел нежный образ девы

И запомнил яркие подвески,

Поступь лани, взоры королевы

Н.С. Гумилев

Остаток вечера я брожу в прострации по Косой Аллее и пытаюсь собраться в школу, так и эдак склоняя про себя светлую память того, кто главным образом обеспечил нам победу — Альбуса Дамблдора. Это действует, как привычная мантра, и немного успокаивает. Я даже докупаю несколько вещей, необходимых для предстоящего учебного года. Если этот год хотя бы состоится, в отличие от прошлого. Но что бы там ни скрывал портрет Альбуса, он не сказал, что детям нельзя возвращаться в Хогвартс. Значит, не всё потеряно. Я мало разбираюсь в градациях «неплохо», я специализируюсь на кризисных ситуациях, но мне кажется, что вообще всё нормально. Насколько это возможно вскоре после войны. Нормально — в заново открывшейся аптеке, где мне продают кое-какие компоненты для зелий. Надо же теперь чем-то долечивать горло! Иначе я просто не смогу читать лекции.

Нормально — в книжном магазине с пока ещё заложенными кирпичом витринами, где я скрупулёзно выбираю какие-то справочники, пытаясь настроиться на новый учебный год.

Нормально — на полупустых улицах: прохожих немного, потому что уже схлынула обычная перед первым сентября толпа. Но люди выглядят спокойными, и некоторые даже здороваются. Изображения Метки на стенах замалёваны, авроры на постах расставлены — тишь да гладь. Отчего же меня трясёт? Главным образом оттого, что я ничего не ощущаю. Не считая самих приступов панического страха, которые пробудил Дамблдор. Я бы даже не сказал, что предчувствую что-то плохое. Мне просто страшно. Куда же мне деться-то? Несколько раз в закоулках я, не удержавшись, проверяю Метку. Она почти не видна, но это ничего не гарантирует.

В последнем магазине я надолго и очень глубоко задумываюсь над выбором между тёмно-зелёной и тёмно-серой мантиями, а на самом деле над тем, не поискать ли мне Поттера? Продавец, не выдержав столь тяжких размышлений, осторожно предлагает мне любые оттенки чёрного. Я осторожно предлагаю ему... не мешать мне думать. Думаю минут десять, забираю обе мантии и ухожу.

Пожалуй, не буду я искать Поттера. Отдохну лишние несколько часов от этой ходячей Авады. Он всё равно ни черта не знает, а если знает, то мне не скажет. На самом деле мне не хочется опять смотреть ему в глаза — в последний раз это было особенно трудно выдержать. И я многовато рассказал ему перед тем, как попасть на руки к аврорам и колдомедикам. Ерунда — переживу. Но как-нибудь завтра. Я внезапно ощущаю резкий приступ усталости, пора бы озадачиться лечением и отдыхом. Я же необходим обществу!

Аппарирую восвояси, но и дома могу только мерить шагами комнаты, ощущая мучительное сердцебиение и гадая, что означало поведение Дамблдора? Перед пыльным зеркалом я учусь повязывать шейный платок, так чтоб не стать назавтра центром внимания. И продолжаю думать. Вглядываюсь в своё отражение и стараюсь понять, на многое ли я ещё способен, и что, Мерлина ради, пытался разглядеть во мне Альбус. Кажется, ничего не поменялось, не считая, конечно, шрамов, оставленных ядовитой тварью. Если начать нормально есть, я даже буду немного отличаться от призраков. Всё наладится, я неистребим, как плесень в подземельях. Наверное, я неистребим, если убить меня не удалось даже Лорду. Но, Мерлин, отчего у меня так дрожат руки?

* * *

В результате я не спал ни часу, но на платформе девять и три четверти оказываюсь раньше первых. Экспресс ещё не подали, прохладно, и рельсы ослепительно сверкают на утреннем солнце. Я возвращаюсь в Хогвартс. Я помешался.

Платформа начинает заполняться, и я начинаю методично отлавливать своих сразу на выходе, сгоняя под крыло. Они хотя бы делают вид, что рады меня видеть. Во всяком случае, больше прочих. Я не удивлён отношением — я как-то так и предполагал. Даже в лучшие времена — в бытность мою в Ордене Феникса и при жизни Альбуса — я ловил все эти бесконечно-настороженные взгляды.

Я, правда, так и не оказался предателем. Но и не перестал им быть. Хорошо, что объятия от каждого, кто проходит мимо, не входят в программу утра, а то у меня опять разболелась шея. Не надо было так долго стоять на сквозняке. Мне кажется или зелёная мантия греет хуже чёрной? Кажется, понятное дело. Я потуже затягиваю шейный платок и внимательно приглядываюсь к гриффиндорцам. Их больше, чем нас, но пока они не проявляют явной агрессии. Пока, по крайней мере, нет Поттера. Но слизеринцы всё равно чувствуют сдержанное неприятие растущей толпы, и в нашем гнезде тихо, как на кладбище. Или мои студенты, как обычно, подпадают под моё настроение. Настроение портится всё больше, и паника подкатывает с новой силой. Я дожидаюсь Драко и подманиваю к себе.

Младший Малфой (пока что младший, но в следующем месяце планируется новое заседание Визенгамота) узнаёт меня, как и все, не сразу, и приближается с опаской. Само собой! Он ведь искренне служил Волдеморту, а я понарошку. На самом деле, всего его служения не хватило даже на срок в Азкабане. Судя по тому, что он здесь. Но его отец в тюрьме, дом в руинах, а мать в истерике. И образование надо заканчивать. Он мнётся, стараясь какое-то время стоять независимо, но в итоге не выдерживает и осторожно приближается. Выглядит слегка прибито, но, думаю, оклемается.

Во всяком случае, у Драко хватает сил улыбнуться и сказать, как он рад видеть меня в добром здравии. Похоже, меня не очень ждали. По крайней мере, не так скоро. Но радость Драко совершенно искренняя — он уверен, что без меня его разорвут. Всё может быть, если не включит мозги. Малфой старательно пытается наладить светскую беседу, но я отмахиваюсь от него, потому что как раз подают Хогвартс-экспресс. Я оставляю Драко ловить отстающих в качестве прививки от страха и отправляюсь рассаживать остальных. Главное, не допустить смешанного состава. Развожу всех по шесткам и устраиваюсь в последнем пустом купе — на случай появления опаздывающих и для лучшего контроля ситуации. Проще было окопаться в отдельном вагоне, но, не дай Мерлин, его отцепят.

Платформа уже полна, но сперва грузятся преимущественно пунктуальные равенкловцы, потом непунктуальные хаффлпаффцы, потом гриффиндорцы, которые дольше других вылавливают своих на перроне. Там шумно, как никогда. Отбытие в Хогвартс — знамение победы. Только за моей спиной никто не вопит. За моей спиной молчат, как мыши, ровно десять купе. Чтоб скоротать время, я прикидываю на память, как распределяются среди моих подопечных родительские сроки заключения. В соответствии с этим их и будут травить. И в соответствии с этим мне надо будет их куда-нибудь ненавязчиво изолировать. Чтобы всё выглядело как нормальное течение мирной жизни. Не портить же остальным праздник!

Все прошлогодние наработки с готовностью всплывают у меня в памяти, и мне немыслимо хочется соскочить с этого весёлого поезда. Можно под его же колёса. Но я, разумеется, не двигаюсь с места — такая акробатика ещё больше уронила бы честь моего факультета, если от неё что-то осталось. Мой факультет. Мой факультет... И почти каждый в душе меня ненавидит. И сильно ненавидит — по аналогии с Поттером. Я же предал их родителей! Вместо одного будет сорок. Держись, Северус. Это слизеринцы, и с ними ты умеешь справляться. Поттер хотя бы убить пытался, но они и этого не сделают — я им нужен. Я очень всем нужен.

Люди проталкиваются по вагону в ту и в другую сторону, а я сижу, как всегда, один, и думаю о хорошем — о том, что Поттеру осталось доучиться последний год. Может, хотя бы он не появится? У него достаточно денег на домашнее образование... Но насколько я знаю Поттера, шанс на это ничтожно мал. Надеюсь, он хотя бы преподавать не останется. Буду ставить ему баллы пониже. Но сомнительная радость лишний год поиздеваться над Поттером тоже не особенно греет. Во-первых, надежда магического мира сбылась, и нападать на неё станет сложнее. Во-вторых, потому что фоном ко всем мыслям звучит хорошо отлаженный метроном. Что не договаривает Дамблдор? Что не договаривает Дамблдор? Что не договаривает Дамблдор? И где, наконец, Поттер? Если с ним что-то случилось, значит всё очень плохо.

Но появляется не Поттер, а снова Драко.

— Скоро трогаемся, сэр. Вряд ли кто ещё подойдёт.

Я милостиво киваю, хотя в глазах Малфоя плещется страх, и я понимаю, почему на самом деле он шмыгнул в вагон. Победный гул взлетает на несколько децибелов, и я впервые за сутки испытываю хоть какое-то облегчение. Поттер грядёт. Живой, судя по восторженным воплям.

— Сэр, можно с вами... — бледнея, начинает Драко, но осекается под моим взглядом. Я не хочу его утешать всю дорогу, я хочу спокойно поразмыслить над тем, что не договаривает Дамблдор. И, возможно, вздремнуть. Говорить затруднительно из-за шума, я быстро набрасываю заглушающие чары, и Драко немного приходит в себя. Я его понимаю. И понимаю гробовое молчание десяти купе за моей спиной. Они боятся, что нас сбросят с поезда. Или опрокинут вагон. Или просто побьют.

— Сядете в самом конце, мистер Малфой, — говорю я старосте Слизерина. — Если что-то начнётся, дадите знать мне.

Драко спадает с лица, но покорно кивает. Пусть пашет — он мне должен. Звуков снаружи не слышно, но мы ощущаем, как от криков вибрируют стены, и меня накрывает очередным приступом паники. Не от воплей снаружи. Я не знаю, почему. Я сам не ожидал этого. Я был в ситуациях и похуже победного торжества. Наверное, я заметно бледнею, потому что Драко быстро спрашивает, не надо ли мне чего, и испуганно оглядывается в конец вагона. Мне надо. Мне надо сойти с проклятого поезда. А Драко, по-моему, переигрывает.

— Воды, — говорю я ему серьёзно. — Мне нечем запить яд.

Наследник рода Малфоев вздрагивает, но, наконец, уходит. Видимо, за водой. И за стаканом. Ещё один не в себе. Здравствуй, первое сентября! Я наколдовываю себе стакан, наливаю воду Агуаменти и оставляю волшебную палочку лежать у руки — в дань одолевающей меня смутной тревоге. На самом деле, я очень сомневаюсь, что праздничная толпа перейдёт в нападение, но раз другой опасности не видно, я решаю не закрывать дверь купе, пока не тронется экспресс. Так, на всякий случай.

Ликования снаружи больше не слышны, но они уже перекинулись внутрь поезда. Передние купе взрываются скандирующим: «Гарри-Гарри!», и Поттер торжествующе вопит через весь вагон:

— Народ, мы едем!

Если ему и тяжело, как обещал мне Дамблдор, он не по годам хорошо это скрывает. Я бы сказал, что он счастлив. Ну да, мы же победили Волдеморта! Они победили. Нет, не выдержу. Надо сойти с поезда, чтоб не пришлось прыгать. Я даже делаю неосознанное движение, чтобы встать, но я не хочу столкнуться в узком проходе с легендой магического мира. Боюсь, что не смогу в достаточной мере выразить восторг. Восторг достигает апогея. Кроме «Гарри!», теперь кричат в добавок «Рон!» и «Гермиона!». Почему они всегда так орут, хотелось бы знать? Судя по всему, мистер Уизли и мисс Грейнджер, вносят некоторый порядок в это сборище: Уизли распихивает по отсекам толпящихся в проходе студентов, Грейнджер помогает ему добрым словом и призывом к дисциплине. Отдельные голоса продолжают выкрикивать: «Гарри, к нам! Гарри, к нам!».