Сумасшествие вдвоем (часть I)

Глава 3

Никто не знал, что эта лань

С приходом ночи оживала,

И светом ярким, как янтарь,

Аллею парка заливала.

А. Вечеровская

Я решил так — представлю, что в Хогвартсе Волдеморт, и он уже убил Поттера. Не то чтобы мне этого хотелось — столько трудов насмарку! Но если на такое настроиться, мало что прошибёт. Сильно меня прихватило в этот раз, давно подобного не было! Залежался в больнице, решил, раз мирное время, можно слегка расслабиться. А нельзя — моё безумие мигом распустило руки. Безумию поддаваться опасно, эдак я стану окончательно бесполезным. Три, два, один...

Я, наконец, выхожу в коридор. Большинство учеников покинуло вагоны, и тем лучше — самое время для нас. Я стучу условным стуком поочередно в одну за другой двери, и слизеринцы начинают выползать из норок. Бледные, но немного приободрённые тем, что живыми добрались до Хогвартса. В последнем купе Драко подробно рапортует мне, что всё более-менее. А воды декану так и не подал! Видимо, и он хочет, чтобы я жил. Ладно, поживу ещё, так и быть.

На воздухе становится легче и голове, и сердцу, но пока мы следуем к запряжённым фестралами повозкам, я всё равно не могу думать ни о чём, кроме... кроме... Лучше вообще ни о чём не думать. Драко пытается завести со мной сложный диалог о судебном процессе Визенгамота и возможных лазейках в нём, но я откладываю все разговоры на потом, сославшись на количество ушей. Все эти уши нестройной колонной бредут следом за нами. При виде Хогвартса они оживляются, как все нормальные дети, и я уже слышу робкое шипение своих змеек:

— А что случилось-то?

— Может, и ничего. Он всегда, как с похорон.

— Нет, но сегодня особенно. Они ж победили — радоваться надо...

— Мы победили — мы! Ты не путайся, а то и пожрать не дадут.

— А это от змеи, да? Слушайте, он теперь вообще говорить не может?

Могу. И всё слышу. Малфой понимает мой взгляд, цыкает на остальных, и оставшийся путь мы проделываем в благодатной тишине похоронной процессии. Меня тянет спросить вон хоть у Драко, не знает ли он про своего приятеля Поттера чего-нибудь, чего я не знаю. Но я затрудняюсь так сформулировать вопрос, чтобы чистейшие голубые глаза Малфоя не выпали из орбит, и чтобы он при первой же встрече не сболтнул об этом самому Поттеру.

У повозок никакой толчеи — все разъехались, и фестралы уже нетерпеливо бьют копытами, поджидая нас. Позже добираются только первокурсники — их Хагрид, как водится, укатывает по Озеру. Так что, когда мы оказываемся в Хогвартсе, все уже сидят за столами. Не забывать — Волдеморт, мёртвый Поттер...

Мы входим в Большой Зал, и там всё, как должно. В смысле, Поттер жив. А Волдеморт не воскрес, и никто больше не воскрес. А я на что-то надеялся? Я никогда себе в этом не признаюсь, но даже видя, как Минерва подзывающе машет мне рукой, я нарочно не реагирую, тайком отирая холодный пот. Я боюсь того, что она скажет. Наверняка передаст какую-то неудобоваримую чушь вроде того, что мне нужно отыскать в какой-нибудь дыре копьё Мерлина и незаметно подкинуть его Поттеру ровно в полнолуние, стоя спиной к востоку. А то на всех нас падёт проклятие Волдеморта. Или рухнет Хогвартс. Или Лорд опять начнёт воскресать. Как всё надоело! Добрые волшебники, будьте так добры, убейте меня сразу.

Увы, притягательную мечту о смерти приходится отложить — когда теперь выдастся свободная минутка! Но ещё пару минут я добросовестно обсуждаю в уголке с Малфоем, кому и как надо давать взятки в Визенгамоте. И сколько за эти взятки сидеть. И пусть Нарцисса сама ко мне забежит, когда выйдет из осенней депрессии — по крайней мере, она не значилась в списках Пожирателей Смерти! Заглушающие чары не нужны — за гриффиндорским столом без конца хохочут и запускают фейерверки, образовав подобие митинга вокруг великого Поттера. Я запоминаю, сколько нужно будет снять баллов за нарушение пожарной безопасности в только что отстроенном замке. И совсем уже задним фоном отмечаю, что Поттер, гогочущий в обнимку с хорошенькой и рыженькой Уизли, не походит на человека, которому только что явился призрак матери.

Тем временем слизеринцы заканчивают рассаживаться и ругаться через два стола с гриффиндорцами. Равенкловцы принимаются обсуждать новое расписание, хаффлпафцы принимаются обсуждать меню. Пора начинать. А кого ждём? А, меня. Минерва не выдерживает и сама встаёт с кресла, и я поспешно ей киваю, давая знать, что понял намёк. В конце концов, это из ряда вон — чтоб директор бегал за деканом! Неужели всё так серьёзно? Вроде, свечки парят, звёздочки сверкают, все веселятся... Правда, и в прошлый раз было так же. И в позапрошлый. Шутки в сторону, если Волдеморт вернётся, всем мало не покажется, и мне в первую очередь. Во вторую после Поттера, всегда во вторую.

Я, наконец, поднимаюсь к Высокому столу и тихонько проскальзываю мимо кафедры, за которой Минерва готовится начать радостную речь. Рядом на цыпочках стоит Филиус и подсовывает ей записки — про что не забыть сказать, и тут же строчит новые прямо в воздухе. Я не хочу им мешать, но МакГонагалл вдруг бросает взгляд в зал и панически хватает за руку Флитвика, так что тот рассыпает свои памятки.

— Где Северус?!

Плохо дело, если я так нужен. Или её Дамблдор заразил?

Я сбиваюсь с шага и сообщаю как можно тише:

— Я здесь, Минерва. Как всегда, за левым плечом директора. Всё в порядке.

По лицу МакГонагалл мне не кажется, что всё в порядке, но она заметно успокаивается. Может, Минерву так терзает совесть за то, что при нашей последней встрече она чуть меня не убила? Не стоит. Все знают, что я не злопамятный. Я понимаю, что ей нужно собраться перед вступительным словом, и ретируюсь на дальний край Высокого стола — чтоб иметь возможность быстро оказаться у стола Слизерина. Всё-таки, первый заезд в Хогвартс после войны. И ещё Дамблдор со своими загадками, мало ли...

Сидящая по левую руку Сибилла немедленно начинает докладывать, что видела в хрустальном шаре огромную змею, которой мне надо бояться, но в скором будущем меня ждёт большое счастье и положительные изменения на личном фронте. Но мне не до Сибиллы. Мне опять страшно, страшно, страшно. До того, что хочется вскочить и бежать. До того, что холодеют руки и обрывается дыхание. Да что со мной сегодня?

Я отключаюсь от Сибиллы и заодно от речи МакГонагалл, заставляя себя сосредоточиться на текущих делах. Мне становится легче, и я в последний раз пересчитываю студентов за унылым слизеринским столом. А то я в этом году не успел составить списки. Вчера я был так глубоко потрясён истерикой Дамблдора, что даже не глянул, как там подземелья — вдруг их затопило всклень? И не посмотрел, какая часть замка закрыта — Аргус что-то упоминал об этом. Я не знаю ни нового штата преподавателей, ни изменений в программе. Ручаюсь, что программа прошлого года, составленная при Лорде, резко устарела. Не зря же студентов согнали переучиваться по новой. А ведь во всё это опять придётся вникать! И неизвестно, что за камень за пазухой у Минервы. Ох, голова моя...

Минерва, наконец, заканчивает приветственное слово и торжественно разворачивает свиток с именами первокурсников. Ещё час распределения, и я набросаю в уме приблизительный учебный план. Выносят табурет и шляпу Гриффиндора, отворяются двустворчатые двери Большого Зала, и передо мной взрывается галактика. Я не вскакиваю исключительно потому, что перестаю ощущать своё тело. Я только не понимаю, я один её вижу или все видят, и видят ли они то же, что я?

Должно быть объяснение, но всё равно шок слишком силён. И я смотрю, смотрю, смотрю и забываю моргать. Мне уже всё равно, в чём тут дело. И всё равно, какое у меня при этом лицо. Все давно привыкли не глядеть в мою сторону. Если умру, но буду сидеть прямо, разница будет незаметна. Но я не могу умереть, я могу лишь смотреть. Как переворачивается мир. Как она останавливается у дверей и с улыбкой пропускает мимо себя первоклашек. Как она под ликующие крики идёт по центральному проходу. Как берёт у Минервы список и останавливается возле Распределяющей Шляпы. Берёт у Минервы список... То есть, она материальна. Но это не образ из моей памяти, что пугает ещё больше. Она старше, пусть и не сильно изменилась. Меньше, чем я, к примеру. Она вполне могла бы так выглядеть, если бы... не умерла. Только цвет волос кажется мне немного другим, но я могу помнить неточно.

Я не понима... Я не понимаю, кто она? Что она? Что это за магия? Никто, вроде бы, не шокирован, так что, я хуже других? Давно подозревал, что хуже, но думаю, всем просто известно что-то, неизвестное мне. Судя по реакции Сибиллы, это правильная догадка. Но Сибиллу бессмысленно расспрашивать — она мыслит слишком неординарно и может не знать, как всё на самом деле. А как всё на самом деле? Я заставляю себя собраться, как на чаепитии у Лорда, но ничего не получается. Я почти слышу, как рушатся барьеры в сознании, и чётко ощущаю, что схожу с ума. Вот сейчас, в эту минуту. Но я не хочу! Я забываю про осторожность и панически ищу глазами Поттера. Поттер скандирует вместе с остальными и откусывает голову шоколадной лягушке. Мгновенно давится ею, но пока не понимает, почему. Уизли колотит приятеля по спине, пытаясь вбить в стол, но Грейнджер, наконец, толкает Поттера под руку, и он смотрит на меня глазами, полными слёз удушья. Смотрит на меня, смотрит на меня...

Я перевожу взгляд на волшебницу с Распределяющей Шляпой в руках. Она стоит лицом к залу и первокурсникам, но ненадолго оборачивается к Высокому столу с той же неподражаемой улыбкой. Неповторимой. Я на секунду ловлю её взгляд, и у меня разрывается сердце. Я понимаю, что это она. Я не знаю, почему. Потому что только что смотрел на её сына. Или просто потому, что понимаю. Это Лили. Каким-то непостижимым образом это Лили.

Это имя кричат ото всех столов, это имя, всхлипывая, повторяет Сибилла и, улыбаясь, шепчет Минерва. Только я ничего не говорю. Я... кажется, умер. Или вот-вот умру. В глазах темнеет, как ночью, и мне приходится вцепиться в стол, чтобы не упасть. В этот момент, как нарочно, начинают поднимать героев магического мира в знак нашей полной победы над Волдемортом. Я покорно встаю вместе со всеми, но не остаюсь стоять. Я прошу Сибиллу передать по столу, что я только вчера из Мунго и должен проверить подземелья. Судя по лицу Сибиллы, я как-то не так это говорю, потому что, уходя, слышу, как она испуганно лепечет в адрес МакГонагалл:

— Но я ему сказала! Осторожно, как вы просили, Минерва! Но я и впрямь видела...

Я стараюсь не глядеть в сторону Высокого стола, я стараюсь не бежать. Тихо проскальзываю вдоль стены за спинами слизеринцев и как раз, когда ликование достигает апогея, притворяю за собой дверь Большого зала. Аргус, бормочущий что-то про грязь в холле и оторванные ноги, при взгляде на меня роняет щётки и пятится. Плевать на Аргуса.

Я устремляюсь к себе, во тьму, в подземелья. Там словно и не было войны, но мне уже безразлично — хоть бы весь факультет провалился! Но лестницы и этажи на месте, и я добегаю по пустому коридору до своего кабинета. Ключ искать некогда — я открываю дверь магией. Закрываю её магией, накладываю заглушающие чары на случай, если буду орать или кидаться мебелью. Отбрасываю волшебную палочку от греха подальше. И падаю в обморок.