Покой и воля (Книга II)

Глава 7. Это Хэллоуин!

Едва она вошла в класс, шум утих, точно она смела его прочь полами своей отутюженной шелковой мантии. Не зря директор уже после первой недели ее работы в Хогвартсе сделал комплимент: «Профессор Мальсибер, у вас прирожденный талант вызывать уважение к себе». Талант подкрепляли знания, такт и железное терпение, быстро и незаметно создавшие ей авторитет не только среди школьников, но и в кругу преподавателей. Достаточно сказать, что с Эдит Мальсибер начала здороваться Минерва МакГонагалл, прежде демонстративно не замечающая никого из «снейповых прихвостней» (по ее собственному выражению).

Встав за кафедру, профессор оглядела ряды учеников. Первокурсники Рэйвенкло и Хаффлпаффа, общим числом двадцать пять... нет, двадцать три человека. За полтора месяца Эдит успела запомнить почти всех в лицо и по именам.

— Отсутствуют мисс Элтон и мисс... э-э-э... да, мисс Брэдли. Рэйвенкло, кто знает, почему их нет?

Ответить ей не успели. Дверь медленно приоткрылась и в щель боком протиснулась худенькая белокурая девочка.

— Мисс Элтон, урок начался пятнадцать минут назад, — отчеканила профессор Мальсибер. — Вы лишили свой факультет пятнадцати баллов. Садитесь на место...

Говоря это, Эдит чувствовала нарастающее беспокойство. Памела Элтон, обычно аккуратная и вежливая, шла по проходу между партами молча, не здороваясь и не извиняясь за опоздание, с отсутствующим выражением на лице. Ее волосы, всегда гладко причесанные, растрепались, школьная мантия была вывернута наизнанку и надета задом наперед, шнурки ботинок развязались и шлепали по полу.

Ученики захихикали.

— Тихо! — Эдит, не сводя глаз с приближающейся девочки, машинально сжала волшебную палочку. Защищаться от ребенка? Но с ребенком творилось нечто странное...

Женщина не пошевелилась, когда девочка подошла к ней так близко, что могла бы дотронуться, и громким, но безжизненным голосом сообщила:

— Ты. Старая. Дура.

Класс ахнул. В тот же миг кто-то коротко хохотнул в коридоре. Эдит взмахнула палочкой.

— Остолбеней! — гневный приказ полетел в коридор. Там охнули и затихли.

— Фините Инкантатем!

Памела вздрогнула, будто разбуженная от глубокого сна, непонимающе захлопала глазами и разрыдалась.

— Простите, про... профессор! Я... я не хотела! Они... Они заставили! — девочка шарила рукой по боку, очевидно пытаясь добраться до кармана, но тот остался на другой стороне вывернутой мантии. Эдит трансфигурировала из листа пергамента большой носовой платок, протянула его Памеле и обратилась к классу:

— Хотя Непростительные заклинания изучаются на старших курсах, многие из вас, должно быть, о них наслышаны. Только что вы увидели одно из них в действии. На мисс Элтон было наложено «Империо» — заклинание полного подчинения воли. Сейчас мы узнаем, кто это сделал.

Она вышла в коридор, откуда вскоре донеслось еще одно «Фините Инкантатем». Вернулась Эдит не одна: за ней понуро тащился Грегори Гойл.

— А что я-то, что... — бубнил он. — Нам профессор Кэрроу задание дал...

— Задание испытывать Непростительные на первокурсниках?!

— Профессор Мальсибер! — вмешалась Памела, — мы опаздывали, а они поймали нас! Меня заставили снять мантию... А Мэри еще у них! Мэри Брэдли, мы с ней вместе бежали!

— Тема «Заклинания вызова Красных и Зеленых искр» — для самостоятельного изучения, — быстро распорядилась Эдит. — Открывайте учебники и читайте. Из класса до конца урока не выходить, сами видите, это небезопасно. Мистер Гойл, идемте к вашему учителю.

— Ну да, практикуемся в Непростительных. А чего такого? — Амикус с наигранным удивлением смотрел на директора, срочно вызванного профессором Мальсибер. — И дисциплиночку заодно укрепляем. Хромает дисциплиночка-то, господин директор, ученики на уроки опаздывают, — он кивнул на трех первокурсников, прижавшихся друг к другу у дальней от входа стены: студентку Рэйвенкло Мэри Брэдли и еще двух хаффлпаффцев. От явившихся взрослых их отделял плотный строй семикурсников-слизеринцев. Группа гриффиндорцев стояла поодаль, живо напомнив Снейпу межфакультетские войны времен первых лет его деканства. Сходства добавлял Невилл Лонгботтом, по щеке которого тянулась узкая красная полоса, смахивающая на след от удара розгой. Вид у парня был воинственный.

— Профессор Кэрроу, обычно Непростительные не отрабатываются на людях, тем более, на волшебниках, — заметил директор.

— А на ком же их еще отрабатывать — на мышах, что ли? — ухмыльнулся Кэрроу. Вслед за ним развеселились и слизеринцы. Лишь несколько студентов не смеялись. Северус с надеждой всматривался в них, но они хмурились, избегали встречаться взглядом со своим бывшим деканом. И он хорошо понимал их: они не простили ему не только убийство Дамблдора, но и водворение на факультет бесхарактерного Слагхорна, которого мало заботили проблемы подопечных. И ведь не объяснишь им, что для декана они остались в подопечных по-прежнему, только теперь таких вот угрюмых, настороженных и испуганных у него гораздо больше, и, как ни старайся, он не в силах защитить всех...

— Прошу вас отпустить первокурсников, профессор Кэрроу, и больше учеников младших курсов на ваши уроки не приводить.

— Ладно, не буду, — буркнул Кэрроу. — Катитесь отсюда, мелюзга.

— Думаете, он послушается? — поделилась своими сомнениями Эдит, когда они со Снейпом покинули класс Защиты от Темных искусств.

— Едва ли. Амикус — большой любитель подобных развлечений. Но дисциплина упала, тут он прав...

Миссис Мальсибер прошла с ним до конца коридора, откуда ему надо было идти к лестнице, ведущей в директорский кабинет, а ей — возвращаться к своим ученикам. Она проводила его понимающим взглядом, но ничего не сказала, чувствуя, что словами тут не помочь. Эдит видела, в каком напряжении с начала учебного года находится Северус, как нелегко ему держать авторитет руководителя перед теми, кто ни в кнат его не ставит. С каждым днем крепла ее уверенность, что среди деканов царит саботаж любых распоряжений директора, и выросшее за последний месяц количество опозданий на уроки связано, быть может, именно с этим.

В учительской было шумно. Бушевал скандал — увы, далеко не первый. Амикус и Алекто Кэрроу вели себя с коллегами, как завоеватели с побежденными, и если более уступчивые или осторожные преподаватели предпочитали не связываться с агентами Темного Лорда, то решительные и отчаянные схлестывались чуть ли не по несколько раз на дню.

— Запомните, мисс Кэрроу...

— Называйте меня «профессор»! — перебила пунцовая от злости Алекто.

Минерва МакГонагалл поморщилась, точно услышала какую-то непристойность, и продолжила:

— Так вот, мисс, если вы еще раз позволите себе применять Непростительные к детям...

— Ну, тварюка шотландская... — оскалилась Кэрроу, выхватывая палочку, — сейчас ты у меня получишь!

В ответ декан Гриффиндора молниеносно встала в дуэльную стойку с палочкой наготове.

— Вы с ума сошли?! — воскликнула Помона Спраут, хватая обоих женщин за руки. — Мало вам убийств?!

— Да я бы всех вас прикончила во славу повелителя! — вырвавшись, крикнула ей в лицо Кэрроу. — А эта... — она мотнула головой в сторону МакГонагалл, — пусть не защищает своих щенков-магглолюбцев!

— Надеюсь, один из них когда-нибудь перегрызет тебе горло, — не смогла удержаться рассвирепевшая Минерва.

О стычке Снейпу рассказал Пивз, забравшийся в учительскую в поисках развлечений. Пока деканы пытались погасить конфликт, он под шумок налил клею на стул Алекто, чем вызвал новый приступ бешенства, на этот раз безадресный.

— Визг стоял, аж в ушах звенело, — заключил свое повествование довольный Пивз.

— О каких Непростительных шла речь, знаете? — директор вовсе не разделял веселья полтергейста.

Тот пожал плечами. Пока Снейп заглядывал на уроки, которые вела Алекто, она держалась более или менее спокойно. Что творится теперь — неизвестно...

* * *

— Кью идет! — звонкий мальчишеский голос пронесся по коридору и сразу — удаляющийся топот нескольких пар легких быстрых ног.

Квиринус, слушая стихающий шум, не прибавил шагу: ловить беглецов бесполезно, они, небось, уже в Выручай-комнате. Да и нет у него такой цели, важнее спугнуть, помешать пакостничать. Повадились, оппозиционеры сопливые, малевать на стенах «Долой Снейпа!» и «Долой Кэрроу!» Поначалу писали мелом, потом, наверное, девочки пожертвовали губную помаду, затем перешли на акварель и даже маггловскую масляную краску — ярко-красную и редкостно вонючую. Северус вовремя помог с растворителями. Не «Эванеско», конечно, но настенные безобразия уничтожает бесследно. Квиринус старался не поддаваться унынию, не вспоминать об утраченной магии. Лучше подумать о том, сколько интересных снимков вынесено за лето из тоннелей под Хогвартсом, и работы с ними — непочатый край, потому что среди тончайшей каменной резьбы обнаружились некие символы, которые запросто могут быть письменами... И Квиринус непременно займется ими — но вечером, а пока все внимание на письмена современные, на эту наскальную живопись юных неандертальцев.

Они назвали его Кью... Да, теперь он — злой и страшный «мистер Кью, помощник мистера Филча», как отрекомендовал его ученикам директор. Опасения Снейпа оказались напрасны: никто из ровесников Поттера не признал в лысом уроде заику-профессора, носившего когда-то фиолетовый тюрбан и пропахшего чесноком. Квиринус в первый же месяц сделался грозой всех хулиганов и прогульщиков, неутомимо вылавливая их по коридорам и вытаскивая из укромных ниш. В этом деле ему с неизменным энтузиазмом помогал Пивз, попутно охаживая провинившихся огромной метлой.

Школяры не оставались в долгу. К счастью (или наоборот) у Квиринуса не было своей миссис Норрис, поэтому все ученические пакости доставались ему одному. Разве что его не воровали, чтобы облить чем-нибудь или привязать пустые жестянки к хвосту. Взамен на него обильно сыпались обидные прозвища и дразнилки, дверь в его комнату нередко покрывалась похабными рисунками и словечками.

Младшекурсников худо-бедно удавалось держать подальше от Выручай-комнаты, но старших не останавливало ничто. По словам Барона, там уже собралось десять человек, в основном гриффиндорцев, верховодил которыми Невилл Лонгботтом.

— Вот вам и безответный увалень, — заметил по этому поводу Снейп. — Кажется, он был дружен с Поттером... Господин Барон, попросите кого-нибудь из ваших не спускать глаз с Лонгботтома: вдруг он знает, где скрывается приятель.

Этот разговор, как и многие другие, проходил глубокой ночью в оружейной Годрика, располагавшейся в подземелье Восточного крыла Хогвартса. Еженедельно здесь встречались два человека и один призрак, чтобы поделиться новостями и обсудить события, на которые не скупился огромный замок.

— Попросить попрошу, но к каждому мальчишке привидение не приставишь, — проворчал Барон. Он пребывал в скверном расположении духа, потому что на днях с неприятным удивлением обнаружил: далеко не все его товарищи отличаются добросовестностью. Нет, факультетские призраки и Бродяга Дик исправно приглядывали за детьми, уговаривая, предупреждая, или просто прогоняя в спальню или гостиную, подальше от взрослых заговорщиков. Но разве могут уследить пятеро, пусть бессонных и всепроникающих, за двумя с лишним сотнями? Безголовые же, в начале сентября рьяно взявшиеся за дело в полном составе, вскоре под тем или иным предлогом начали отлынивать, и в итоге Делейни-Подмор заявил Барону со свойственной ему прямотой, что с этими малолетними обормотами не хватит никакого терпения — ни рыцарского, ни привиденческого, — и потому, мол, если сэр Бедуир хоть сколько-нибудь дорожит здоровьем и безопасностью живых обитателей Хогвартса, пусть немедля исключает из школьных нянек всех Охотников. Вместо этого Безголовые обязуются неустанно досаждать обоим Кэрроу. Барону пришлось согласиться.