Покой и воля (Книга II)
И если совсем кратко:«Жить надо так, чтоб не сказали: «Помер». (В. Вишневский)
![Покой и воля (Книга II)](/uploads/covers/2023-09-30/pokoj-i-volya-kniga-ii-201.jpg-205x.webp)
Читать книгу "Покой и воля (Книга II)"
Глава 14. Мальчик-который-не-простил
Молодая симпатичная сестра милосердия поставила на прикроватный столик продолговатую белую посудину и с улыбкой обратилась к Снейпу:
— Если желаете облегчиться, я вам помогу. Вы по малой нужде или по большой?
— Я... сам, — Снейп поспешно натянул одеяло до подбородка и в ужасе уставился на сестру. Да, организм уже давно напоминал о насущных нуждах, но предложение этой женщины выглядело абсолютно невозможным. К тому же он успел обнаружить, что лежит под одеялом в одной не слишком длинной рубашке.
— Доктор еще не разрешал вам вставать, — мягко возразила сестра и дотронулась до одеяла.
— Сам! — из-за поврежденного горла получился не крик, а жалкое сипение.
— Хорошо-хорошо, — сестра поспешно опустила руки. — Уборная вон за той дверью, тапочки на полу.
Северус дождался, пока за ней закроется дверь, откинул одеяло и сел, свесив ноги. Переждал головокружение, подтянул к себе по-прежнему не действующую левую руку. Нашарил жесткие шлепанцы на несколько размеров больше, чем требовалось, и встал, придерживаясь за спинку кровати. Путь до уборной занял много дольше времени, чем он рассчитывал, но дотерпеть удалось.
Единственный светильник под потолком давал холодный голубоватый свет, его с избытком хватало для тесного помещения. Над умывальником висело небольшое зеркало. Северус оперся о край раковины, вглядываясь в носатое, костлявое лицо, которому освещение придавало синюшный оттенок. Вообще лицо очень подошло бы мертвецу, если б не кривая ухмылка. Хотя почему нет, бывают и такие покойники. Вот только глаза подкачали: чересчур веселые даже для инфернала. Веселье диковатое, с сумасшедшинкой, но тем не менее оно недвусмысленно отправляло обладателя малопривлекательного отражения в категорию живых.
Да, он был жив, жив вопреки всему: собственным расчетам, предположениям Дамблдора, надеждам врагов и опасениям друзей. Разум почему-то настаивал, что смерть была бы предпочтительней, но тело не желало прислушиваться к его доводам. Тело дышало, чесалось, хотело есть, словом, всячески намекало, что жизнь продолжается и причем не худшим образом.
О тебе слишком много знают, чтобы ты мог жить спокойно, не унимался разум. И знает тот, кому бы ты меньше всего желал исповедаться.
Пустившись в обратный путь до кровати, Северус постарался припомнить, что случилось, когда он свалился на пол Визжащей хижины с разодранной шеей. Над ним наклонился Поттер, у него было такое растерянное лицо... Грейнджер подает ему какой-то флакон... Кажется, для того, чтобы собрать воспоминания. Сметвик неправ, какая-то часть яда все-таки попала в кровь, иначе отчего бы тогда в голове стоял такой туман, и теперь никак не вспомнить, что же именно получил Поттер... А что произошло потом? Кто нашел его, как он очутился в больнице?
В палате, куда поместили Северуса, не было ни окон, ни часов, поэтому он не имел никакого представления, сколько времени прошло. На тумбочке ожидал стакан с недопитой водой. Северус с жадностью осушил его, улегся и продолжил рассуждать.
События вечера накануне битвы вспомнились более или менее отчетливо. Пользуясь темнотой и неразберихой, он несколько раз мелькнул в толпе Пожирателей, а потом, узнав, где находится Волдеморт, потихоньку прокрался к Визжащей хижине. Там-то на него и наткнулся Малфой.
Очевидно, призывы Волдеморта не пропали даром, Поттер пришел к нему. И каким-то невероятным образом победил. Помогли ли ему полученные воспоминания? Ведь в них был — никаких сомнений! — тот самый разговор с Дамблдором о хоркруксах, потому что именно о нем думал Северус в ту минуту и, когда память вместе с кровью хлынула из него, первой неминуемо должна была выплыть сцена в директорском кабинете.
Бесшумно открылась дверь и явилась давешняя сестра, толкая перед собой тележку с чем-то, накрытым белой салфеткой.
— Обед, мистер Снейп.
У словоохотливой сестры удалось узнать, что Гарри Поттер победил рано утром, а сейчас уже вторая половина того же дня, и что война завершилась почти без жертв. При этих словах Северус опустил ложку, которую уже готовился поднести ко рту:
— Кто... погиб?
— В «Пророке» писали, да я забыла... А, вспомнила: некто Шейфик. Знали его, да?
Северус медленно кивнул. Боль в шее вдруг сделалась нестерпимой.
* * *
Сегодня впервые за много лет утро в Хогвартсе началось не со звона колокола башенных часов: во время битвы механизм повредило случайным заклинанием и они остановились. Впрочем, Квиринус по давней привычке проснулся задолго до обычного времени подъема, около шести утра. Сивилла крепко спала; стараясь не шуметь, он оделся и спустился на первый этаж. Здесь все оставалось так, словно штурм окончился какой-нибудь час назад: упавшие статуи так и лежали на полу, зияли дыры в стенах, тут и там высились груды битого кирпича.
Заспанный домовик принес ему кружку кофе и кусок вчерашнего фруктового пирога; позавтракав, Квиринус занялся осмотром разрушений.
Он знал достаточно об особенностях восстанавливающих чар, чтобы быть уверенным: этим стенам не помог бы и Дамблдор, тут нужна уже не волшебная палочка, а рабочие рукавицы и тачка — собирать и вывозить мусор. Части разбитого целого имеют свою «память», она лежит в основе чар реставрации, но с каждой минутой промедления фрагменты все больше «забывают» о связях друг с другом, и вскоре наступает миг, когда разбитую вещь остается только выбросить. В первые часы после победы колоннам и аркам еще можно было вернуть первоначальный вид, но теперь время упущено. Поэтому Квиринуса привела сюда не тоска по утраченной магии, а неутолимая любознательность историка: внутри разрушенной кладки могли сохраниться следы более древней постройки, и он, не обращая внимания на пыль, энергично копался в завалах.
Увлекшись, он не услышал звука шагов и очнулся лишь тогда, когда за спиной раздался незнакомый молодой голос, глуховатый и ломкий:
— Мистер Филч, что вы там делаете?
Отряхиваясь от пыли, Квиринус обернулся и оказался лицом к лицу с темноволосым юношей в круглых очках. Зеленые глаза смотрели сквозь стекла без особого любопытства, скорее, с недоумением. А еще — с глубокой, давней усталостью. Из-за этого он выглядел гораздо старше своих семнадцати лет.
— Вы ошиблись, я не Филч... Доброе утро, Гарри. Что это вы поднялись в такую рань?
Рука Поттера скользнула за пазуху:
— Не спится.
Квиринус оценил скорость этого жеста, доведенного до автоматизма и успокаивающе предъявил пустые ладони:
— Я помощник Аргуса Филча, работаю в Хогвартсе с прошлой осени. А вас назвал по имени, потому что мы давно знакомы. Примерно с сентября девяносто первого года. На мне тогда был большой фиолетовый тюрбан.
Сквозь усталость пробилось изумление, но ненадолго. Гарри Поттер невесело усмехнулся и убрал волшебную палочку. Неторопливо поднял лежащую рядом скамью и сел на нее.
— Прошлой ночью мне пришлось столько узнать, что я, кажется, разучился удивляться. Ну да, я же видел вашу фамилию в «Придире». Решил, это родственник или однофамилец, — Поттер присмотрелся к покрытому шрамами лицу. — Как вам удалось выжить после того как я... ну, после всего?
Меньше всего он похож на торжествующего героя, подумал Квиринус. Скучен, подавлен...
— Вы позволите сесть рядом? Спасибо. Я выжил благодаря своему другу, Северусу Снейпу.
Удивление все-таки взяло верх над унынием. Поттер оживился и уже не напоминал больного старика.
— Друг?! Вы его друг?! То есть я хотел сказать, вернее, спросить... Но конечно, почему бы и нет...
— Вы многое узнали о Северусе Снейпе, но, как понимаете, далеко не все. Мы с ним знакомы больше пятнадцати лет и побывали в самых разных переделках. Надеюсь, выкрутимся и из этой.
— Выкрутимся? — удивление уже просто переполняло Гарри. — Значит, он жив?!
— Да. Вы рады?
Гарри смутился. В замешательстве взъерошил и без того взлохмаченные волосы на макушке и от этого жеста сделался совсем мальчишкой.
— Не знаю, как вам ответить, профессор Квиррелл...
— Я давно не преподаю, Гарри, так то можно просто Квиринус.
— Понимаете, проф... то есть Квиринус, я всегда считал Снейпа, то есть, профессора Снейпа своим главным врагом после Волдеморта. И он сам сделал все, чтобы я так к нему относился... Я видел, как он убил Дамблдора, из-за него погибли мои родители... Конечно, те воспоминания, что он мне дал, многое изменили, но...
— Скоро состоится суд над ним и другими Пожирателями. Наверное, мы все узнаем что-нибудь еще.
— Когда будет суд? — Поттер решительно повернулся к нему. — Думаю, мне надо там выступить и рассказать все, что узнал. Или лучше предоставить судьям сам Омут Памяти?
— Воспоминания Северуса я уничтожил. А вас очень прошу об одном: ничего не говорите о его чувстве к вашей матери.
— Понимаю... — Гарри умолк, задумавшись, но вскоре опять оживился: — Вы могли бы что-нибудь еще рассказать о нем? Я ведь и в самом деле знаю довольно мало. И, честно скажу, мне с трудом верится, что у такого человека могут быть друзья.
— У какого «такого»? — улыбнулся Квиринус.
— Несправедливого, — не задумываясь, ответил Поттер, — злого, придирчивого, злопамятного...
— Угрюмого, желчного и нередко жестокого, — продолжил перечисление Квиринус, и Поттер опять посмотрел на него с удивлением. — Ждали, что я начну его оправдывать? Зачем, я знаю о его недостатках, — он достал из ближайшей груды кирпич и показал его Гарри: — Вот кусок обожженной глины. Что может быть проще, верно? Между тем у кирпича целых шесть сторон. А человек все-таки не кирпич, и лично я не возьмусь подсчитать, сколько у него сторон и граней. Вопрос в том, какие стороны считать важными, а на какие закрыть глаза.
Квиринус бросил кирпич обратно и отряхнул ладони. Гарри так пристально следил за его действиями, точно надеялся разглядеть в них какой-то скрытый смысл.
— И какие же стороны важны вам?
— Надежность, смелость, исключительный ум, предельная честность... и, вы не поверите, обостренная совестливость.
— И со всем этим он стал Пожирателем смерти, — не без язвительности заметил Гарри.
— Знаете, можно вступить в дерьмо, но сделать вид, что это свежевыпавший снег и, как ни в чем не бывало идти по нему дальше. А можно, вляпавшись, признать, что ты по уши в дерьме, и пытаться выбраться и отмыться. Северус не старается выставить себя в выигрышном свете, не заметает под ковер ошибки, преступления и промахи, — он делает все, чтобы справиться со своим дерьмовым прошлым и настоящим. Поэтому, даже если бы вы и захотели, у вас никогда не получится полностью оправдать и обелить его — он первый воспротивится этому. Но публично признать его заслуги, как вы сделали это вчера перед Волдемортом — такой шаг в самом деле очень поможет ему на суде.
Перед сидящими возник домовик с большим подносом, уставленным серебром и фарфором.
— Ваш завтрак, мастер Гарри.
— Кикимер, я же просил не тащить в Хогвартс всю эту посуду, — досадливо пробормотал Гарри. — Квиринус, может, вы тоже хотите? — он кивнул на исходящее паром и вкусными ароматами великолепие.