Этландия

Четвертое звено

Мария (пишет). «Ты должен понять…» Он давно понял… О чем тогда писать? Только не думать о том, как одиноко будет ему… Тогда я ничего не сделаю. Останусь и буду реветь. Я ему буду помогать… Его опытам. Как бывшему мужу. Мужу?.. Муж — это сила, мощная рука, опора, на которую кладется слабая рука женщины. Бординг прав… (Задумалась.) Мой уход может убить его, может не убить. Оставшись здесь, я убью себя наверняка… Молодость. Жизнь. Я не могу. (Пишет.) «Опять голод, нищета. Смерть, купленная на гривенник, брошенный в газовый автомат. Ночи открытия формул… Может, это удел великого — твой. Но я не великая, я обыкновенная маленькая женщина. И я просто хочу жить. Жить! Все, окружающее нас с тобой, зовет умирать. Последним остатком сил я хочу прорвать кольцо удушья, нищеты. Я ухожу. Тебе будет легче. Не будешь больше мучиться мыслями обо мне. Прощай, Энрик!..» (Кладет записку на стол. Подошла к автомату. Стала между его расставленных ручищ.) Прощай, «Энрик-9». Ты — грозное божество, которому в жертву хотел принести меня твой конструктор… У тебя крепкие мускулы. (Прижимается всем телом к «Энрику-9».) Очень крепкие. Как у господина Бординга. Чувствуя их, делается спокойно. Ты мог бы крепко меня обнять… мужественно защищать, сражаться за то, чтобы я была счастлива. Ты ведь сильный? Нет. Хотя у тебя доспехи. Ты не рыцарь. Ты можешь только собирать автомобильные шасси. Больше не увидимся, «Энрик-9». Береги Куарта. (Застывает в объятиях «Энрика-9». Потом поворачивается, хочет идти к чемодану и не может. В ужасе кричит.) A-а! Пусти… Освободи свои руки. Пусти меня. (Резко поворачивается к нему и начинает истерически хохотать.) Как я испугалась. Я думала, ты меня схватил и держишь, (Освобождаясь.) А это только зацепилось за крюк мое платье… Какая ерунда!..

Куарт. Марии нет… Что со мной?.. Неделю не могу работать… Хорошо, что Мария устроилась в контору. Не будет голодать. Плохо только, что я не вижу ее совсем… Он дал ей хорошее жалованье. Я не буду брать у нее ни копейки. Пусть питается хорошо. Она у меня бледная. И очень слабая. Мария, любимая… Потом она совсем раздета. Гадко одно — она работает у него. «Повесьте ваши чертежи в уборную…» Повесьте чертежи… в уборную… (С неистовым криком ненависти.) Гад! Торгаш! Сало вонючее! (Бросается к столу, дрожа разворачивает чертежи. Снимает пиджак. Засучивает рукава, готовясь к работе.) Спокойствие. Голова должна быть светла… Забыть эту жабу, забыть… Немедленно, снова терпеливо за работу. (Раскрывает кальку, энергично подходит к автомату. Долго смотрит на него.) У тебя такой вид, словно ты хочешь что-то сказать. (Сверяет кальку со стальными покровами «Энрика-9».) Мы еще будем бороться. Мы бросим наземь торгашей… Проверим расчеты грузоподъемности… Тебя надо сделать совсем недорогим. Тогда посмотрим… (Идет к столу, находит записку, перечитывает ее несколько раз, растерянно бродя по комнате.) Она права… Здесь можно погибнуть… Я потом подумаю. Мне нельзя сейчас об этом думать… Мне надо работать… (Бросается с чертежами к автомату. Бодрясь.) Мы победим! Не падай духом, «Энрик-9»… Знаешь, мы остались одни. Тем лучше. Все ночи мы станем работать, и забудем все… Не падай духом, «Энрик-9». Не падай… (Голос срывается, и он бессильно кладет голову на стальной локоть «Энрика-9».) Занавес