Кровавое золото Еркета

Глава 19

— Действительно, очень жарко горит, куда там дровам, — царь Петр Алексеевич пошурудил в очаге длинной кочергой, отпрянул от жаркого пламени, вытер выступивший на лице пот платком, что протянул ему генерал-адмирал Апраксин.

Любопытен был с детства русский государь, сам все проверял, везде лез — так и тут, узнав про «опреснитель» и имея на руках его чертежи, немедленно воплотил задумку в жизнь собственноручно, хотя время зело берег, не хватало ему часов для нужд государственных. «Змеевик» сам скрутил, крышку отковал на самый большой котел. Печь только не стал складывать — приказал подходящую разобрать и котел в нее поставить, щели замазав. Уж больно ему не терпелось изобретение проверить. Бочку с Балтийской водой повелел привести от залива, и, недолго думая, еще два приличных ковша соли в нее высыпал, чтобы солоноватой была еще больше. Попробовал рассола и скривился, выплюнув, произнес — «пить невозможно эту мерзость».

— Где он сей горючий камень нашел, лейтенант?

Давыдов распрямил плечи и выгнул грудь от горделивой радости — не зря спешил в Санкт-Петербург, государь послание оценил и следующий чин ему даровал — а скуповат он на них был, как и на деньги. Да и не мудрено — ведь с каждым повышением по службе и оклад денежный вырастал, а где столько рублей напастись, чтобы всем увеличенное жалование выплачивать, казна чай не бездонная.

— От нового места крепости на склоне оврага большой пласт сего каменного угля выходит, кирками его и ломали. А еще солдат один сказал князю, что и под Москвою сей камень есть, о том и казак донской говорил ему же, что прорва сего «горючего камня» на Дону да в верховьях Кальмиуса-реки, казаки его порой находят и топят, плохо там с дровами.

— Ромодановскому отписать немедля — пусть сей уголь ищут, а то все бока в Первопрестольной отлежали, дармоеды. А про донских казаков ведаю, раньше было недосуг, а теперь пусть поищут — мыслю, большую пользу принести «горючий камень» может. Пусть не при нас — но потомкам нашим он зело пригодится в делах всяких.

— Хорошо, государь, — кабинет-секретарь Макаров поклонился, он как тень всегда следовал за своим повелителем. И никогда ничего не забывал — всегда отписывал нужную бумагу, которую царь подписывал коротко — «Быть по сему. Петр».

— Вроде закапала вода из трубки, государь, — негромко произнес Федор Матвеевич, приглядевшись к подставленному стакану — там набралась уже четверть. А котел только забурлил, и капли стали падать все чаще и чаще, став понемногу уже тонкой струйкой.

— Вот сейчас и отведаем, — Петр взял стакан и отпил немного, от удивления на царственном лице выгнулась бровь. Выпил еще, но побольше — добрый глоток. Протянул стакан Апраксину:

— Отпей, Федор Матвеевич. Зело удивительно, ведь соленая до жути была — пить невозможно. А сейчас весьма приятственна на вкус. Вот так чудо — перегонный куб князя Бековича!

— Да, недурна водица, государь. Теперь даже там, где воды пригодной нет для питья, одна соленая, то везде такие котлы ставить можно, и гарнизон там держать — от безводья не умрут. И сад разбить с огородами можно, полив обеспечив, и любую пустыню озеленив. И на кораблях держать в запасе одну такую установку — мало ли штиль в океане, а вода в бочках затхлой станет. А эта штука команду от смерти спасет. А мешков с углем этим в трюм хоть сотню запихать можно, и печь железную поставить с котлом.

— Верно мыслишь, адмирал, — Петр улыбнулся, и негромко произнес, обращаясь к Апраксину и Макарову, а также кивнув свежеиспеченному лейтенанту Давыдову, что застыл изваянием:

— Пойдем по чарочке опрокинем за чин лейтенантский, да за здоровье князя Александра Бековича-Черкасского — то пули свои дивные изобрел, то теперь «опреснитель» этот. Таких людей близ сердца держать нужно, чтобы под рукой были. Но нужда в этом золоте вышла, вот и пришлось отправить в дорогу, Иркет этот найти надобно до зарезу. Золотишко для чеканки червонцев нужно, будут и у нас дукаты для расчетов. А князь его найдет — теперь в том уверен…

Петр Алексеевич залпом выпил добрую чарку водки, анисовую он почитал больше других. Кхекнул, взял из поставца трубку с длинным чубуком, прикурил от горящей свечи.

— Пиши, Макаров, не ровен час, забуду. Повеление мое астраханскому обер-коменданту Чирикову. Надлежит ему крепость святого Петра «опреснителями» этими гарнизон снабдить в должном числе, чтобы служивым людям в воде недостатка более не испытывать и не умирать от жажды как прежде случалось. И пусть сад разобьют там добрый с огородами — буду там, полюбуюсь. А воду для полива из Астрахани привозить можно — две сотни бочек из реки начерпать да на бусе доставить, а в крепости емкости подземные для ее хранения сделать. И раз в седьмицу, когда море спокойное в плавание отправлять. И дома строить, церковь, кабак опять же — все мы люди грешные, а солдату и барабан потеха.

Царь задумался, несколько раз пыхнул трубкой, заговорил:

— Коли сотворит это Чириков, то быть ему в чине бригадирском, ан нет, поедет воеводой в колымский городишко — там погода морозная, враз остуда придет. Раз взялся за гуж, не говори что не дюж!

Царь прошелся по кабинету, посмотрел в распахнутое окно — в любимом его сердцу «Парадизе» всегда дул ветер с Балтики — приятный, чуть солоноватый от моря.

— Лейтенанта Кожина, что хулу на князя Александра написал, что делам оная персона не предается, магометанство приняла и норовит изменить, войска наши хану хивинскому предать обманом, под суд отдать и в кандалы заковать… Нет, отправить в Хиву немедленно, князю Александру с головою. И пусть лоцию Аральского моря составляет, озер разных и рек, и быть ему в тех краях до скончания века, или пока я повеление особое на то не отдам. Не будет дурью маяться, злословить и пьянствовать!

— Еще верфь заложить нужно, на реке али на море, государь. Хивинцы и бухарцы флота не имеют, и корабли наши в смирение их привести могут и край за нами держать сподручнее будет.

— Допиши, Алексей Васильевич, генерал-адмирал правильно сказывает. А пушки мы отправим, и припас воинский в достатке. Но ведать всем не Кожину, а капитан-лейтенанту Рентелю! Ишь ты — не нравится ему Бекович. Раз пользу приносит и не хочет креститься, то пусть кукишем обмахивается, али гарем себе заводит из невольниц — нам то что, если для дела полезнее выйдет. Если у хивинцев землицы у моря Аральского оттяпает, то ему в вечное владение отдать, коли Шергази-хана к покорности приведет. То намного важнее будет, а кем ему называться — князем али Девлет-Гиреем, пусть сам решает, и так испытания злые перенес, но пользу нашу блюдет!

Царь выбил потухшую трубку и немедленно раскурил новую. Пыхнул дымком, и снова заговорил:

— Князя Александра жалую чином майорским Преображенского полка. И состоять ему в ранге премьерском — пусть честь получит изрядную за дела свои. И по армии быть генерал-майором. Пиши, Васильевич, на оную персону патенты. И парсуной своей малой жалую, в медальоне бриллиантами усыпанном. Будет чем ему гордиться. А ежели Хиву в полную покорность нам приведет, то ничего для награды не пожалею! Желание его исполню, и в том свое слово царское даю! И это ему отпиши тоже…