Стрёмная башня

Глава 16, в которой старые и новые враги

– …за сотню лет я не усну, весь век мне чудится она… – Лекарь с трудом произносил последние слова стиха, и уже чуть не плакал.

Он дочитывал творение Кондратия Гномосвета, и с лютой завистью смотрел, как мы все заткнули уши. История была про влюблённого поэта, который искал свою ненаглядную по всему миру, и везде ему чудился её… кхм… аромат.

Однако один благодарный слушатель у Лекаря всё же был.

– Надо, Толян, надо, – Бобр хищно улыбался, расставив руки, и чувствовалось, как его просто распирает от злости, – Жги, Шаловливый!

– Деревня, прошу тебя, лучше убей меня!

– Давай, братан, ты сможешь!

«Дочитывай!» – поднажал я на Толю «волей лидера».

«Надо, Толенька», – хихикнула Биби, – «Ради поэзии!»

Даже Манюрова, которая вечно топила за дружественную атмосферу в команде, веселилась. Я и сам едва сдерживался, чтобы не засмеяться.

«Зыс ис риал щит!» – фыркнула Блонди.

– О, да, щит бы мне не помешал, – зло закивал Бобр и стянул один с ближайшей полки.

Он взвесил щит в руке, примеряясь, будет ли удобно работать им одновременно с двуручным гномьим молотом. А тень Бори, отбрасываемая фонариками на стенки арсенала, уже подёргивалась, обретая самостоятельность.

– А-а-а… – Толя застонал, зажмурился и стал торопливо цедить сквозь зубы, – За сотню лет я не усну, весь век мне чудится она. Ноздрями яростно втяну… прощальный запах… ы-ы-ы… шептуна-а-а!!!

И он со всей силы долбанул томиком говлита себя по лбу, а потом стал кривляться и морщиться, будто на языке у него застыло что-то горькое и неприятное.

– О, да! – Бобр захохотал, и вдруг из стены выступил его двойник, скинув со стеллажей какое-то барахло.

– Здорово, бро, – почти синхронно произнесли два Бобра.

Блонди сразу прыгнула между ними, грациозно покрутилась, состроив глазки каждому, а потом рыкнула и обернулась в львицу. Оба Бобра, кивнув, показали друг другу большие пальцы.

Биби подозвала копошащегося в углу ёжика. Тот, зафырчав, засеменил к хозяйке.

Алхим как раз стоял в углу и переливал содержимое своего кошелька в пустые бутыльки из-под бесполезных зелий. Последнее сражение покрошило ему весь инвентарь, и Кенту самому было интересно, во что теперь смешалось содержимое.

Подумав, я достал и передал Кенту зелье «банного тролля» из своего инвентаря:

– Надеюсь, ты знаешь, что с этим делать?

Тот жадно округлил глаза.

– О, чувак, я как раз задумывался над этим, – он потёр подбородок, – Хотел тебя уговорить ещё раз пойти под «Сито» к боссу гоблинов…

Фонза тоже хорошо прибарахлилась, заполучив новенькое копьё и хороший круглый щит.

Лекарь перестал бить себя по лбу, и уже размахнулся, чтобы запулить книгу куда подальше, но я придержал его за руку.

– Оставь, – я вздохнул, – Для Бори… то есть, для команды.

Надо было видеть лицо Толи. Эту смесь возмущения, ярости, обиды и полной обречённости. Его глаза так и кричали: «Предатель!»

Но Лекарь всё же перехватил двумя пальцами книжку за корешок, и, словно это была какая-то грязная тряпка, с отвращением закинул её в кошелёк.

– Я так полагаю, Георгий, – с холодом сказал Лекарь, – что за это ты мне по гроб жизни будешь должен.

Я улыбнулся, думая, что на это ответить, как вдруг в дверь постучали. Осторожно, даже немного стеснительно.

Мы сразу же повернулись… Пипец!

Страшный скрежет металла по металлу заставил всех вздрогнуть.

А потом два огромных и острых клинка проткнули железную створку, как консервную банку. Застряли, заскрипели. Невероятно сильное существо с той стороны пыталось или вытащить клинки, или вырвать дверь.

– Герыч, – с беспокойством донеслось от Бобра, – Давай, командуй чего-нибудь.

Его двойник важно кивнул. Типа, бро дело говорит.

Жалобно лязгнули оторванные петли, и массивная створка, над которой нам пришлось помучиться, чтобы открыть, выдвинулась в коридор. Стала подниматься, являя нам уродливые лапы какого-то членистоногого существа.

И в этот момент моя «воля лидера» ясно закричала, что если не атаковать сейчас, то упустим время.

– Биби, прикрывай! – крикнул я, прыгая вперёд.

Совсем рядом зашелестели выстреливающие иглы ёжика, впиваясь в тень монстра за проходом.

Послышались крики менад, задребезжала выброшенная дверь. А мы уже вылетели в коридор, чтобы выстроиться для атаки.

Бобры встали впереди, чуть позади между ними львица. Я тоже держался сбоку, рядом со мной Кент нервно крутил какое-то зелье.

С другой стороны храбро выставила копьё Фонза. Лекарь с Биби держались за спинами всех – ёжик готовился к новому залпу, а бард занёс руки над лютней.

Что происходит с менадой, которая влетает в стеллаж, полный алхимических зелий?

На этот вопрос затруднились бы ответить самые просветлённые умы игрового сообщества. В одном они бы точно сошлись во мнении – от такой менады надо на всякий случай держаться подальше.

А если этих менад было много?

В любом случае, существо, похожее на огромного богомола, было пока в единственном экземпляре. Оно перегораживало собой и без того сумрачный коридор, поднимая сверкающие острые клинки на передних конечностях.

– Кто здесь сладкий?

– Сладкий!

– Сладкий!

Десятки криков доносились со стороны существа. Из головы, груди и кажется, даже брюшка, кричали, хохоча, те самые менады.

Богомол действительно был похож на насекомое, тоже светло-зелёный, но вот его огромные глаза были слеплены из кучи человеческих, явно подкрашенных, глаз.

Странная клыкастая пасть тоже будто состояла из множества ртов, зубы не попадали друг на друга, искривляясь во все стороны.

Иногда лица менад проявлялись в хитиновом покрове на груди или брюшке, всё это сопровождалось криками и хохотом, и богомол делал шаг к нам.

За плечами богомола, где должны были быть крылья, что-то блестело, словно его спина была покрыта чешуёй из клинков – мечи, сабли и тому подобное.

– Толя, а теперь что-нибудь нормальное давай, – прошептал я.

Я почуял, как бард кивнул, а потом по коридору раздался гитарный риф.

– Ядрён батон, Толян, – счастливо заржал Бобр, – Вдарим рок в этой дыре!

И оба наших танка прыгнули, синхронно замахиваясь молотами…

– У менады три руки-и! О-о-оу о-о-о! И клинки из-за плеча-а-а… а-а-а, а-а-а! – голос барда прокатился по раскуроченному коридору, – От дыхания её-ё-о-о… о-о-о-о… неприятно здесь дыша-а-ать…

Богомол, который уже выставил передние острые конечности, вдруг удивлённо уставился на них. Такое чувство, что пытался увидеть третью руку, но не мог. А услышав про дыхание, так вообще постарался прикрыть рот.

Бобры налетели, синхронно влепив молоты в глаза богомолу. И сразу отпрыгнули, дав возможность ёжику всадить новый залп.

– У менады три руки-и-и, о-о-о-о, вся зелёная, как е-е-ель, – Лекарь продолжал давить на мозги монстру.

Львица уже скакнула на спину богомолу, вгрызаясь сзади в шею. Мы с Фонзой подскочили под брюхо, всаживая оружие прямо в проявляющиеся лица.

– Некрасивое лицо-о-о-о, сотня мелких красных гла-а-а-аз, – надрывался бард, лабая пальцами по струнам, – А была ведь красота-а-а-а! Прямо сладкий мармела-а-а-ад! А теперь одна бурда-а-а-а…

Надо сказать, тут бард превзошёл сам себя. Богомол вдруг затрясся, резко дёрнулся, сбрасывая с себя львицу.

Потом запрыгал, разглядывая в отражении клинков, торчащих из передних конечностей, своё отражение. Искрящиеся на спине лезвия раскрылись в кучу тех самых зонтов, с которыми бегали до этого менады.

Купола зонтов закрутились, как пропеллеры, богомол весь затрещал, засвиристел…

– Несладкий!!! – десятки голосов менад взревели, разом показав лица сквозь хитин.

– Кто здесь несладкий?!

– Противный!!!

А потом богомол стал кромсать сам себя. Клинками по лицу, по глазам… Задние крылья-зонты раскрутились особо сильно, и монстр вдруг запрокинулся, опустил плечи, выгнул шею назад, погружаясь в облако вихрящейся смерти…

Только тёмно-зелёная кровь брызнула взрывом по всему коридору, и богомол рухнул безжизненной тушей.

– Офигеть, Толя, – вырвалось у меня, – Ты превзошёл сам себя.

Лекарь чуть шмыгнул носом:

– И всё равно жалко их, они ведь не виноваты.

– Так обнял бы, Толян, – Бобр пнул переднюю конечность, которая заканчивалась огромным лезвием, – Она тоже наверняка обнимашки любит.

Мимо меня сразу проскользнул Кент:

– Опа-опа!

Мы с отвращением наблюдали, как алхим голой ладонью загребает в пустую склянку зелёное месиво.

– Братуха, скажи честно, – подал голос один из Бобров, – А тебе вообще бывает неприятно?

– Очень, – весело отозвался Кент, – Жуть как противно. Но чего не сделаешь ради алхимии…

Блонди обернулась обратно в девушку и поскакала к поверженной туше собирать облачко опыта, повисшего сверху. И тут же закричала:

– Ой, вот ис зыс?!

Мы подскочили поближе…

Скилл!

Вот же он, лежит аккуратненько под одной из ног. Я, прекрасно видя сквозь глаза остальных, что для всех он красный, задумчиво почесал подбородок.

– Непонятно…

– Толян! – вдруг позвал Бобр, – Ну-ка, а это не для тебя?

Бард стоял на своём месте и придирчиво подёргивал струну, подкручивая колки. Он, по-видимому, уже привык, что скиллы выпадают всем, кроме него.

Толя нехотя подошёл… и округлил глаза.

– Синяя?!

– Давай быстрее, братуха! – Бобр сразу же подхватил табличку, стал разглядывать.

Фонза тоже пригляделась:

– Похоже на… на…

– Подкова, что ли? – Боря почесал репу, потом пихнул табличку Лекарю в руки.

Танк был прав – на табличке была изображена загогулина, вроде перевёрнутой английской «ю».

– А может, это магнит? – спросил Кент.

– Мне кажется, это всё же похоже на портал, – задумчиво предположила Фонза.

– А может, это исцеление, а? – с надеждой спросил Лекарь, – На каком-нибудь древнем гномьем?

– Ну, я таких языков не знаю, – пожала плечами Женя.

Тут же бард вздрогнул и показал в коридор:

– Ещё ползут!

– Стоп, Лекарь! Так эта тварь не одна?!

Толя помотал головой, обнимая своё приобретение вместе с лютней.

– Братва, чует задница моего бро, что сейчас нам станет туго, – вырвалось у Бобра.

Мы, закончив со всеми сборами и подготовкой, сразу же двинулись прочь по коридору, надеясь, что он не заведёт в тупик.

У Лекаря песня была на откате, а скрежет лап других богомолов слышали уже все. И я не был уверен, что мы легко отразим атаку сразу нескольких чудищ.

***

«Песня переноса» – так назывался новый скилл Лекаря.

Сколько надежд давало это название…

– Не хочу показаться занудой, – бубнил бард, – Но надо выяснить, как бы её активировать.

Снаружи уже занималась заря, окрашивая горизонт в розовый цвет.

Мы как раз вступили под тень леса, пробежав перед этим сотню метров по травяному склону. Прежде, чем скрыться среди деревьев, мы последний раз оглянулись.

Замок алхима Пурбуля на вершине холма представлял из себя классическую японскую пагоду. Или китайскую, в таких тонкостях я не разбирался.

Но именно что представлял… раньше… Потому что теперь весь замок был раскурочен огромным деревом, ветви которого вскрыли его как бумажный домик.