Водородная Соната

— Угу, — сказала она. — Вопрос, как я понимаю, риторический?

— Это порочный вопрос. Смысл присутствует везде и всегда. Или, по крайней мере, все вещи проявляют тревожную тенденцию к тому, чтобы обретать смысл, стоит им попасть в поле зрения разумных существ. Просто не существует окончательного Смысла, смысла с большой буквы С. Хотя иллюзия того, что он может быть, утешительна для иных умов.

— Жалкие, бредущие в неведении глупцы.

— Я подозреваю, судя по тону твоего голоса, что, как и немногим ранее, ты говоришь с сарказмом. Но неважно. Однако есть и иная, кроме ужаса и отчаяния, реакция на неисчислимое множество неоригинальных идиотизмов, которые жизнь подбрасывает с неизменным постоянством.

— И что же это?

— Своего рода ликование. Как только кто-нибудь переживает кризис, приходящий с пониманием того, что глупость и жестокость людей по отношению друг к другу неизлечима, несмотря ни на что, возможно, нетленна (некоторые выбирают самоубийство в этот момент), он становится на позицию: "О, пусть так, хорошо. Было бы, конечно, лучше, если бы всё было иначе, но раз уж дело обстоит скверно, давайте воспользуемся этим. Посмотрим, какую ещё чушь эти придурки смогут выдумать, чтобы помучить себя в очередной раз”.

— Не самая милосердная позиция.

— Не самая. Но я хочу сказать, что это, возможно, единственный вариант, который позволяет вам справиться с преклонным возрастом, не превращаясь в благочестивого придурковатого отшельника, и потому представляет собой своего рода фильтр, благоприятствующий мизантропии. Некоторые люди, переступающие порог, ведущий к старости, порой реагируют с таким отвращением на новые ужасы, с которыми они сталкиваются, что предпочитают покинуть этот бренный мир. Только мы, слегка злобные существа, способные пережить это осознание, находим удовольствие — или, по меньшей мере, удовлетворение — в наблюдении за тем, как последнее поколение или недавно эволюционировавший вид может заново открыть и пробить пути к катастрофе, бесчестью и позору, которые, как мы наивно полагали, безнадежно заросли.

— То есть вы, по сути, продолжаете жить, чтобы посмотреть, как все облажаются?

— Да. Это одна из немногих гарантированных констант жизни.

Коссонт задумалась.

— Если это правда, то это немного грустно, — призналась она.

— Грустно. Но иногда жизнь именно такова.

— И вы правы: это показывает вас не в лучшем свете.

— Ты должна восхищаться моей честностью.

— Я? — сказала она, протянула руку и выключила куб.

Тогда она и решила, что отдаст его кому-нибудь другому — тому, кто, возможно, захочет принять его или хотя бы согласится о нём заботиться.