Живодер

Среди ветвей наверху мелькали маленькие фигурки. Бледные обезьяноподобные существа, приспособленные к пустоте потомки рабов, захваченных во время Легионных войн. Необычайно устойчивые к звуковым миазмам, испускаемым хозяевами, они росли в численности вместе с садом — от нескольких сотен до неисчислимых тысяч. Племена этих созданий теперь обитали под высокими сводами леса, и отзвуки их пронзительных воплей отдавались внизу, словно шум дождя. Они задавали форму гибкому психопластику сада, поощряя призрачную кость расти вверх и вширь. Теперь обезьянки питались ею, хотя Фабий так и не понял до конца, как такое возможно, учитывая, что призрачная кость по сути есть отвердевшая энергия варпа, овеществленная энтропия.

Поначалу он думал использовать кость так же, как это делали альдари, — просто чтобы облегчить церебральную передачу между клонированными телами. Но со временем обнаружились и другие способы ее применения. Поэтому Фабий позволил призрачной кости расти как ей вздумается сначала на борту своего корабля, «Везалия», а потом и здесь. В результате кость превратилась в нечто большее, чего он не мог себе даже представить.

Фабий замер, датчики брони зарегистрировали внезапный звуковой всплеск. Воздух заметался, словно обезумевший зверь, на них одна за другой стали обрушиваться и перехлестывать волны резонанса, становясь громче с каждым мгновением. Звукоподавители, встроенные в шлем, глушили самые пики, и Фабий порадовался, что предусмотрительно не стал его снимать.

— Ненавижу эту часть, — прорычала Савона, хватаясь за голову. — Как будто гвозди в череп забивают. — Она сморщилась. — Интересно, Арриан чувствует себя так же?

— Это бы объяснило его характер, — пробормотал Саккара сквозь стиснутые зубы. Фляги застучали по броне, и он схватился за них, словно защищая. — Неужели им обязательно делать это каждый раз? — Он метнул в Фабия яростный взгляд. — Ты не можешь приказать им перестать?

— С чего бы? — отозвался Фабий, повышая громкость ответа, чтобы перекрыть нарастающий шум. — Они делают именно то, что я хотел. А теперь молчи.

Призрачная кость впереди начала вздуваться и течь, как расплавленный воск. Деревья, казалось, пытались отклониться подальше от очага возмущения. Кость разошлась, образовав арку. Из-под нее навстречу путникам вышли несколько смотрителей сада.

Какофоны являли собой существ причудливой красоты. Латы на них превратились в идеал безумца, больше походя на панцирь насекомого, чем на утилитарные доспехи. Шипастые выступы обрамляла ярко окрашенная кайма, вибрирующая на ветру. Доспехи словно двигалась отдельно от владельцев, изгибаясь и скрипя так, как, казалось, не должны были. Этот звук почти причинял боль.

Наплечники и нагрудники украшала странная резьба, а из трещин и щелей в доспехах лезли причудливые наросты, покрывая керамит мясистыми складками. Силовые кабели и стимуляторные насосы висели бахромой, словно варварские накидки, а с верхушек шлемов или из углублений, спрятанных между пластин брони, шипели и искрили вокс-трансляторы. Среди смотрителей не было единообразия — каждый являл собой уникальное чудище.

— Добро пожаловать, лейтенант-командующий! — хрипло поприветствовал один из них. — Слишком давно ты не посещал этот сад.

Фабий осмотрелся:

— Похоже, в мое отсутствие он ничуть не стал хуже. И все благодаря тебе, Рамос.

Рамос был крупнее своих товарищей. Его грубо укрепленную броню усеивали звуковые излучатели, а по груди и рукам расползлась блестящая раковая опухоль, пульсируя в такт малейшему звуку. Вершину шлема гудящим венцом опоясывали громкоговорители, а решетка напоминала пасть дикого зверя. Лицевой щиток давно разбился, открыв темные, налитые кровью глаза. Сейчас их взгляд был устремлен на Фабия.

— То, что мы сделали, мы сделали из благодарности, — отозвался Рамос. — Когда мы служили Блистательному, наш хор пробавлялся лишь собственными перепевами. С тобой мы узнали новые песни, новые мелодии. Мы познали новые радости. За это мы храним тебе преданность.

— И это честь для меня. — Фабий слегка поклонился. — Я пришел проведать Ключ.

— Он знает. Он попросил вас проводить.

Фабий запнулся:

— Он заговорил?

— В некотором роде, — Рамос и другие шумовые десантники развернулись. — Идемте. Держитесь рядом. Сходить с тропы опасно, особенно так близко ко внутренним рощам.

Фабий не стал спорить. В саду начала формироваться необычная экосистема. Варп-хищники и прочие эфирные чудища рыскали в его глубинах. Неизвестно, откуда они появились изначально, но потом прижились, и казалось, с каждым столетием их становится все больше. Время от времени Рамос и другие какофоны устраивали охоту на тварей, уничтожая сколько возможно в оргии кровопролития, длившейся несколько циклов. Однако полностью устранить заразу им так и не удалось. Возможно, это делалось намеренно. Фабий никогда не спрашивал.

Савона склонилась к нему и буркнула:

— В один прекрасный день они заведут нас не на ту дорогу, и мы никогда оттуда не выйдем.

Саккара горько рассмеялся:

— Это мы не выйдем, а он выйдет. Так или иначе.

— Успокойтесь, — велел им Фабий. — Вы дети, что боятся дикого леса, или легионеры? — Он взглянул на Саккару: — А что тебе шепчут твои питомцы?

Саккара постучал по одной из фляг:

— Здесь для них слишком шумно. Сонмы духов, и не все из них дружелюбные. Ты бы разрешил мне их выпустить — охота бы им не помешала.

— Нет. Здесь и так гнездится слишком много монстров, чтобы добавлять к ним еще и этих ненасытных брехунов. Пусть сидят взаперти.

Доспехи Фабия издали мелодичный перезвон, и он раздвинул сенсорную сеть пошире. По дисплею картографа заплясали белые пятнышки инфразвука и сгустки искажений, отмечая местоположение других шумовых десантников. Когда — то их было всего двадцать или около того. Теперь, казалось, их по меньшей мере раза в четыре больше, разбросанных по непрерывно расширяющемуся саду.

Фабий привлек внимание Рамоса:

— Вас больше, чем было в прошлый раз.

Рамос издал довольный звук.

— Наша песня взывает к тем, кто из первого хора. Они приходят сначала послушать, а потом присоединиться. Мы принимаем их с радостью. — Он взглянул на Фабия. — Сад принимает их.

— И сколько вас здесь?

Рамос пожал плечами:

— Сотня. Может быть, больше.

Саккара хмыкнул:

— Да это уже настоящая армия!

— Не армия, — оскорбленно отозвался Рамос. — Хор. — Он замедлил шаг и указал пальцем: — Мы на месте. Видите — он ждет нас. Как я и сказал.

Фабий поднял голову.

Среди ветвей сидело существо, которое он называл Ключом. Когда Фабий шагнул вперед, оно грациозно спрыгнуло ему навстречу.

Когда-то прежде Ключ был альдари. Пиратом из братства Солнечного Удара. Теперь он превратился в нечто иное. Хотя Ключ по-прежнему напоминал то существо, которым был раньше, все его худощавое тело пронизала призрачная кость, поощряемая многолетними стараниями Фабия. Его голые конечности усеивали белесые шипы, а из головы сбоку выходил один-единственный жесткий рог и загибался через верх на затылок. Глазницы плотно заросли ракушками из призрачной кости, и те пустили свои тонкие нити по коже щек и через переносицу. Под свободным одеянием подрагивали психопластиковые реснички.

Когда альдари шел, призрачная кость вокруг него отзывалась, то увеличиваясь, то уменьшаясь без видимой системы. Расслабленное лицо существа не выражало ничего. И разум у него как таковой отсутствовал, потому что мозг тоже поразила призрачная кость. Теперь это был не более чем живой психический резонатор. Живой инструмент, придуманный для того, чтобы открывать и закрывать свои калитки в Паутину.

— Здравствуй, Ключ. — Фабий взял руки альдари в свои. — Выглядишь хорошо.

Он и не ждал ответа. Ключ никогда не отвечал. И все же Фабий разговаривал с ним. Как гласила старинная мудрость: все на свете растет лучше, когда с ним разговариваешь. Ключ погладил его лицо и раскрыл рот, имитируя речь. Затем перевел взгляд мимо, на Саккару. Качнулся в сторону Несущего Слово, лицо его оживилось.

Фабий в изумлении смотрел, как Саккара стоически переносит пугливые касания существа. По причинам, которые ускользали от него, дьяволист очаровал Ключа. Саккара, со своей стороны, вроде бы испытывал лишь только легкое отвращение. Своего рода прогресс.

— Он кажется здоровым, — заметил Фабий.

Рамос хмыкнул:

— Он не ест и не спит, этот сосуд для жутких вещей. — Шумовой десантник пожал плечами. — Он достаточно здоров. — Рамос посмотрел на Фабия. — Тебе нужны его услуги? С недавних пор он не находит себе места. Обычно это значит, что ты планируешь его использовать.

— Нет. Я просто пришел проверить его состояние. Отведи меня в рощу.

— Пойдем. — Рамос развернулся и побрел прочь. Фабий дал знак Савоне и Саккаре оставаться на месте и последовал за ним. Шагая за спиной шумового десантника, он заметил, что деревья здесь переплелись, образовав белесый полог, похожий на неф храма. Они уходили вверх и там смыкались, заглушая естественный свет и заменяя его своим мягким сиянием. Мотыльки света танцевали в воздухе, призывая искаженные тени. Кость шептала знакомым голосом — или голосами.

Фабий не обращал на них внимания, потому что это были его собственные голоса. Его воспоминания, его мечты, его забытые желания, сливающиеся в шипящий шелест. Он поднял голову. Мягкие пузыри, полные мутной плазмы, цеплялись к ветвям наверху, и в каждом из них плавал зародыш. Странные плоды зрели здесь, в самой дальней роще сада.

— Каково их состояние? — тихо спросил Фабий.

Рамос проследил за его взглядом:

— Сад растет, и они растут вместе с ним. Одни вертятся, другие спят сном младенца.

— Хорошо. Все так, как должно быть.

Фабий провел пальцами по ближайшему дереву. Тактильные датчики, встроенные в броню, тут же измерили поток синаптических импульсов, уходящий сквозь призрачную кость в спящих зародышей. Фабий ощутил знакомый зуд в основании черепа. Призрачная кость, которую он имплантировал себе в мозг, резонировала с окружающим миром, и информация, хранящаяся в его кортикальных узлах, начала загружаться в рощу.

Гул голосов стал громче. Фабий закрыл глаза, зуд превратился в ломоту и, наконец, в острую боль. Он оборвал связь за миг до того, как боль стала невыносимой. Так лучше всего было дозировать поток информации. Вливать по капле в еще не сформировавшиеся умы, чтобы они сами могли ее переварить.

— Эти отличаются от других, — сообщил Рамос.

— Да. Новая порода для нового тысячелетия.

— Ты будешь переселяться в них, как переселился в плоть, которую носишь сейчас?

Фабий улыбнулся:

— Нет. Нет, когда эта плоть окончательно рассыплется, я рассыплюсь вместе с ней. — Он оглядел себя и разгладил несуществующую складку на плаще. — Мои клоны пойдут дальше, не отягощенные моим призраком. От меня у них останутся знания, и больше ничего. — Он пожал плечами. — Что касается наследства, то могло быть и хуже.

— Ты умираешь, — помолчав, произнес Рамос.

— Я всегда умираю.

— Это другое. Я чувствую предсмертную песнь твоих клеток, то, как они выгорают одна за другой. — Рамос посмотрел на него. — Хочешь знать, как она звучит? Я могу воспроизвести ее, если пожелаешь.