Богиня Крола

Она снова приподнялась, на этот раз еще выше, и когда снова опустилась, они оба застонали. Крол не мог удержаться и вонзил пальцы в её кожу, побуждая ее немедленно подняться. Она позволила ему это, двинувшись вверх, пока внутри нее не осталась лишь головка его древка, а затем снова опустилась на него. Ее движения становились более плавными, легкими, и по мере того, как ускорялись её фрикции, влажный звук соприкосновения их тел становился громче, сопровождаемый стонами, возгласами и выкриками. Каждый раз, когда она покидала его, Крол спешил вернуть ее обратно, обнаружив, что теперь, когда он знал, каково это — оказаться внутри нее, он предпочитал это всему остальному.

Вместе они двигались все быстрее и быстрее. Крол утратил контроль над своим телом, а может просто стал меньше обращать на него внимание. Он согнул колено и уперся одной ногой в землю, чтобы встречать ее толчки. Удерживая её за бедра и насаживая на себя, он рычал, ерзал и извивался. Приподняв голову, он заметил, что безумие Наоми возросло, она кричала с каждым толчком его возбужденной плоти. Она схватила его за запястья и крепко сжала, впившись в них кончиками пальцев, но он едва это заметил. Он чувствовал, как в нем нарастало нечто неистовое, некая сила толкала его вперёд, лишая контроля, словно он не мог остановиться, даже если бы захотел.

Он понял, что близок к кульминации, но не знал, близка ли она. Отвести руку от ее бедра было все равно что раскрошить камень, но он сделал это, прижав большой палец к ее лону, отыскав маленький твердый бугорок, который доставлял ей удовольствие ранее. Он видел, как наполняет ее, растягивает, и это зрелище принесло ему иной вид наслаждения, как резкий толчок, который навел его на мысль, что он очень близок к финалу. Наоми застонала еще громче, когда он стал выводить неуклюжие круги большим пальцем, придвинув ее бедра к себе и слегка изменив угол проникновения. Он наблюдал за тем, как напрягались мышцы ее бедер и живота, пока она скакала на нем, а затем она внезапно с криком остановилась, все ее тело застыло. Он толкнулся в нее и почувствовал давление, почувствовал, как пульсировала ее плоть, пока она сжимала его снова и снова.

Он зарычал, но она не двигалась, а ему это было необходимо. Он сел и обхватил ее руками, образовав вокруг нее защитную клетку, когда перевернул их одним махом, уложив ее на землю и накрыв собой. Он перенес их вес на предплечья и вошел в нее, ее ноги обвились вокруг его талии. Наконец он мог двигаться так быстро, как хотел, прошло несколько секунд, после чего его позвоночник и хвост стало покалывать, а мешочек под древком туго натянулся, и он с ревом взорвался, усилив толчки, даже когда его семя потоком хлынуло наружу. Он пульсировал снова и снова, бедра дрожали, а тело будто сковало. Этому не было конца и края. К тому времени, как он пришел в себя, усталый и растерянный, он уже практически распластался на ней, похоронив ее под своим огромным телом.

Он с ужасом осознал, что натворил, оттолкнувшись от нее, разделив их тела так резко, что она вздрогнула, и он ощутил щемящую тоску от потери. Его пятки заскользили по рыхлой смеси листьев и веток на земле, когда он отскочил, чтобы увеличить расстояние между ними, но он зацепился за куст и упал, сильно ударившись головой о дерево позади себя. Он в ужасе уставился на нее, когда она медленно села, скромно сведя ноги вместе. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

Он знал, что существовала причина, по которой Королевы были намного крупнее самцов. Он бы никогда не смог сбросить с себя самку его вида. Наверно, она в ярости.

— Я… прости, я не хотел… я… — он оборвал себя на полуслове, заметив, что его извинения были напрасны, выражение ее лица не изменилось. Обычно он не утруждал себя попытками объясниться с ней, но он отчаянно пытался спасти себя и ее мнение о нем, спасти то, что у них было.

Наоми заправила волосы за ухо и опустилась взгляд на землю. Она не выглядела рассерженной. Она выглядела… обиженной? Ее губы задрожали, и она зажала их между зубами.

Крол бросился к ней, затормозив на расстоянии вытянутой руки, потянувшись к ее лицу. Он опозорил себя. Он был недостоин прикасаться к ней. Он мог причинить ей боль. Вероятно, уже причинил. Но она была расстроена, а он был единственным, кто мог ее утешить, поэтому он должен был попытаться. Это был его долг.

Он прикоснулся пальцами к ее лицу, но она отпрянула. Тогда как-нибудь нежнее. Он прижался губами к ее волосам. К ее уху. К ее плечу. К ее щеке. Она украдкой взглянула на него. К ее носу. Она потянулась навстречу к его губам. К ее устам. Она взяла его лицо в свои ладони.

Ох, он был дураком, идиотом и бесполезным оправданием самца, который не мог контролировать себя, когда должен был, но он был полностью в ее власти. Он чувствовал это, не было ни единой частички его тела, которая не принадлежала бы этой маленькой темнокожей самке.

Да поможет ему Богиня.