Моргемона

18. Вдовье горе

Гидра прихрамывала, следуя за иксиотами. Те подчинились требованию Тавра и несли корону вглубь его паласа. Диатрис осталась без своего облачения из синей чешуи — Тавр забрал его. Волнами расходились слова о том, что он не имеет права надевать корону до благословления Иерофанта. Другие печально подтверждали, что дуэль была выиграна так, как это делали ещё до Троих по завету Кантагара — а значит, трон он получит в любом случае.

Она едва заставила себя оставить тело Энгеля — она доверила его только сэру Леммарту. Но Тавр потребовал её присутствия, поэтому леди Ланхолия потащила её под локоть за собой.

Фигуристая, роскошная, дьявольская женщина, что была повинна во всём. Изгиб её тёмных губ и острых бровей сводил с ума. Гидра смотрела на неё красными от боли глазами и не находила слов.

— Ты ведьма, — шептала она. — Ты всё это время была ведьмой. Ты хотела убить меня ещё тогда.

— Да, но ты, как ни странно, отвертелась, — певуче отвечала мать и влекла её за собой вверх по ступеням Оскала. — И отмазала эту грязную девку, отродье поганой Сагарии.

«Так это была ревность?» — безмолвно вопрошала Гидра. — «Ты ненавидела меня за то, что я отягощала тебя в твоём чреве. И ненавидела Сагарию, потому что отец любил её. Но колдовство помогло тебе приманить его — и расправиться с соперницей».

— Крестьяне всегда тебя ведьмой называли, — твердила Гидра, словно во сне. — Кто мог подумать, что это будет правдой.

«А я ещё наивно полагала, что ты не способна на убийство. Да ты настоящая хладнокровная змея».

— Колдовство — древнее искусство Нааров, — спокойно отвечала ей Ланхолия. — Даже старая Тамра училась ему у моей бабушки, а моя бабушка постигла его из церковных книг. Если б не оно, наш род давно бы угас среди других таких же, вроде Манааров, обедневших бывших доа.

— Но ваш род и так угас…

— Нет. Лара и Летиция несут лучшее от нашей семьи. Пусть под другой фамилией, но то неважно… истинный талант передался в крови. Но не тебе.

Идти стало совсем тяжело. Гидра запиналась о ковры и стукалась о вазоны, ничего не видя перед собой. Однако мать уверенно вела её за собой.

— Тебе повезло стать доа, ведь в тебе всё от отца, не от меня, — продолжала марледи Ланхолия. Её тёмные очи мерцали, отражая огни факелов, будто тревожные алые звёзды. — И теперь ты, разумеется, полагаешь, что неуязвима. Что связь с Мордепалом не даст тебе умереть. Но тебе придётся, дочь моя. Дождусь я наконец, и у нас с Тавром родится долгожданный сын — и тебе нечего будет делать в мире, который принадлежит нам.

— Да уймись, — простонала Гидра в ответ. — Мне ничего не…

«…не надо?» — перед глазами стояло белое лицо Энгеля, залитое кровью из его рта, и диатрис знала: её смысл был утрачен.

— И без тебя как-нибудь разберусь, — выдохнула она.

Мать холодно улыбнулась и наконец перестала тащить её. Они пришли.

Гидра только сейчас поняла, что они в Прудах. Меж пористых скал, в которых поднимался пар от горячих озёр. Где-то там, как прежде, туман шевелился крылами драконов.

И Тавр был здесь, и иксиоты, и военные командиры Энгеля с покрасневшими от удержанных слёз глазами. И сэр Берег — полководец самого Тавра, весь в бинтах поверх полученных ран. И гвардия в чёрных с серебром одеждах.

Тавр, держа в руках корону, ещё недавно украшавшую Энгеля, сделал несколько торжественных шагов вглубь тумана. Его зелёные глаза пылали упоением. Он видел себя на вершине мира. Ещё бы, ведь он разгадал всё. Подчинил драконов, не будучи доа. Укротил магию руками своей беззаветно влюблённой супруги. Покорил всю страну своей силой и хитростью.

А его хитрая жена при виде него глупела, наслаждалась им и гордилась, с улыбкой следя за каждым движением супруга.

Тавр присвистнул.

— Таа-рэу! — прозвучали нараспев его слова. Рыцари зароптали, и Гидре подумалось, что отец настолько восторжен, что сейчас велит драконам сожрать всех явившихся сюда врагов. Жестокие правители древности иногда приносили подобные жертвы по особо крупным праздникам.

На его зов ответил, как всегда, восприимчивый Лукавый. Болотно-зелёный дракон в лунной лазури казался нефритовым. Он величаво поднялся из озера, став Тавру высокой тенью.

И Тавр развернулся лицом ко всем собравшимся, оставив Лукавого позади себя, будто сторожевого пса.

— При вас, — торжественно произнёс он. — И при тебе, бывшая диатрис.

Гидра изнеможённо посмотрела на него в ответ.

— Я по закону богов и людей надеваю эту корону. И пусть марлорды и марледи придержат все свои свидетельства: меня рассудили сами Боги, и моим единственным заверением будет дракон.

Он поднял корону над своей головой. Он короновал себя сам, как диатр из былых веков, и его дерзость и высокомерие внушали страх покорённым воинам.

Но эхо его слов ещё не отзвучало среди скал, как Лукавый повернулся к нему мордой.

Гидру словно хлестнуло презрением и ненавистью гордого зверя. Она застыла; а Лукавый без промедления выдохнул пламенем на корону и руки, что держали их. Поток пламени сорвал с Тавра всю плоть — лишь ноги повалились на землю.

Марледи Ланхолия завизжала в ужасе, туша свой подол.

Лётные штаны Гидры загорелись, но она не сдвинулась с места, в отличие от рыцарей, которые кинулись в разные стороны. Она смотрела, как Лукавый сжирает Тавра, будто Бархатца, и смеялась. Слёзы текли по её щекам, но смех наполнял Пруды жутким аккомпанементом. И даже когда сэр Арбальд потянул её за руку прочь, она продолжала хохотать.

Ведь её желание исполнилось.

Смотреть на тело Энгеля Гидра не могла — от этого её сердце рвалось в клочья. Она сперва молча бродила по шумным замковым коридорам. Её слух даже уловил нечто любопытное: воины обнаружили в подвалах недавно убитого тигра. Благородный зверь был зарезан ритуальным ножом, будучи на привязи у одной из тюремных решёток.

«Твои чары имели свою цену, но счастья они тебе тоже не дали», — подумала Гидра. И поняла, что ни это злорадство, ни что-либо другое не утешит кровоточащую рану в её душе.

Она отправилась к Мордепалу. Лишь её лётный супруг мог утешить её. Невозмутимость и потаённая злоба дракона напитали безутешную диатрис, и она отправилась летать над ночным морем, чтобы не дать себе погибнуть от тоски.

«Ты не исполнил своего обещания», — твердила себе Гидра, пытаясь отдать свою душу звёздам. — «Но и я не уберегла тебя, хотя ответ был всё это время перед глазами. Ты всегда всё делаешь плохо, Гидра. Всегда».

И лишь одно было причиной жить для неё: отец наконец-то помер.

Она не считала дней, которые провела в полёте. Мордепал охотился при ней на дельфинов и диких лошадей, а она не замечала ничего и не хотела слезать.

Но однажды звон колоколов всё же позвал их — и они мрачной тенью смерти полетели на остров Дорг.

Мордепал оставил её в Раале и отправился домой, к своему гнезду и Сакраалу. А она возвращалась в гнездо разорённое и опустевшее.

Сойдя с башни, она пала в руки Авроры. Теперь нежная фрейлина не поливала её слезами. Она решительно привела подругу в порядок, приодела её и надела ей корону диатрис обратно на голову.

— Ты не можешь просто стать кормом для детёнышей Мордепала, когда вся Рэйка ждёт тебя, — сказала ей Аврора сурово.

И Гидра очнулась.

Настал день Суда Гагнаров, учреждённого века назад для того, чтобы боги могли указать на того, кто займёт трон, если выбор не был определён законом наследия или законом дуэли. В тронном зале, при множестве облачённой в чёрное знати, предстали и Гидра, и марледи Ланхолия, и марлорд Вазант.

Впрочем, марлорд Вазант сразу же сказал, что противостояние с драконьими лордами его не интересует — и он выходит из состязания, если между его внуками и детьми кого-то из Ланхолии или Гидры будет обязательно заключён брачный союз.

«Старый слизень как всегда устраняется», — закатила глаза Гидра, стоя перед Иерофантом Мсарой на пару с матерью.

— Ваше Высокопреосвященство, — голос прекрасной марледи Ланхолии надламывался, она была вся одета в чёрное. Многие смотрели сочувственно на неё и на её выступающий живот. — Всяк тому свидетель, что мой супруг одержал победу честно по заветам Кантагара. И уговор их с диатром Энгелем был стар, как мир: кто победит, тот и получает корону. Тавр победил. И я ношу под сердцем его наследника. Значит, ему и быть владыкой Рэйки, а мне до срока — ди-регент Гидриар.

Иерофант Мсара тоже был в чёрном. В дни траура всякий служитель одевался, как последователь Схали, в неприметные тёмные обноски, будто церковь была лишена достатка и богатств. Он кивнул марледи Ланхолии, принимая её заявление, и та добавила:

— Великая Мать наградила меня силой. Я дам жизнь ребёнку, и он будет надеждой и отрадой Рэйки. Но Ландрагора уродилась не в меня. Она слаба и вряд ли сможет продолжить род. После её смерти страна придёт в смуту, и её сомнительные женихи начнут рвать страну на части.

Иерофант кивнул вновь, но уже более неохотно. Его тяжёлый взгляд обратился к Гидре.

«Не помог мне что-то камушек», — ответила Гидра глазами.

Впрочем, настал её черёд взять слово. Взгляд Авроры из-под чёрной вуали посмотрел на неё сурово и побудительно.

«Она права. Я не позволю колдунье надругаться над тем, чего столько лет добивался Энгель».

— Ваше Выск… Про… тьфу, — после стольких часов молчания язык Гидры заплетался. Иерофант махнул рукой, позволяя ей пропустить титулование. — Словом. Тавр одолел Энгеля потому, что Ланхолия — ведьма. Они бились, и Ланхолия заговаривала его на победу.

Мать раздражённо вздохнула.

— Моя дочь сама большой любитель оккультных наук. Но подкрепить её гнусные обвинения ей нечем.

— И всё же мы их выслушаем, — заметил Иерофант. — Всякая из вас будет говорить в свою очередь.

Гидра вздохнула. Поймала тяжёлый взгляд ди Монифы, что смотрела на неё с обособленного от прочих сиденья.

«Да не бойся, я не желаю посмертно очернять Энгеля, упоминая его происхождение», — мысленно фыркнула на неё Гидра. И заговорила:

— Всё началось давно. Когда диатр Эвридий разорвал помолвку с марледи Тамрой Гидриар и женился на ди Монифе. Марледи Тамра обратилась к колдунам. Она мечтала, чтобы счастье Эвридия длилось недолго. И за колдовство заплатила частью своего разума. Но у неё получилось: беды замучили почившего диатра. Его обжёг Мордепал, а вместе с его смертью его дружную семью постиг раскол.

История старухи Тамры многому научила марледи Ланхолию. Она всерьёз взялась за обучение колдовству. Её цель была выйти замуж за марлорда, неприступного и желанного. И она своего добилась. Вот только марлорд Тавр был увлечён другой девушкой — Сагарией Райской Птицей. И обручение не смогло изменить его влюблённость. Сагария стала первой жертвой.

Когда соперница была уничтожена, марледи Ланхолии не было нужды продолжать ритуалы. Одно у них не выходило с Тавром — произвести на свет сына, а не дочь. Боюсь представить, чем именно она занималась, чтобы добиться желаемого. Однако познания её росли. Тавр, тем не менее, не любил ждать. Его увлекали военные кампании, и он в конце концов велел жене прекратить колдовать впустую, а взяться устранять тех, кто был ему вреден: торговца из Мелиноя, который мог знать о странных поставках на Аратингу. Потом лорда Магра Денуоро, который заподозрил вмешательство колдовства в войну. Потом и нас с Авророй.