Моргемона

17. Корона и война

Тронный зал раальского дворца был гигантским, словно ристалище, над которым возвели высокие арочные своды. Солнце било внутрь сквозь длинные узкие окна. Внутри поместилось столько людей, сколько, кажется, мог разместить в себе весь Лорнас целиком. Люди эти склонялись, вставая на колени за рядами иксиотов, и сверкающие рыцари тоже склоняли головы перед идущими по белому ковру Энгелем и Гидрой.

Белый ковёр из тончайшей козьей шерсти символизировал чистоту помыслов, с которой новые правители двигаются к двум тронам. А троны, возвышаясь над залом, в свете солнца сияли и переливались, как геммовастики. Трон диатра был отделан алмазами в драконьих глазах, а трон диатрис был поменьше, но поизящнее, и драконьи мотивы в нём сплетались с цветами и чисто женскими камнями — рубинами и изумрудами.

Невзирая на этот троп о том, что драконы положены мужчине, а женщине отведена второстепенная роль, Гидра слышала «доа» со всех сторон. И с удивлением замечала девушек, что обрезали волосы, как она. То ли жители Рэйки действительно превозносили драконьих всадников, то ли Энгель достаточно постарался, чтобы расположить подданных к своей супруге.

«Но я-то надеюсь отрастить свою гриву обратно, а они пошли на это сознательно».

На ступенях перед троном их ожидал Иерофант Мсара. Слева и справа от него склонялись слуги, что держали над головами подушки с положенными на них старинными коронами. Обе короны на вкус Гидры были пресноваты, но зато по одному их виду было понятно, что надевали их ещё Гагнары: столь примитивны и одновременно притягательны были драконы, образовывавшие своими фигурами венцы из серебра и золота.

Чуть поодаль, у трона диатрис, стояла Монифа. В бирюзово-алых одеяниях — смешении цветов Астрагалов и Мадреяров — она была всё так же статна. Две белые косы стекали по её груди. И всё же её крепкая фигура несколько ослабела, а прожитые годы впервые отразились на лице. Без одобрения своего любимого сына она хирела на глазах.

Теперь её титул был просто «ди» — бывший член королевской семьи, обладающий неприкосновенностью, но не имеющий власти.

Она тяжело смотрела на то, как ненавистная невестка принимает статус, много лет принадлежавший ей. Но было в её глазах и ещё кое-что.

«Даже это счастье не вечно», — словно хотела сказать Монифа.

«Нагнетай где-нибудь ещё», — мысленно отзывалась ей Гидра.

Энгель держал супругу под руку. Он был одет в ритуальное белое шервани, как на свадьбу. И столь ослепительны были жемчуга, что украшали его длинные царственные одежды вместе с золотистыми цитринами, что Гидре казалось, что она вышагивает подле самого солнца. Сама она шла в бирюзовом сари, никому не позволив уговорить себя на корсет. Золото и патина, цвета Астрагалов, составляли её одежду целиком. С Гидриарами она не желала иметь ничего общего. Поэтому даже сандалии её были не чёрные, а тоже позолоченные.

Тем не менее, полупрозрачная палла сари прикрывала её живот, чтобы не смущать высшее общество Рааля и Иерофанта в частности. Зато Гидра не отказала себе в тяжёлых дорогих серьгах.

А на руках её единственным украшением было обручальное кольцо.

Вместе с Энгелем они встали ступенью ниже Иерофанта. Он развёл руками в широких зелёно-золотых рукавах, благословляя их могуществом Трёх Богов и милостью Великой Матери. И спросил и у присутствовавшего со всей семьёй марлорда Вазанта его заверения, а после — у самой Гидры. И объявил:

— Сим, при клятвенном согласии ди Монифы, марлорда Благовеста и Лавиля и марледи Аратинги, диатр Энгель Астрагал восходит на трон, принимая корону от старшего брата своего, диатра Эвана Астрагала, по закону престолонаследия Рэйки, по напутствию богов и людей. Сим луна его, диатрисса Ландрагора Астрагал, принимает бремя вместе с ним, служа ему верно в титуле диатрис по праву доа.

Они с Энгелем встали на колени перед Иерофантом, и служитель Великой Матери возложил корону сперва на его белые волосы, трижды сотворив над ним благословляющий жест. А затем венец, прежде принадлежавший ди Монифе, лёг на макушку склонённой Гидре.

Та едва могла скрыть взволнованную и радостную улыбку.

— Да поднимется новый диатр Рэйки, марлорд Дорга, Тиса и Мелиноя, Энгель Астрагал! Да поднимется новая диатрис Рэйки, марледи Аратинги и доа, Ландрагора Астрагал!

Мягкая рука Энгеля потянула Гидру за локоть, чтобы та встала подле него. И оглушительный рёв пронёсся по Раалю. Забили колокола, звоном разнося торжественную весть по всему Доргу и всей Рэйке; но Гидра не думала о всей Рэйке. Из всего множества людей её волновал только тот, кто сейчас держал её за руку, и она улыбалась лишь ему.

И подумала: «Формально говорится, что Эван погиб от пламени дракона во время нападения на Малха-Мар. Но корона диатра даже не оплавлена».

— Если ты сейчас будешь думать о проблемах, я тебя низложу, — тихонько произнёс Энгель, склонившись к ней.

— Прямо здесь? — игриво ответила Гидра. Его рука стиснула её ладонь покрепче, и они обратили свои улыбки к остальным: к Монифе и Вазанту с его семьёй, к Иерархам и военным чинам, к лордам и леди.

Им предстоял долгий и торжественный пир. И хотя сперва они всё равно вышли на площадь Дорга, чтобы показаться ликующим горожанам и гостям острова, после под звон колоколов они возвратились в трапезный зал Рааля. Здесь были все диковинки и радости Рэйки. Амадин развлекал дам попугайными криками, птичники выпускали белых голубей, оркестр подгонял темпы танцев, и вино с Благовеста лилось рекой.

Пока Энгель в новом статусе наседал на лордов, требуя больше мечей и солдат, новоиспечённая диатрис воспользовалась моментом, чтобы поговорить с Мадреярами. Остроязыкие дочери Вазанта елейно улыбались и склонялись перед Рыжей Моргемоной, теша её самолюбие. А сам марлорд Вазант клятвенно уверял её, что всегда верил в то, что боги защитят её и выведут её к истинной судьбе.

Его супруга же, ветхая марледи Азалия, явно была очень слаба. Она была старше Вазанта и с трудом справлялась и с лишним весом, и со своим возрастом. Гидра не преминула спросить у неё, бывала ли та когда-нибудь на побережье.

— Бывала, Ваша Диатрость, — с трудом кланяясь ей, прокряхтела марледи Азалия. — Как видите, рождались у меня лишь дочери. Да простят меня боги, я уже на второй отправилась к местным знахарям, чтобы как-то изменить это — и всё напрасно…

«Такая благообразная леди», — подумала Гидра, так и не добившись у неё ничего, кроме этого. — «Возможно, Аврора оправданно не считает её убийцей».

Отчаявшись узнать что-нибудь полезное, Гидра отвлекла от Энгеля, отплатив ему его же монетой. И они отправились пить и танцевать.

После множества выпитого вина и съеденных пирожных Гидре неожиданно поднесли подарок, подготовленный усилиями диатра и марлорда Вазанта — лёгкую подпоясанную накидку с просторными рукавами, сшитую из чешуек самого Рокота.

— Великие Трое! — всплеснула руками Гидра, примеряя на себе свою первую и по-настоящему чешуйчатую броню. У той получались широкие рукава над локтями и не менее широкий, нескладный подол. Но оно и понятно: мало кто мог выделать драконью шкуру. — Разве вы не знаете, что драконы приходят в ярость, увидев одежду, сделанную из их сородичей?

— Знаем, Ваша Диатрость, — низко поклонился марлорд Вазант. — Но Его Диатрость…

— Я почему-то ни секунды не сомневался, что из всех драконов именно Мордепал оценит твой наряд, — расплылся в улыбке Энгель. — Его беспринципность в отношении остальных драконов известна во всех наших краях.

— С учётом того, что Рокот больше всех навредил ему в драке, возможно, ему понравится, — согласилась Гидра.

После этого она позвала Аврору, и они вместе вручили Энгелю сшитый их собственными руками парчовый плащ. Тот был восхитителен и изображал множество сюжетов из жизни самого Энгеля. Аврора не скупилась вышивать своими волосами — и начала она этот плащ, признаться, сразу после отбытия Энгеля на фронт — но недавно Гидра присоединилась к ней, и её рыжие волосы добавились к червонно-русым. Основой для всего, конечно, всё равно были цветные нити — и особенно серебряная, которой изображался сам Энгель.

— Надо же, здесь есть и иксиоты, и Мордепал, и Гидра, — улыбался диатр, рассматривая сюжеты вышивки. — И мне нравится, что Лунь буквально… синий.

— У Авроры золотые руки, — согласилась Гидра, обнимая подругу.

— Ты тоже помогала, — добросердечно сказала Аврора.

— Я рядом стояла.

— Ты подавала идеи! И волосы!

— Больше так не делайте, — хмыкнул Энгель. — Вам идёт любая длина волос, но я не хочу, чтобы подарки для меня служили причиной их укорочения.

— Всё равно сильно отрасти не успеют, — отмахнулась Гидра со свойственным ей пессимизмом, имея в виду скорую битву.

И была, как всегда, права.

То ли на звон колоколов, то ли на зарю войны этой ночью Мордепал прилетел сам. Он вызвал страх в городе, но всё же привычно занял место на одной из драконьих башен. Однако его нетерпение Гидра ощущала почти физически: дракон бурлил, как просыпающийся вулкан, и долго испытывать его выдержку не следовало.

Поэтому Энгель объявил созыв знамён и велел всякому лорду, что не предоставит войска до полудня, догнать флот Астрагалов по пути к Аратинге — благо, это можно было без труда сделать, к примеру, с острова Тис. Пир завершился на несколько взволнованной ноте.

После этого они с Гидрой удалились в диатрийскую опочивальню.

Спальня королей была просторна и вызывающе дорого украшена. Золотые канделябры, тонкие, словно веточки рогоза; шторы из полупрозрачного лавильского шёлка; арочные своды голубовато-серых стен. Здесь было столько места, сколько в половине трапезного зала Лорнаса.

— Да тут не спать можно, а маршировать всем полком, — ворчала Гидра. — Хочу обратно в Лорнас.

— Обратно к этим ужасным одеялам с котятами? — закатил глаза Энгель, снимая с себя корону.

Гидра расхохоталась и сделала то же самое. Без сложных причёсок ей не требовалась помощь Авроры, чтобы подготовиться ко сну. А вот Энгель нарочно запутался в застёжках своего церемониального шервани, чтобы она помогла ему раздеться.

И он отблагодарил её, повалив на мягкую перину и утопив в своих поцелуях. Гидра барахталась: ей было щекотно, и она хихикала. Новоявленный диатр не стал долго её мучить и от игрищ перешёл к нежностям. Сил у обоих было не занимать. Гидра так хорошо спала и наедалась последние дни, что ей казалось, что она может опрокинуть самого Энгеля — и тот подыгрывал ей. Так что по итогам их возни она уселась на него верхом.

Его томный взгляд сперва распалил её, но тут она вспомнила свою мысль.

— Слушай, — сказала она серьёзно. — Корона Эвана не оплавилась совсем ничуть. Если бы он погиб в огне, по ней было бы заметно. Он не снимал её никогда.

— Ну что это такое! — закатил глаза Энгель и сжал её бока, заставив её извиваться от щекотки. — Значит, Тавр его отравил и тело в углях повалял. Ну Гидра!

— А мог ли тогда Тавр и Эвридия отравить?

— Всех! Даже твою двоюродную бабку. Отравил, злодей!

— Не смейся, Энгель, я же серьёзно!