Украденная судьба. Этот принц — мой!

Глава 3. Пророчество

Мне почти исполнилось пятнадцать, когда Тиль получил свое предсказание. В тот год ударили ранние морозы. Мне подарили накидку, подбитую мехом и муфту, вышитую бисером. Мне не терпелось показаться в них Тилю. Огненный принц отчего-то всегда в моих мыслях был связан с холодом. Должно быть, потому что приезжал обычно в начале зимы. Я завидовала тому, что Тиль никогда не мерз. Это было свойство, дарованное проснувшейся связью со стихией. У Тиля он открылся неожиданно, прежде он владел лишь магией жизни. И вдруг стихия его признала. Я гордилась тем, что это случилось благодаря мне. Как-то мы с Эрвином гуляли в саду в сопровождении двоих учителей. Урок был скучный донельзя, и Эрвин потянул меня в сторону. Мы незаметно юркнули в ближайшие заросли и через некоторое время уже слышали, как нас взволнованно зовут. Стало куда веселее.

До тех пор, пока я не услышала пение. Всем известно, что в саду живет призрак и порой можно услышать, как он поет колыбельные. И если Эрвин сразу оживился, я больше испугалась. Увидев мой страх, Эрвин не пошел на звук. Вместо этого он полез на ближайшее дерево, чтобы хоть издалека увидеть призрака.

Собственно, это мог быть кто-то из слуг. Мало ли, никому не запрещено петь в дворцовом саду. Даже если этот кто-то пожелает спеть колыбельную средь бела дня.

Так или иначе, Эрвин полез на дерево, а я не рискнула оставаться одна внизу и последовала за братом. Я забралась не так высоко, когда брат сорвался. Я кричала так, что распугала, наверное, всех призраков в округе. И привлекла внимание всех людей, что находились поблизости.

И первым возле дерева оказался Тиль, который, как выяснилось, шел нас поприветствовать, узнав об уроке в саду.

Эрвин упал без последствий, лишь оцарапал о ветки руки и лицо. Куда больше оказалась напугана я и брат там же, под деревом, дал клятву, что больше не возьмет меня смотреть на призраков. Я сказала, что не больно-то и хотелось. На том для нас все и закончилось. А Тиль в тот день едва не спалил свою комнату. С тех пор волосы его наливались медью, и глаза иногда вспыхивали, как у кота в темной комнате.

Я очень гордилась тем, что у Тиля открылся дар управления стихией. Мне казалось это справедливым. У него и прежде был талант, но очень странный. Пугающий. Его магия приводила людей в ужас, заставляла бежать без оглядки. И мне казалось, что Тилю она совершенно не подходит. А вот огненная стихия — совсем другое дело! Маги огня — сильные, отважные воины… Линезский принц просто не мог не оказаться стихийником, повелевающим огнем!

Должно быть, тогда же я начала предчувствовать приезды Тиля. Это было как предупреждение — за несколько дней до появления линезского принца. Я словно получала весточку: с шепотом ветра, со стуком дождя по стеклам: Тиль-Тиль-Тиль! Значит, он уже в пути.

Я загодя предупреждала Эрвина, и он переставал отлынивать от занятий: Тиль показывал ему боевые приемы, если мы хорошо учились. Такой у них был уговор. В конце концов, Эрвин начал побеждать Тиля в поединках. Позже, и уговоры между ними потеряли свою силу.

Помню, что предчувствие было дурное. На столицу обрушилась метель, за окнами выл ветер. На окнах появились инеистые узоры, напоминавшие шипастые заросли роз… Невольно вспомнилась сказка о Ведьме Стужи. И я испытала необъяснимый страх за Эрвина. И я начала злиться на Тиля за то, что он все не едет. Меня успокаивало то, что он — маг огня. А огонь, как известно — единственная стихия, которая может осилить воду.

Тиля все не было.

И лишь на утро мы узнали, что Тиль во дворце — в целительских покоях. Какие-то магические чудовища, так он всем объяснил. Случайность, о которой он пожалел, решив сократить путь: воспользовался старой дорогой, которую, как выяснилось позже, недолюбливают местные. Тиль обычно приезжал с небольшим сопровождением, чем неизменно вызывал мамино осуждение. А мне это казалось тогда проявлением отваги. Я была сущим ребенком!

Тиля уже вылечили, и он отсыпался после тяжелой ночи. Вездесущий Эрвин выяснил, что линезец потерял сопровождающих, а лошадь его пала. И ему, раненному, пришлось пешком добираться до ближайшего селения. Там его и нашли успевшие отчаяться слуги.

Мы с Эрвином как раз пробрались в целительские покои, когда папа явился к линезцу, чтобы устроить ему разнос. Мы были в соседней комнате и слышали большую часть разговора. По крайней мере — голос папы слышали отчетливо.

— Мальчишка! Что ты о себе возомнил? Чем Вигнару поможет твоя смерть?

А вот слов Тиля было не разобрать. Папу его ответ лишь больше разозлил.

— Может, мне запретить пускать тебя через границу? Или посадить под замок и держать в цепях, пока отец не пришлет за тобой магов? Уж будь уверен, ты не первая особа королевских кровей, которая окажется в столичной тюрьме!

Тиль снова что-то ответил — спокойно, как мне показалось. Он в те времена говорил спокойно, с достоинством.

Папа скоро успокоился.

— Думаю, ты получил достаточный урок, Тиль. Не рискуй больше понапрасну.

— Ты знаешь, что я не могу отступиться, дядя, — произнес Тиль.

Папа долго молчал.

— Мне следовало бы запретить тебе, — сказал он наконец.

— Тогда я начну пробираться через границу тайком. Будет жаль, если мне больше не удастся навещать Эрвина и Юсти.

— Да уж, их это расстроит, — уже почти добродушно ответил папа и, помолчав еще немного, добавил: — Надеюсь, ты все же переменишь свое решение.

— Я не смогу. Да и как я приму корону, если отступлюсь теперь?

— Кто только вбил в твою голову подобные мысли? — проворчал папа.

— Могу назвать троих людей. Один из них — мой отец, которого невозможно сломить. Другой защищал меня ценой своей жизни, несмотря на заведомую безвыходность ситуации…

— Тиль Линезский! Ты пытаешься отвлечь мое внимание грубой лестью? — фыркнул папа. Как ни странно, обстановка перестала быть напряженной. Я поняла, что Тиля не потащат в кандалах в темницу и не выгонят из дворца.

Когда папа вышел от Тиля, мы уже встречали его.

— А, вот и еще парочка непослушных детей! — заметил он.

— Мы не подслушивали, — быстрее, чем следовало, оправдалась я. Эрвин бросил на меня укоризненный взгляд. А потом спросил у папы:

— Ты ведь не запретишь Тилю приезжать?

— Нет, — задумчиво ответил папа. — Это его решение.

Через некоторое время Тиль вышел к нам и мы убедились, что с ним все в порядке. Он отшучивался и явно не хотел рассказывать, что случилось. Считал происшествие не стоящим внимания. Но Эрвин настаивал, и линезский принц рассказал, что даже не понял, с чем столкнулся. Сошел с дороги в тумане и потерялся, а потом почувствовал магическое возмущение…

— Должно быть, это была охранка какого-нибудь старого клада, — посмеиваясь, пояснил Тиль. — Не повезло.

Эрвин смотрел с подозрением. Видно считал, что подобная история не могла разозлить папу. Скорее — обеспокоить. Но папа ведь понимал, что Тиль — единственный сын Вигнара… Тогда я задумалась о том, что на самом деле линезский принц поступает легкомысленно, не заботясь об охране.

— Я дотянул до какой-то деревни… домов пять, не больше. Там меня напоили горячей настойкой из какой-то ягоды, я вмиг пришел в себя. И эти господа сообщают, что, мол, меня звала к себе какая-то их тамошняя гадалка. Вроде как она хотела видеть человека, пришедшего с огнем. Тут Дайс решил, что это ужасно подозрительно и принялся меня отговаривать. Мол, хватит с меня магии. Но мне было любопытно, и я пошел. И вот в маленькой хижинке сидит эта старуха… сморщенная, будто моченое яблоко. Круглая, на такой табуреточке. И ни одного зуба! Зато целых пять платков, один на другой намотаны… А, говорит, вот и человек из огня! Я тебя ждала. Я спрашиваю: зачем? А она мне: скажу, если не боишься узнать.

Эрвин фыркнул. Тиль тоже улыбнулся. А мне вот история показалась жутковатой.

— Хороший ход. Сначала пригласить, а потом начать запугивать. Я уж подумал, она попросит денег. Но бабка только велела наколоть дров.

— Принцу велела?! — поразилась я.

— Так ведь я на всю деревню не кричал, что принц, — заметил Тиль.

— Какая разница? Разве она не видела, что ты — господин и…

— Мне было не слишком сложно, — отмахнулся Тиль, а я подумала, что он лукавит. Ведь рана его не затянулась, пока он не оказался под присмотром королевских целителей.

Впрочем, в рассказе Тиля были и другие несостыковки. Например, он ни слова не сказал о том, как и где повстречался со своими людьми. Такое ощущение, что они уже были в деревне и не искали его.

— В общем, потом она усадила меня за стол, взяла за руку. И вдруг как плюнет на ладонь, — продолжил Тиль небрежно. Я скривилась от брезгливости. Кошмар какой-то! А Тиль как ни в чем не бывало продолжил: — Повозила пальцами, а потом говорит: вижу, мол, рядом с тобой смерть.

Эрвин опять фыркнул. Тут уж и я не удержалась. Неведомая гадалка вела себя точь-в-точь как ведьма из старой сказки. Как та самая ведьма, она принялась давать Тилю еще задания… и наверняка бы загнала раненого принца.

— Ну и, конечно, я думал: услышу какую-нибудь нелепую историю о том, что избавиться от смерти смогу лишь если заберусь в полнолуние на крышу вашего дворца голышом или что-то такое… А бабка смотрит на меня так с прищуром и говорит: со смертью ты и сам справишься. Но раз был добр, вот тебе мое предупреждение. Однажды ты встретишь свою судьбу, и будет она прекрасна, как вечная весна. Узнав ее, ты уже не захочешь другой. Но помни: она может принести тебе невероятное счастье или привести к гибели.

— Ужасно, — прошептала я.

— Ерунда, — заключил Эрвин. — А весна, между прочим, всякая бывает… и слякоть там, и вообще. * * *

Тиль ушел, а я все еще не могла поверить в произошедшее. Так со мной разговаривать, подумать только!

И это его заявление по поводу Вилиры!

Мне, конечно, не стоило преждевременно говорить о намерениях принца Руата… Но Тиль не болтлив, вряд ли он создаст неловкую ситуацию. Тем более, несмотря на бахвальство, он все равно не останется на Первый зимний бал.

Но неужели он настолько циничен, что способен еще говорить о браке с герцогиней Рален? Я была возмущена до глубины души. И на этой самой глубине тлела боль. Вилиру я знаю с самого детства, она могла бы быть мне сестрой. Вывод у меня был один: Тиль потому и упомянул о возможном браке с герцогиней, чтобы огорчить меня и напугать ее.

Я так злилась, что не сразу заметила странное поведение селезня. Рыжий Трусишка пятился к камышам, поглядывая на меня, потом возвращался, переступал перепончатыми лапками и снова отходил, но словно спохватывался и не забирался в камыши.

— Ваше высочество! — воскликнула я, прозревая. Рыжий Трусишка неубедительно крякнул. Мол: нет-нет-нет, ничего необычного в его поведении нет, и не следует заострять на этом внимание…

Но я уже поняла, что он что-то прячет. Раздражение заставило меня действовать решительно. Нахмурившись, я сделала несколько шагов к камышам, едва не запнувшись о селезня: он взволнованно забегал вперед, пытаясь то ли нырнуть в заросли раньше меня, то ли перегородить мне дорогу. Тяпнуть меня за пятку было бы в высшей степени недостойно — потому подобных выходок Рыжий Трусишка себе не позволял. Он ведь все-таки был дворцовой уткой!