Украденная судьба. Этот принц — мой!

Но оказалось, что записная книжка была заполнена вовсе не бабушкой. Прежде она принадлежала старому звездочету, которого я никогда не видела. Он умер еще до моего рождения, и после во дворце звездочетов больше не было. Папа не слишком любил предсказания. Хотя звездочет предсказывал серьезные вещи: например, предупреждал о тяжелой судьбе дяди Сельвана едва ли не после его рождения. Говорили, что Сельван Эрталь всегда насмехался над предсказаниями, но в итоге пропал…

Бабушка Кларисса нашла записную книжку в башне, в которой жила после того, как папа взошел на престол. Сейчас этой башни не существовало, а прежде ее занимал именно звездочет. Вот потому книжка и оказалась у бабушки.

— Дневник бесполезен, — недовольно пояснила она. — Старик коверкал заклинания, и часто это приводило к неожиданным последствиям. А записи его и вовсе зашифрованы. Можешь сама убедиться. Полнейшая бессмыслица!

Я все же забрала дневник. Мне подумалось, что я смогу подобрать ключ к записям. Что это просто очередная бабушкина уловка. Проверка. Что она вряд ли стала бы хранить бесполезные записи почти два десятка лет!

Но страницы книжки были исчерканы странными пузатыми значками, которые прыгали то вверх, то вниз. И я начала склоняться к мысли, что никакого шифра, на самом деле, не существует, а бабушка Кларисса была права. Просто звездочет к старости сошел с ума… или, наоборот, был слишком хитер, а потому — решил посмеяться над соперниками, которые претендовали на его место при дворе.

Было безумно обидно. Я-то почему мучаюсь?!

Я уже совсем собиралась отказаться от идеи поиска шифра, но тут порезала палец об острый край страницы, и стало еще обидней. Я хотела в раздражении захлопнуть бесполезную книжицу и отправиться спать. Но тут бессмысленные значки принялись на глазах сбиваться в стройные строчки и превратились во вполне понятный текст. Звездочет не издевался над соперниками. Такие наверняка имелись. И защита от них была основана на крови. Согласно приписке в начале книжки — защиту эту могли отпереть лишь два «ключа»: кровь самого звездочета и его потомков, а также — кровь Эрталей. Потому что, мол, даже его дара не хватит, чтобы противостоять силе королевской магии.

Какой самоуверенный был человек! Ставил себя вторым после короля по силе. Никогда не слыхала о могущественном звездочете при королевском дворе! Хотя сильных магов в свите Эрталей всегда было достаточно. Одним из самых выдающихся называли Верса Плантаго — по слухам, он был линезцем и управлял стихией огня. Он служил моему отцу, но после очередного покушения на короля решил уйти на покой.

Как показывает жизнь: линезцы не отличаются доблестью… и весьма ненадежны!

Но про Плантаго, по крайней мере, говорили. А вот в выдающихся способностях звездочета, похоже, был уверен только сам звездочет!

В записной книжке оказалось много вздорного. Даже суждения о горячности и незрелости короля Сельвана. То есть, записи звездочет начал вести еще когда Сельван был принцем, но не остановился в своих оценках даже после того, как дядя взошел на престол! А еще — сомнения в мотивах бабушки Клариссы, и о том, что при ее появлении во дворце, в небе зажглась «кровавая звезда Лур» (больше чем уверена: ни в одном астрономическом атласе не найдется звезды с таким названием!). Сетования на необъективность и чрезмерную мягкость советника Ривена. Недовольство молодостью и беспечностью телохранителя короля — Лаверна Брана. Досталось всем!.. Похоже, звездочет больше смотрел на королевский двор, а не звезды изучал.

Зависть, вот к какому выводу я пришла. Все, о ком писал звездочет, были магами. По крайней мере, из тех, кого я знала. Бабушка, Ривен, дядя Сельван… Лаверн Бран наверняка тоже был стихийником, как и его младший брат Кайлен, который охранял папу. Чем сильней был дар, тем с большей горячностью обрушивался на человека звездочет.

Не удивительно, что записной книжке потребовалась такая защита. За одни только высказывания о лучших людях королевства можно было отправиться в тюрьму! Но, помимо этого… В записной книжке действительно был сохранен магический опыт… только, как выяснилось, вовсе не звездочета! Часть страниц занимали путанные теоретические рассуждения о смешении магических типов: редких случаях, при которых у мага могли наблюдаться склонности к магии, имеющей разные основы. Тема в высшей степени сомнительная. А звездочет еще и делал умозаключения. Например, он полагал, что печати — суть результат возможности смешения магических типов. Потому все маги без исключения способны пользоваться печатями, а формулы их активации и отмены — универсальны. Реальная применение той или иной печати зависит, конечно, от уровня магического дара. Но потенциально на это способен каждый маг!

А вот создавать новые печати, как считал звездочет, могут лишь те маги, кто получил так называемый «любопытный врожденный порок» — то самое смешение. Потому-то Эртали и славились как мастера печатей: едва ли не единственные на всем белом свете! Такими мастерами были и мой дед, Лиллен Эрталь, и мой дядя Сельван. У папы никаких «пороков» не было. И за эту формулировку звездочета тоже следовало бы серьезно наказать!

Но старик и на этом не остановился. Он… следил за дядей Сельваном с тех самых пор, как тот создал свою первую печать. И если бы только следил! Нет, звездочет скрупулезно зарисовывал плетения, подкрепляя их собственными пометками и замечаниями. И снова — не стыдился критиковать своего правителя!

Я не сразу поверила в то, что мне открылось! Подлое, низкое воровство!

По сравнению с недостойными действиями звездочета поступки Тиля Линезского были просто шалостями!

Старик оправдывался тем, что, во-первых, Сельван не трудился запоминать печати, которые изобретал. Во-вторых, звездочет утверждал, что сам королевскими печатями не пользовался и намерен был показать их Сельвану, когда он станет… достойным правителем. Так и было написано: «когда станет»! Спасибо, что не «если»!

Подумать только! Звездочет брался судить своего повелителя!

А еще — он бессовестно врал. Потому что так и не отдал записей дяде Сельвану. Он наверняка рассчитывал, что вовсе не Эрталям, а его собственным потомкам достанется бесценное наследие, приправленное крамольными рассуждениями.

Но справедливость все же восторжествовала, и записная книжка попала ко мне.

Я смогла разобраться далеко не во всех плетениях, но кое-какие печати все же освоила и не собиралась останавливаться на достигнутом.

Это и была моя ответственность и моя забота об Эрвине, который рано или поздно станет королем. Безусловно, записная книжка должен был перейти к нему. Но прежде я просто обязана была убедиться, что печати действуют именно так, как утверждал в записях звездочет, и что среди них нет умышленных ловушек и ошибок, допущенных по невнимательности. Ведь зная Эрвина, я с уверенностью могла сказать: заполучив любопытный сборник заклинаний, брат не преминет опробовать каждое. И я не могла допустить, чтобы случилось несчастье…

Сейчас меня интересовала одна из печатей, плетение которой я разобрала с большим трудом, но пока не рисковала опробовать. Ровно до сегодняшнего дня, ведь теперь эта печать могла мне помочь!

Теперь я была спокойна и сосредоточена. Вызвала камеристку.

— Вейри, есть ли у тебя запасное форменное платье, которое ты могла бы принести сюда?

Моя камеристка, как и телохранители нашей семьи, носили одежду со вставками королевских цветов. Она отличалась о формы дворцовых горничных и лакеев. Сейчас на Вейри было серое платье с синими вставками. Платье было простое, почти лишенное оборок и рюшей, а шнуровка корсажа была такова, что ее получилось бы затянуть вручную, без посторонней помощи.

— Платье, ваше высочество? — растерялась девушка. Я вздохнула, чтобы взять паузу — мне требовался предлог, которого я пока не придумала.

— Мне нужно, — сказала я. — Это ненадолго, обещаю, оно вернется к тебе в целости и сохранности.

Вейри все еще колебалась, и я представила, как она обсуждает эту тему по секрету с подружками. Конечно, камеристка не болтушка, но… мало ли. Пусть уж лучше расскажет нелепицу, в которую все поверят. Да и сама не додумается до чего-то…

— Ваше высочество, да что вы замыслили такое?

Вот-вот! И камеристка туда же! Все относятся ко мне так, будто я только и совершаю бессмысленные шалости! Я раздраженно оборвала:

— Вейри, ты несешь вздор! Платье нужно мне… для вдохновения. Я пишу роман… сказку. И героиня там как раз камеристка при сказочной принцессе. Я не уверена, что права в деталях. Мне было бы проще, будь у меня подходящая одежда… ты понимаешь?

Вейри смотрела на меня изумленно, но возражать больше не решилась. Да и какие могут быть возражения? Я радовалась собственной сообразительности.

— Что же, тогда ступай, — распорядилась я.

Но не тут-то было.

— Простите, ваше высочество… может, я принесу вам платье, которое надевала лишь раз, на прошлый бал? — несмело предложила Вейри.

Я раздраженно махнула рукой.

— Да ведь это же совсем не то! Уж бальных платьев я повидала бесчисленное множество и прекрасно осведомлена, как они устроены. Простое платье — вот, что меня интересует!

Вейри покраснела. Быть может, я была слишком резка, указывая на ее положение. Да ведь, никакой клеветы я не возвела! А на правду обижаться не просто глупо — бессмысленно. Она ведь от этого не перестанет быть правдой!

Когда камеристка ушла, я вздохнула, прислонившись спиной к двери. Как же сложно договариваться с людьми! Каждый норовит усомниться в разумности твоих слов!

Никакого романа я, разумеется, писать не собиралась. Платье нужно было мне совсем для другого. Я намеревалась опробовать печать «второй кожи». Так назвал ее звездочет. Мог бы придумать что-то менее… Противное. По крайней мере, меня передергивало каждый раз, когда читала это названием. Мне мерещились змеи, отторгающие свой кожный покров и приобретающие вместо него новый…

На деле речь шла о наведенной личине — заклинании энергоемком и ненадежном. Чуть отвлечешься, потеряешь закреп — и личина «поплывет».

Однако звездочет со свойственной ему уверенностью заявлял, будто «вторая кожа» мало того, что не снимается, так еще и не обнаруживается большинством магов. То есть, он полагал, что маг, способный заметить признаки личины, должен был сравняться с дядей Сельваном по силе. А таких он не знал. Папино имя в дневнике почти не упоминалось. Похоже, восхищенный способностью короля создавать печати, звездочет вообще не видел иных магов вокруг.

И как же замечательно, что звездочет не додумался продавать королевские секреты другим магам. Шпионам (например, линезским) очень пригодилось бы знание этой печати. Кто знает, может быть, именно записная книжка интересовала Тиля все это время… Ведь он знал дядю Сельвана, мог слышать и видеть достаточно!

Судя по записям звездочета, король Сельван использовал упрощенную печать — для того, чтобы посещать занятия в Академии магии. «Вторую кожу» же он нарисовал как-то в задумчивости на столе, но потом стер ее. Однако звездочет бахвалился тем, что так навострился запоминать плетения и ему хватило одного взгляда, чтобы потом воспроизвести печать в точности.