Пастыри чудовищ. Книга 2

КОРАБЛИ ПЛЫВУТ. Ч. 2

ЛАЙЛ ГРОСКИ

Городок Трестейя принял меня как родного. В общем-то, он и был мне родным, и даже походил на меня: слегка бесформенный и когда-то знавший лучшую жизнь, щетинистый от кустарников, мусорный и наполненный крысами. Невезучий такой дядька со сложной историей, взглянешь – и ведь были же шансы взлететь, да вот, не вышло.

Город возник четыре века назад, в благословенные времена Таррахоры Сияющей, общей вотчины Целительницы и Мечника. На границе с восточным соседом, Даматой, Трестейя процветаал меньше века. Потом грянули Братские Войны: короли-братья Айл и Вейгор устроили потасовочку за правление – больше тридцати лет, с небольшими передышками. Город переходил из рук в руки, а когда возвестилось перемирие с Хартией Непримиримости, остался всё-таки за Вейгордом. Может, у Трестейи ещё был шанс, но тут подлянку решили подкинуть восточные соседи. Оказывается, тем здорово надоели многолетние разборки на границах с морами-гладами-дезертирами-разбойниками. По этому поводу юный и горячий король растряс сокровищницу, знать скинулась и возопила к Мастерграду – и по сухопутной границе Даматы пролёг Заградительный Барьер – мощнейший артефакторный щит. Торговля прекратилась, и Трестейя вознамерилась было совсем уж помереть от таких непорядков – но спасение подкинула мать-природа да смекалка констрабандистов.

С ближней таверны мутно подмигнул кошачий зелёный глаз. Я поправил подранный шарф, замотанный «с шиком, по-морскому». Из-под полей обтрёпанной шляпы покосился на восток, где смутно виднелись Кошкины Горы – невысокие, капризно и плавно выгибающие спинки. Показалось – в ответ знаку на таверне в горах подмигнули, разбегались голубые и зелёные огонёчки.

И потянуло серой – из прошлого.

– Дядька, вы морской? Из Велейсы Пиратской? А у нас вона, корабли! А дайте монетку за-ради праздничка! Медну рыбёшку в детскую ладошку! Серебряный плавничок – в малый кулачок! Или золотницу – в храм на помолиться!

Чумазая ребятня – с кособокими самодельными корабликами и в драных куртках… Визг, и хохот, и брызги грязью – грязи на улицах завались, вязнут грубые ботинки. В луже возле Храма Круга можно пару флотилий потерять, и прихрамовые кошки выглядят так мрачно, будто они только и делают, что кого-то в этой луже топят.

Помнится, когда меня впервые направили в этот город (сколько ж мне было? двадцать семь?) – меня это поразило. Стены храма, все в поросли дикого винограда. И обилие кошек – не меньше пары дюжин разного цвета, и все с мордами, на которых написано: «Я тут кое-что повидала, поклонись мне, ничтожное ты создание».

– Местные талисманы, – ухмылялся Нирв, хитроватый и суетливый. В свои пятьдесят он выглядел на семь десятков – потому что вечно горбился, шамкал и хватался за сердце. – Ты, парень, иди, мясца, мясца им купи в прихрамовой лавке! И повкуснее, пожирнее бери, щедрым себя покажи, раз такое дело! Попроси, значит… пусть благословят, раз такое дело. Родственничкам пусть скажут про щедрость твою, а родственнички… В долгу не останутся, а?

И хихикал, и пихал в бок, и показывал в сторону Кошкиных Гор, и подмигивал: с родственниками встретишься, а может и не встретишься, если повезёт, ага…

Земляные кошки – очаровательные твари, как полагает Мел. Просто миляги, которые способны прогуливаться под землёй. Разрывая почву и камень ударными дозами магии. Временами кошатинам надоедает мыкаться на глубине – тогда они гуляют поближе к поверхности, выставляя то огненные уши, то горб головы. Иногда показываются сами, особенно когда есть желание поохотиться на кабанов, оленей или другую дичь. В их тоннелях человек в полный рост пройти может: земляные кошки любят, чтобы попросторнее…

Прихрамовые родственнички местных кормильцев снисходительно принимают подношения от горожан. Вид у кошек порядком обожравшийся. Народ семьями ломится в храм, чтобы поклониться Девятерым, вспомнить покойников и очиститься от грешков прошлогодних.

Нищих побирушек у храма толчётся чуть ли не больше, чем кошек – раньше не было столько. Это выдавало истинное лицо города – отсутствие нищих да наряды граждан, да ещё кое-какие детали в лавках и внутреннем убранстве домов. Слишком много дорогих восточных вещичек. И запах специй и сладостей – чересчур уж густой для захолустья на Триграничье. Он намекал на тайну. На то, что под ветхими обносками города – скрывается зажиточное брюшко, затянутое в золотую парчу.

Не знаю точно – в какие времена, но одного предприимчивого молодчика осенило: «Эй, да ведь местность у Кошкиных Гор так и пронизана ходами земляных кошек. И наверняка эти твари гуляют и в сторону Даматы, и наплевать им при этом на все артефакторные барьеры в мире». Молодчик потому что полез разведывать ходы, проделанные земляными кошатинами. И всё-таки вышел по ту сторону, в Дамате.

Имя героя история не сохранила – но сохранила каналы контрабанды, которые организовались по ту и по другую сторону. Как-никак, близёхонько от Кошкиных Гор лежал Тавентатум с его заманчивыми ярмарками. Так что местные живо начали изучать ходы и таскать в Дамату на продажу всё, чем богата землица Вейгорда, в том числе дурманящие зелья, животных и артефакты. Из Даматы, кроме сладостей, специй и украшений, тащили зелья взрывчатые, табачок и оружие.

Само-то собой, налоги никто тоже не собирался платить – хватало и взяток. Корпус Закона несколько десятков лет вёл с контрабандой Трестейи войну – с переменным успехом. Отправляли на Рифы проводников, накрывали склады с товаром, взрывали входы в кошачьи лабиринты – а результатов было не видать, а барыши становились всё крупнее, так что делом времени было – когда в Корпусе появятся те, кто решит сполна навариться на таком жирненьком кусочке.

Знакомые дома поглядывают полуслепыми окнами – а за домами имена, имена и лица, колючая память, и моряцкая прокуренная трубка (взял у Фрезы запасную, для образа) скрипит на зубах. Вон там жил Жадный Ларр, виден угол дома Весельчака-Дерка, вот рябой Илли со своей неразлучной сварливой жёнушкой…

И словно алая полоса поперек каждого лица и имени – будто пометка в папке, личном деле законника: «Убит», «Арестован», «Осуждён»…

В «Кошачьей лапке» меня не узнали – может быть, просто не осталось тех, кто мог бы узнать. Многих закрыли в восемьдесят четвертом, после того как я… ну, словом, после. В остальном же харчевня не изменилась: добряк Храпек за стойкой, кошки на столах и лавках, отличное имбирное пивко.

Мой небольшой маскарад тут же расположил публику: встретить на Корабельный день «человека моря» – хорошая примета, а в Трестейе моряков набраться неоткуда. Я опрокинул пару кружечек с местными, обозначил, что да – из Велейсы Пиратской, откуда ещё. Не просто так, а от серьёзных людей. Есть товар, который уж очень не хочется перекидывать морем, на даматских досмотрщиков никаких золотниц не напасёшься. Так что мне, как бы это выразиться, интересно, как в городе дела?

В пиве загорчила дружная тоска окружающих, а Храпек уронил пару слезинок на жареные свиные колбаски.

– Какие дела? Как в восемьдесят четвёртом псы-законники повязали Нирва и остальных ребят… с той поры жизни и не стало. Ты из чертогов Глубинницы, что ль, вынырнул, морской?

– Долго морем гулял, – я сдул пену со второй кружки. – Да подумалось: когда был тот восемьдесят четвёртый? Неужто за четырнадцать лет опять каналы не наладили – не может быть такого. Вот и решил наведаться, проверить…

Местные окунули трактир в дружные вздохи. Пояснили неразумному бывшему пирату: чего тут проверять, когда входы в лабиринты взорваны псами-законниками. Что взорвано, что завалено, в других Хозяева опять объявились – пошаливают, отпугивать надо. А самое поганое – нет проводников.

– Ведь по проводникам-то они, скоты, в первую очередь били! Каких не забрали в восемьдесят четвертом – тех потом потихоньку извели. А водить по тоннелям – это, понимаешь ли, не каждый может. Особую хватку надобно иметь, вон оно как!

Темные тоннели смыкались над нами, дышали серой, и Старикан Нирв перестал суетиться и горбиться: поднял ладонь с Печатью Холода: «Смотри, парень, смотри и запоминай, я тебе скажу – толк из тебя выйдет…»

Ага, ага, – поясняли мне. Карты тоннелей не существует: всё время прокладываются новые. Нужно уметь читать направление, да разбираться в тайных контрабандных знаках. Тайных – потому что мало кто полезет, из того же Корпуса… А ещё можно нарваться на Хозяев (тут все зашикали и оглянулись на кошек). А чтобы не нарваться…

«Надо бы иметь Дар Огня или Холода, – вот оно как».

Эхо разносило звук, но своды тут же его душили, и стены казались оплавленными и ровными, будто выкатанными. Значок глаза на стене, рядом значок ладони: впереди логово-провал, налево тупик. Нирв сказал: туши фонарь и послушай-ка Дар, слышишь? Он подскажет – откуда тянет теплом, так вот, таких мест нужно опасаться, чтобы не столкнуться с Хозяевами. Кабанов и оленей в этих местах стало сильно поменьше, так что теперь некоторым и контрабандист сойдёт. Земляные кошки, правда, пугливые: легко шугануть шумом, блеском, особенно – светом в глаза… Но зато и бесшумные. Предпочитают бить быстро и сзади. И нет, ходить по тоннелям с грохотом и светом – тоже не слишком-то умная затея, у нас тут два проводника так пару лет водили караваны… водили-водили, а потом как бахнуло – ни их, ни тоннеля, обход месяц искать пришлось. Напугали мамку с котятами, та вдарила магией. Так что лучше сторониться Хозяев, потому держи наготове Печать и чуйку…

– Проводников этих… нормальных нет! – выдохнул мутный верзила с глазами, позеленевшими от дурманных зелий. Которые лезут – и не возвращаются. А которые наутек – и товар теряют. Кто зелёный еще совсем, а обучать и некому, так по шажочку. У кого Дар слабый…

«…а у кого нет чуйки, а это – смерть. Понял? В нашем деле – смерть это. Гляди это Проныр».

Нирв вынул и посадил на плечо солидного серого грызуна. Голохвостого и упитанного.

«Помогатый в нашем деле… обвалы чует, логова Хозяев, ловушки конкурентов, если какие случаются – тоже различает. Да всякое бывает, говорю тебе. Так что вот – в самый раз. Разве что отобрать такого вот разумного трудно – с Проныром мне повезло, а он уже старик… Раз в пару лет менять – не самое лучшее, так что это так – это помогатый. А чуйка – она вот тут. Внутри! Вот тут такой же Проныр сидеть должен, понятно тебе?»

Жёсткий тычок чуть ниже середины груди – отдаётся под ложечкой. Выдавливается на лицо недоверчивая усмешка: крысу внутри себя завести? Ага, сейчас…

– …так что тут тебе искать нечего, парень. Лучше б заплатил кому надо в порту. Тут-то только товар угробишь.

Добряк Храпек завздыхал, поглаживая здоровенного смоляного котяру.

– Не один ты приходил-то… Тут знаешь, ходят, ищут разные. Только нет проводников – и всё тут!

Общество заглянуло в пивные кружки и разошлось не хуже кумушек на базаре: точно, ходят, спрашивают, вон, компания, которая в замке засела, сколько раз уже наведывалась – говорят, будто бы, даже нашли какого-то проводника, только если нашли – то неудачно: проводник-то ушёл с концами!