Пастыри чудовищ. Книга 2

ФАМИЛЬНАЯ ДРАГОЦЕННОСТЬ. Ч. 5

ГРИЗ АРДЕЛЛ

– Он меня принцессой звал, – всхлипывает Соора.

Неизвестно, что ей сказал Джиорел Линешент. Но гувернантку не остановить. Пока они забирают мальчика из спальни, пока ведут его, осторожно придерживая под руки, по тёмным коридорам – Соора выплёскивает из себя историю своих отношений с Гарлоном.

Впрочем, может, её пугает ночь, которая липнет к стенам замка: безлунная, наполненная белесой мглой, пришедшей с болот. Или безмолвные, пыльные коридоры, которые надвигаются и душат – портретами, погрызенными мышами гобеленами, доспехами, источёнными ржой. По которым они пробираются окольными путями. Вслушиваясь в прерывистое дыхание Деймока, и в собственные шаги, и в зловеще примолкший замок – древнее чудовище.

Соора шепчет о том, как её взяли сюда, служить добрым господам Линешентам, совсем без гроша за душой, бедную сиротку из деревни. А потом на неё обратил внимание господин Гарлон («Нет, тогда он еще не травил себя этой отравой, это он уж в последние лет пять так, а был такой обходительный, да пригожий, да ласковый…»).

– Принцессой меня своей звал…

Когда они выходят в галерею – Соора приглушенно охает и замолкает. Портреты со стен пронзают взглядами. Тёмные лики. Лунно-белые геральдионы на руках, на плечах, в корзиночках – будто клочья туманной завесы.

Молчаливый спуск по лестнице – в подвальный коридор, ещё одну галерею, полутёмную и призрачно-голубую в свете раковин флектусов. Этот коридор короче того, верхнего. И в нём нет портретов – девять древних гобеленов по левую руку, от потолка до пола. На полотнах – величественные вельможи в магических доспехах, с луками и мечами, с одинаково поднятой ладонью – чтобы можно было видеть Печать. Под их ногами – охотничьи трофеи: головы мифических драконов, или тела виверниев, или трупы врагов.

Болотный вереск змеится по краям гобеленов, и едва заметно золотятся кувшинки на родовых щитах.

Гордость семейства Линешентов – первые поколения. Основатели рода. Глядят в противоположную стену, на которой – ещё четыре гобелена с четырьмя гербами. От самого первого, с луком, стрелой и болотными лилиями, до последнего, с геральдионом.

Болотные лилии и стрелы – на окованных чёрным металлом дверях, которые Джиорел Линешент отмыкает семейным перстнем.

В лицо ударяет запахом нечистой, болотной воды, в слух вплетается печальное водное пение.

Зал небольшой и невысокий, с двумя пузатыми чёрными колоннами. У дальней стены – две белые статуи. Стрелок – покровитель Рода, Перекрестница – покровительница магии. Под ними – семь белых плит, из которых вырастает серый монолитный камень с отпечатком ладони. Магический алтарь, подобие Камня Акантора. Только этот меньше и выполнен руками кого-то из Мастерграда – мощный артефакт для совершения кровных обрядов Рода.

Тихо плачет вода, омывая подножие каменного алтаря: Камень и вода – две основы для магии в Кайетте. Благословенные Воды, которые позволяют людям ходить и смотреть через себя, пронизывают бывший мифический ковчег – и забирают магов в себя после смерти, отнимают бесполезный теперь Дар и относят обратно к Камню – чтобы можно было отдать другим…

– Дышать нечем, – Мел и морщит нос. Родник, пробивающийся через плиты Ритуального Зала Линешентов, отдаёт гнилостными, болотными испарениями. Вместо того, чтобы тихонько журчать в прорезанных канальцах на полу – вода вытекает, как ей вздумается, образует прикрытые ряской лужи в углах. И на чёрных стенах, которые когда-то были пронизаны серебряными прожилками – пятна слизи и плесени.

Грудь давит не только спёртый воздух и запахи испорченной воды. В Ритуальном Зале свилась, скрутилась змеёй недобрая магия. Глядит из стен и из алтаря. Покрывает бурыми пятнами серебряную чашу и нож на белых плитах, возле камня.

– Единый, – бормочет жених Мел. Янист Олкест уже помог Джиорелу Линешенту опустить полусонного мальчика возле алтаря, туда, где посуше. – Вы чувствуете? Печать давит. Тут всё пронизано чарами…

– Великого и древнего рода, – злорадно добивает Мел. На лице у неё так и написано: «И вот в такое ты хотел меня затащить, а?!»

Олкест не краснеет. Он бледен, неразговорчив и прижимает к себе книги едва заметно подрагивающими руками. Он нынче – главный, хотя и убил весь вечер на то, чтобы перевести тексты обрядов на общекайетский.

– Так… нужно зажечь светильники. В Ритуальном Зале Драккантов они загорались при входе, а тут…

Хрустальные светильники-артефакты зажигает Мел. Прижимает к ним пальцы и пробуждает живое оранжевое пламя. Ручьи и лужи на полу тут же окрашиваются то ли огнём, то ли кровью.

«Мы возьмём и тебя, – вышёптывают бурые воды, мутные ручейки с запахом тлена и древности. – Унесём тебя в Водную Бездонь…»

Гриз усмехается коротко, иронически.

Воды не властны надо мной. Воды и камни. Мой Дар – в крови от рождения. Дан землёй, и в неё вернётся.

Соора присела над сыном, вытирает ему вспотевший лоб. И шепчет, шепчет, о том, как Гарлон Линешент звал её принцессой, и радовался тому, что у неё мальчик, и обещал ей для сына большое будущее. Мол, после Посвящения у Камня сын не куда-нибудь – в настоящий пансион поедет, будет учиться, как благородные учатся, а потом уж сперва пойдет служить, ну а дальше господин Гарлон своего сыночка не забудет, пристроит…

– С Деймоком возился, когда маленький тот был… Своих-то детей с первой женой у них не было. А тут, когда мальчик мой из пансиона приехал – совсем уже не радовался, да. Хотел даже отправить его куда-то, да господин Порест не дал, что ли.

Джиорел тихо вздыхает от статуи Стрелка. Проводит пальцами по ритуальной чаше, стоящей у подножия. Рядом лежит нож. И древняя книга в серебряном, с рубинами окладу книги. Мел смотрит на книгу с отвращением – наверняка знает, что это такое.

А Соора всё шепчет, и шёпот её перекликается с шёпотом отравленных болотами вод. О том, как тут страшно стало в последние-то годы – то конюх молоденький захворает, то вот один, молодой тоже, в ученики дворецкому взяли, в болоте утонул… И что господин Гарлон теперь совсем уж другой: то угрюмый, а то в буйство впадает, от зелий своих, а заходить совсем и перестал. А заходит господин Этриан, и о мальчике её он обещал позаботиться, лекаря родового прислал, и она тогда поняла – не к добру…

– Простите, – смущённо прерывает Рыцарь Морковка, подходя поближе. – Я только… что это у вашего сына на шее? Это амулет?

– Мне дедушка дал, – моргает Соора. – Сказал, оберег от хвори всякой. Когда Деймок слабеть начал – я ему надела… я может… я не так сделала?

Олкест наклоняется над юношей и пристально всматривается в подвеску из серебра и белой кости. Искусно вырезанный лучник, нет, не лучник. Белая фигурка зверька, в лапах которого – лук и стрелы.

– Королевский геральдион и знак Стрелка, – бормочет Янист, осторожно касается подвески пальцем и отдёргивает, обжегшись. – Это родовой амулет с гербом королевской династии. Той самой, к которой принадлежал Наорэйгах Благочестивый.

Джиорел Линешент мигом оборачивается к ним.

– У короля ведь не осталось наследников! Его и Благочестивым-то назвали потому, что он стремился соблюдать чистоту… кхм, даже с женщинами.

– Значит, он стремился её соблюдать не всегда. И у него остались бастарды. Не принятые в его Род даже формально, но зато передающие из поколения в поколение родовые амулеты. Теперь понятно, почему фамильяр испытывал недовольство и голод. Линешенты же были формально включены в королевский род. А здесь отдалённое, но прямое наследие этого рода… старшего рода. И фамильный амулет защиты. Конфликт родов, и всего-то. Вот, значит, что Линешенты принимали за болезнь…

– А? – хлопает мокрыми ресницами Соора. – Что? Какой король?

– Мы здесь до утра проторчим? – интересуется Мел.

Пламя дробится и плавится в хрустале. Пляшет на залитом водой полу. Отражается на влажных, испятнанных плесенью стенах. Пламя вызывает к жизни хороводы теней – и они начинают свою увечную пляску. Вздымают руки, скачут по стенам, раскачиваются в дружном негодовании: нет, ну вы видели, с чем они пришли сюда?! Вломились в Ритуальный зал, нечестивцы. Собираются сделать бастарда Главой рода. Истребить местную реликвию.

– Перед тем, как мы начнём. Все понимают, насколько мы рискуем и чем рискуем?

Мел фыркает. Янист Олкест вцепляется в книгу с обрядами. Соора всхлипывает, полубессознательный Деймок мутно смотрит сквозь приоткрытые веки. Повторяет бескровными губами: «Мы… рискуем?»

– Хочу сразу же сказать – я сделаю всё, чтобы для вас… не было никаких последствий, – звенящим шепотом вставляет Джиорел Линешент. – Я принимал решение, и только я несу ответственность за всё, что здесь происходит.

Мел закатывает глаза. Олкест вымученно улыбается.

Джиорел подходит к Гриз и ещё понижает голос:

– Кажется, мы не продумали кое-что. Нет-нет, моя жена уже в поместье, я настоял… Но понимаете – охрана моих сестёр. В самом поместье охраны немного, однако сёстры… из-за пристрастий Гарлона к дурманящим зельям и из-за… кхм, характера Этра… в последнее время посещают нас со свитой из наёмников. И если родные почувствуют обряд Исторжения и решат помешать – они вполне могут… понимаете… обратиться за помощью. Ну, словом, вы уверены, что ваши люди… как бы это сказать…

– Вполне, – заверяет Гриз. – Мы под надёжной защитой.

ЛАЙЛ ГРОСКИ

– Боженьки, ну и жуть. Кто разрабатывал интерьеры для этой семейки, ребята с Рифов?

Портреты по стенам фамильной галереи сурово поглядывали сверху вниз – порицая за неуместную весёлость в таком месте и в такой момент.

– Чёртов приют, – бубнил я под нос, аккуратно простукивая стеночки под портретами, – после этого клятый бешеный кербер в Крайтосе. И на закуску ещё аристократы первого круга с фамильяром четырёхсотлетней выдержки. Блеск. Одно утешает: если я таки загнусь – не придется думать, чем кормить единорога-драккайну, который лопает как четыре виверния, покарай его Мечник в сопло и в остальные места!

– Лайл. Ты разве не вызвался на этот выезд добровольцем?

Нэйш осматривал на предмет тайных ходов противоположную стену. Вплотную приникнув к какому-то из нарисованных геральдионов. Можно сказать, образовав единое целое с интерьером.

– Ты потрясающе прав. Я вызвался добровольцем, и сразу по нескольким причинам: во-первых, я таки «панцирь» нашей группы, если ты ещё не забыл. Во-вторых, мне интересно увидеть, как Арделл станет причиной краха древнего рода, ну и самое главное – я не мог устоять против такой очаровательной компании.

Я выстучал глухое эхо под портретом величественной дамы в грязно-белом платье из таллеи.

– И уж можешь мне поверить – это я не о тебе.

Есть у меня нехорошие подозрения, что после третьего совместного выезда за двое суток утешить меня не смогут все винные запасы Лортена.

– Ночь так хороша.

Аманда выплыла из коридора справа от меня – сразу же наполнив мрачноватую галерею улыбкой и запахом ванили. Бесшумное привидение в темной блузе и юбке, кофром в руке и несравненными ямочками на щеках.