Пастыри чудовищ. Книга 2

ЛУНА МАСТЕРА. Ч. 4

ГРИЗЕЛЬДА АРДЕЛЛ

Варгам нельзя убивать. Людей ли, бестий, животных – всё равно. Убивая, становишься из пастыря хищником. Делаешь кого-то жертвой. Из равного становишься тем, кто обретает власть над жизнью. И этим ставишь себя на вечную грань искушения: почему бы не ещё раз…

Проливать кровь варгам тоже нельзя. Животных ли, людей или свою. Особенно свою. Кровь животных и магов, пролитая тобой, – это лишь шаг к нарушению первого запрета. Но кровь самого варга….

Влитое с детства, проросшее корнями знание. В стенах внутренней крепости навеки осталась жить та, которую давно приняла земля, – старая наставница варгов с зелеными разводами в глазах и кнутом на поясе.

– Не проливай крови, девочка, – повторяет она, вновь и вновь обучая Гриз держать равновесие и оберегать кожу, и приземляться мягко, не обдирая коленей и рук. – Не проливай своей крови. У нас не как у магов, получивших Дар как Печать. Дар варга течёт в крови. Кровь – то, что роднит нас с землёй и со зверями. Это её голосом ты говоришь с ними. Но когда проливается кровь варга…

– Что случается тогда, бабушка?

В быстрых пальцах мелькает игла. Ныряет в ткань, стягивает края льна. Целит ткань, будто время – раны. Опасно посверкивает, искушая: ещё чуть-чуть – и по пальцах в ожогах и старых шрамах сползет первая алая капля. Запретная капля.

– Звери теряют рассудок. Они не должны чуять кровь Пастыря. Для них это словно сотня голосов, что взывают к ним одновременно. Ты носишь с собой зелье?

В кармане у груди, с детства. Моток ткани, чтобы закрыть порез, останавливающее кровь зелье. С примесями душистых трав, чтобы перебить запах.

– Хорошо, девочка. Так мне спокойнее.

– Я не понимаю, бабушка. Твои шрамы… ты тоже проливала кровь? И ведь бывает так, что животное кусает или царапает. Когда оно больное. Или вот если…

– Верно.

– Но значит, мы все нарушаем запрет?

– Нет, девочка. Потому что мы пытаемся сразу же заглушить запах своей крови. Потому что успокаиваем зверей. Потому что не пользуемся тем, чем могли бы.

Голос из внутренней крепости отдаляется, гаснет. Даёт место другим голосам – возбуждённым, обсасывающим новость – «Он явился!»

Голоса мечутся между мусорных, обшарпанных, неухоженных домов. Изливаются из окон с треснутыми стёклами. Привизгивают от экстаза – на порогах храмов.

«Он вернулся, явился, наконец пришёл…»

В голосах – сладкое предвкушение тайны.

– Своими… своими глазами видела!

Гриз перетекает с места на место, останавливается у храмов, у прилавков, у подмостков театров. Ищет место в гостиницах и меблированных комнатах – но цены в последние дни взлетели до небес.

Со слухами получше: город пропитан восторженными шепотками о том, прошлой ночью он прошёл по Почтовой… а в ночь перед этим – по Ручейной… что он снова спасает людей.

– От чего?

– Так от этих же, уродов, которые алапардов тут на всех натравливают. Ну, этих, варгов-преступников, или кто они там. Которые в зверинцах по всей Кайетте куролесят.

Гриз берёт след. Идёт по тоненькой, ведущей к предыдущим ночам ниточке слухам. О жутких варгах, которые нападают на людей и на храмы. Очаровывают алапардов и приказывают им убивать. О двух… нет, четырех… да что там, десяток жертв точно был! А как появился Он – тут всё и закончилось.

– Странно. Я этого не зна… вернее, этого не было в газетах.

– Ха! Да наш мэр-то, Сирлен Тоу, скорее удавится, чем такое кому расскажет!

Янист Олкест тоже охотится, но отдельно от неё. Красивым юношам всегда охотно рассказывают новости, и их легче пускают на постой.

Если бы ещё от Тербенно можно было отделаться так же легко. Но неуёмный законник всё мелькает в своём капюшоне, повторяет каждый её поворот, заходит с ней в храмы – и маскируется так же успешно, как яприль на фоне загона. Интересно, теперь-то он её в чем подозревает? В растлении невинных женихов своих сотрудников? Или в том, что она – из тех самых варгов, которые тут нападают на храмы и пытаются убивать людей?

Гриз Арделл она незаметно сворачивает на Большую Торговую. Маленький ритуал каждый раз, как она приезжает в город. Повторить путь. Их путь того дня.

На Большой Торговой теперь вечная ярмарка и вечное тридцать третье число Дарителя Огня. Все дома на улице раскрашены под торговые лотки – и над всеми лотками плывут, распластались в прыжках алапарды… А мостовая и стены домов забрызганы алым. Краска, всего лишь краска. Всего лишь память и цветы – которые сюда несут беспрерывно. Их не убирают, и мостовая завалена их телами – высохшие и свежие, полусгнившие, подвявшие – осенние поздние и из теплиц… в основном красные, но есть на любой вкус.

Гриз идёт, тихонько касаясь пальцами стен. В восьмой раз – в жизни на этой улице. В стотысячный – мысленно. Идёт по разбросанным повсюду цветам, между сладостей и игрушек, оставленных для детей, у которых теперь могли бы быть свои дети. Идет по памяти – чтобы поговорить с тем, о ком в этом городе кричит каждый камень, шепчет каждый ручей.

«Что с тобой тогда случилось… Что случилось с тобой тогда, когда они вырвались на площадь? И площадь окрасилась в алый у тебя на глазах, и радостный день взорвали крики? В тот миг – что нахлынуло на тебя такое, что одного слова для них оказалось достаточно? Одного слова ребенка – ты же знаешь, что такого не мог бы ни никто из нынешних варгов, ни даже Патриц Арнау, на день ухода которого – я уверена – пришлось твоё рождение. Остановить двух алапардов в момент атаки, не глядя им в глаза – уже могут немногие из нас. Я вот не могу. Заставить их двоих забыть о мести, и ползти, и извиваться так, будто они слышали высший зов… что же в этот момент стояло перед ними и над ними? Убить единым словом – никто из наших не стал бы, но… это возможно. Для взрослого варга. Но никогда и никак – для ребёнка. И если это правда был Дар – то он был невероятен, безграничен и безусловен. Но тогда… почему убийство? И что случилось с тобой после этого? И отчего в День Энкера будто повернулась невидимая ось – словно там кто-то услышал тебя и испугался, и позвал в мир нас – меня и остальных, которые родились в этот день…»

Ответов так и не прибавилось с того дня, как она впервые задала себе эти вопросы. Она – ребёнок, отмеченный той же печатью Энкера. И потому она идёт и идёт, а кровавые брызги слишком уж ровно и искусственно лежат на стенах, и улица полна лишь дальних отголосков этого дня, и Ребёнка Энкера здесь нет.

Наверное, занят где-то выслеживанием варгов-отступников. Натравливающих животных на людей.

Жильё удаётся раздобыть Янисту, он вызывает её через «сквозник». Комнат две, скверно обставлены и с отклеивающимися обоями, но зато на первом этаже, и в одной есть камин. Крошечная уборная без ванной, по кухне безбоязненно прогуливаются тараканы. Наловить, что ли, в банку для койн – им бы понравилось…

Хозяйка – неопрятная, одутловатая, предупреждает, что за дрова для камина придется ещё доплатить. Сам наречённый Мел хмур сверх меры.

– Он появляется по ночам. Избегает скоплений народа. Высокий. Скрывает лицо капюшоном. По голосу мужчина – в свете того, что нам сообщила… кхм, свидетельница… это странно, не так ли? И он не разгуливает с двумя алапардами. Он отнимает алапардов у тех, кто вздумал натравить их на людей. Тут такие объявились, вы, случайно, не в курсе?

Гриз машинально отмечает, что господин Олкест очень даже неплохо справился со сбором информации. И что он, кажется, как Тербенно, считает её к чему-то причастной.

И ещё камин тут не желает разжигаться – дрова отсырели.

– Слышала. Появляются то в храмах, то просто на улицах. Тоже ночью. Действуют как-то странно: провозглашают громкие лозунги о том, что грязные людишки переполнили чашу терпения Матери-природы. Берут контроль над алапардами, которых в городе полно. И натравливают на людей. С десяток ранений, две жертвы точно есть.

– Я слышал как минимум о дюжине!

Интересно, можно ли при помощи взгляда Яниста разжечь камин.

– Слухи всегда приходится делить хотя бы на пять.

– Вас что – даже не волнуют возможные смерти?

– Тише, господин Олкест, а то нам придется опять искать жилье. Они меня очень волнуют. Они показывают, что здесь ведется серьезная игра.

– Игра?! Что вы вообще имеете в виду?

Дрова наконец-то поддаются. Гриз греет пальцы у огня и смотрит в языки пламени… забавно, у Яниста кудри полыхают почти так же.

– Пять-семь дней тут внезапно объявляются ужасные злые варги, которые орут о своих целях на каждом углу. Хотя в питомниках и городах бешенство зверей вспыхивало внезапно, без всякого предупреждения. А эти появляются, убивают пару человек, город начинает волноваться – и тут вдруг возвращается Дитя Энкера. И начинает срывать их зловещие планы. Жаль, до знакомого, который со мной связался, только слухи долетели – я бы…

– По-постойте, – судя по звуку, Янист с размаху садится на кровать. Или на кресло – у чего-то подламываются ножки. – Погодите. Вы считаете, что это всё какое-то представление? Но тогда… кто… и как… и зачем…

– Хорошие вопросы, господин Олкест, – улыбка на лице появляется легко. И это странно – в Энкере она редко улыбается. – Попробуем на них ответить?

– Но ведь вы же не знаете, где этот Ребенок Энкера… или этот самозванец появится в следующий раз!

– Зато этот, как вы выражаетесь, самозванец слишком уж хорошо знает, где каждый раз появляются злые варги-отступники. Вам не кажется?

Рыцарь Морковка упрямо встряхивает волосами – от кудрей цвета пламени в комнате прибавляется тепла.

– Что вы хотите сделать?

– Я хочу проверить – правда ли он мгновенно появляется там, где злобные варги натравливают животных на людей.

– Вы что – будете следить за этими… - Олкест кривится, но её термин принимает. – Злобными варгами?

– Нет. Я буду злобным варгом, – и, не в силах сдержаться, добавляет: – А то месяц что-то не задался, так что хоть тут развеюсь.

Янист Олкест – не совсем тот человек, рядом с которым можно так вот шутить. Жаль, к слову. И жаль, что он смотрит на неё, как на кого-то вроде Вейгордского Душителя.

– Вы… вы что, собираетесь натравить алапардов на людей?!

– Ну-у, если уж честно, то на вас, – Гриз, Гриз, запри внутри крепости шуточки наподобие: «Вы же не думали, что я отдам Мел без боя». – Господин Олкест, вам же знакомо понятие «спектакль»? Ну, или «засада», «хитрость», или…

Жаль, она правда не взяла с собой Лайла. Он бы повеселился от души.

– Но…

– Послушайте, я вас не заставляю, и если вы уж так мне не доверяете – скажите сразу, я Аманду вызову. Думаю, она сыграет на славу, хотя можем время потерять.

– Да я не о том. Вы что – собираетесь проворачивать это всё под носом у законника?!

Странно. Гриз полагала, что Янист и Тербенно неплохо сошлись. Нашли общую тему наподобие «Питомник – пристанище криминальных элементов».

– Ах да, совсем забыла, – она роется в дорожной сумке, где-то тут должен быть плащ… о, и печенье Аманды, совсем забыла о нем. Печенье зачерствело, но еще очень даже – если хочешь перекусить. – От Тербенно надо как-то избавиться.