Ханет. Том 1

– Спасибо! – Миджирг на секунду сжала запястье подруги в привычном для дард жесте благодарности. – Я, наверное, действительно слишком драматизирую. Профессор психологии Пайтелио, если ты помнишь, учил нас, что у каждого есть темы, задевая которые, можно сильно обидеть собеседника, хотя ты вовсе этого не желала.

– Прости! – Тилшарг хлопнула ее по спине. – Я, правда, не подумала. Да и твой профессор Пайтелио мне не шибко нравился. Больно эфемерно у него все, двояко и не однозначно. Астрономия была мне ближе…

Они остановились около небольшой круглой хижины с соломенной крышей. Из кривенькой трубы вился дымок. Дверей со стороны улицы не было – лишь небольшое овальное окошко с прилавком. Тилшарг постучала костяшками пальцев по стеклу. Открылось оконце, повеяло уютным теплом, в воздухе аппетитно запахло свежими лепешками.

– Мне с творогом и малиновым вареньем, – попросила Миджирг.

– А мне с творогом и медом, – добавила Тилшарг. – И два горячих травника.

Она бы с большим удовольствием выпила кофе, но в подобных забегаловках, «на ход ноги», кофе не продавали. Слишком уж дорогим был напиток.

Тилшарг расплатилась, наотрез отказавшись брать долю Миджирг – ведь та угощала вчера за ужином. Получив завернутые в вощеную бумагу лепешки с начинкой, они двинулись к Аукционному дому, находящемуся не в квартале Торговых рядов, как этого можно было бы ожидать, а неподалеку от самой нереспектабельной части города. На гшхаре район назывался Даргхшда, на гиайе – Таальякахатаа, на общем – Барыган. Дарды не были в восторге от того, что им приходится покупать себе гзартм, словно товар и вообще ничего хорошего в торговле людьми не видели. Однако с тех самых пор, как они поселились в Забраге, отрезанные от остального мира, а главное, от Валлории, где жили милые их сердцу эмрисы, с которыми они ладили лучше всего, добыть себе гзартму другим способом стало просто невозможно.

За Аукционным домом, огороженный высокой стеной, простирался черный рынок, из-за которого квартал и получил свое название. Вопиющие нарушения закона там умело пресекались, но как ни боролись власти со спекулянтами, особо в этом не преуспели. Таможня Запопья знала свое дело и тщательно досматривала караваны, вот только уничтожить совсем нелегальный бизнес не удавалось никак.

В конце концов, Барыган был отдан на откуп Йоджинг Свирепой, шаджадерре[1] Запопья. Говорили, что ее не боится только королева Уширг. Йоджинг пообещала, что если власти пойдут ей навстречу и наделят правом действовать по своему усмотрению в районе Барыгана, она навсегда избавит жителей Запопья от бед и напастей, связанных с преступностью. Свое обещание она исполнила. Что теперь на самом деле творилось в Барыгане, приличные дарды, и уж тем более ни один приличный гзартма не имели понятия. По слухам, там нашли себе пристанище игроки, торговцы запрещенными артефактами, никому не нужные гзартмы и всякий сброд, умудрившийся просочиться в Запопье с очередным караваном, да и оставшийся насовсем.

Величественное здание Аукционного Дома, для проектирования которого пригласили звезду лурийских архитекторов Туриллио, представляло собой комплекс из трех одноэтажных павильонов с высокими потолками и большими окнами. Для его отделки экстравагантный Туриллио использовал стекло и металл, а не камень, которым облицовывали остальные дома в Запопье. Переплетение фантасмагорических растений с диковинными цветами сходились арками над остроконечными, а не круглыми или овальными, как это было принято в Забраге, окнами. На приступках между окнами застыли отлитые из металла скульптуры, изображающие гзартм, облаченных в традиционные наряды. По задумке архитектора каждая статуя должна была олицетворять ту или иную страну Доминиона, но поскольку в общей сложности скульптур было тридцать три, а стран гораздо меньше, Туриллио попросту выдумал новые расы. Черты их при этом оставались настолько красивыми, что дух захватывало. Однако подруги бывали здесь уже не раз и лишь мельком взглянули на скульптуры.

Тилшарг доела лепешку и выкинула обертку в мусорное ведро, украшенное чугунными нарциссами. Опустевшие стеклянные чашки они отдали в хижинку, торговавшую лепешками перед самым входом в Аукционный дом.

– Ну, показывай! – поторопила Тилшарг. А Миджирг, внезапно оробев, словно дневалый ягненок, топталась у самого входа, растерянно оглядывая зал.

Было еще очень рано и посетителей пока пришло немного, а потому две богато одетые дарды, застывшие в дверях, привлекали к себе ненужное внимание торговцев. Ни к чему людям знать, что они тоже способны робеть, волноваться, расстраиваться и испытывать чувство неуверенности. Зеленые, бесчувственные, расчетливые и суровые чудовища из легенд – такими они были для людей, и вовсе не собирались развеивать мифы.

Миджирг, наконец, совладала с собой, нерешительность исчезла с ее лица.

– Оскат в этом году в Лиловом павильоне, – указала она вперед и пожалела, что выкинула трость. Такой жест смотрелся бы куда эффектнее, будь она при ней.

– О как! Значит, действительно превзошел себя, – уважительно отозвалась Тилшарг. Лиловый павильон занимал торговец, привезший наибольшее количество пригожих юношей. Всего в Аукционном доме было три больших зала, каждый был разделен на несколько павильонов, называемых по цвету стен. Так, в самом большом зале находились Розовый, Сиреневый, Бежевый и Лиловый павильоны. К последнему и направились подруги.

Тилшарг интереса ради посматривала по сторонам, чтобы оценить того или иного гзартму, а вот Миджирг шла вперед, не замечая ничего и никого вокруг. На ее лице была написана угрюмая решимость, и только Тилшарг знала, что обычно за таким выражением она скрывает сильное волнение.

Наконец, она остановилась почти в центре Лилового павильона и едва заметно кивнула в сторону одной из комнаток. Тилшарг непринужденно провела рукой по волосам и кинула взгляд влево. Там, куда показала Миджирг, находилось сразу три маленькие комнатки, а в них, выпрямив спины, сложив руки на коленях, смирно сидели гзартмы.

– Что ж он одевает-то их так бедненько! Попал в Лиловый павильон, а на одежде экономит, – недовольно проворчала Тилшарг. Ну грешен ты скупердяйством, так постарайся не демонстрировать это остальным столь нарочито!

Дардам скупость была чужда, и они часто удивлялись, как далеко может завести алчность слабовольного человека.

– Да щавель с ней, с одеждой! – тихо выругалась Миджирг. – Ты скажи, как он тебе?

– Какой именно-то? В зеленом? Желтом? Розовом? Их там трое!

– В розовом, – сквозь зубы процедила Миджирг, но слух у дард был отменный и Тилшарг прекрасно ее расслышала.

Они повернулись, уже не скрывая своего интереса к выставленным на продажу гзартмам. И, конечно, тут же к ним бросился Оскат, улыбаясь во весь рот и приветливо кивая. Тилшарг он знал хорошо и заработал на ней кругленькую сумму два года назад, продав ей гзартму. Так что торговец и теперь, похоже, рассчитывал на удачную сделку. Миджирг он тоже знал и помнил, что ту ни разу не удалось заинтересовать ни одним гзартмой, а потому даже не предполагал, что покупательницей может оказаться она. Эти министриссы всегда приходили в Аукционный дом вдвоем, так что Оскат был уверен, что Миджирг снова явилась сюда лишь в качестве сопровождающей.

– Моя дорогая, моя прекрасная! – уже за несколько шагов принялся тараторить Оскат. – Как давно я вас не видел, госпожа Тилшарг! Как вы поживаете? Довольны ли гзартмой, которого купили у меня?

– Доброе утро, почтенный, – ответила на любезность Тилшарг.

Они поздоровались, как было принято в Забраге, сжав правую руку в кулак и коснувшись кулака другого костяшками и нижними фалангами пальцев. То же проделала и Миджирг. Какие-то вещи от людей не удавалось утаить и, как не претило дардам посвящать их в тонкости своей жизни, но делать было нечего.

– Довольна, довольна, да. Все отлично, живем и радуемся, – заверила Тилшарг торговца.

– А сегодня, неужто за новым гзартмой пожаловали, госпожа Тилшарг? – с затаенной надеждой спросил Оскат.

– Мне-то гзартма не нужен, а вот госпожу Все-Учтено тут заинтересовал кое-кто, – протянула Тилшарг.

– Неужто госпожа решила взять в свой дом гзартму? – торговец всплеснул руками и заулыбался, заискивающе глядя на Миджирг. – Это же джвургаш! Какой джвургаш!

И Тилшарг, и Миджирг поморщились. Правда, морщиться дарды умели незаметно, никто из людей и не понял бы, что они гримасничают. Оскат и другие торговцы частенько использовали слова на гшхаре, вот только говорили не только с чудовищным акцентом, так дардам иногда еще и приходилось крепко подумать, что имел в виду собеседник, поскольку слова они использовали совершенно неправильно. К примеру, слово «джвургаш» означало долгожданное событие, но событие запланированное. Так можно было сказать о Дне весны или празднике Зимнего солнцестояния, о фейерверке в конце ярмарочной недели, но уж никак не о событии, дату которого ты не знаешь наперед. Однако ни Миджирг, ни Тилшарг не собирались давать Оскату уроки гшхара, а потому просто кивнули: да, мол, пришлось подождать.

– И кто же этот счастливец? – спросил Оскат.

– Вот тот, что рядом с пустующей кабинкой, – указала Миджирг.

– Ах, Ханет! – всплеснул руками торговец и заулыбался, словно другого ответа и не ждал. – Жемчужина моей коллекции! Красавец, прибывший с самого северного острова Доминиона!

– Самого северного? – Тилшарг мысленно представила карту мира. – Так он ведь не жилой! Там же одни птицы-малокрылы да саблезубые моржи обитают.

– Самый северный из населенных людьми, – тут же нашелся Оскат. – Юный цветок севера, очень красивый, позволю себе заметить, гзартма!

Купец заливался соловьем, но Тилшарг наступила на горло его песни тяжелым ботинком прагматичности.

– Ну, знаете! Все вышеперечисленное – вовсе не заслуги. – Она посмотрел на Миджирг, но та явно торговаться даже и не собиралась. По лицу видно: заплатит, сколько попросят. Впрочем, на что тогда подруги?

– То, что он с Налдиса или Плаписа означает лишь, что грамоте наверняка не обучен. Небось, на общем-то заговорил только у тебя в обозе? Что он вообще умеет? Толк от него, в доме будет? Или только и годиться интерьер украшать, да постель греть? – прогрохотала Тилшарг. Она была слишком крупной и мускулистой даже для дарды и возвышалась над торговцем, как самая настоящая гора, оправдывая свое прозвище.

– Ханет вырос в деревне, может и поле вспахать, и дом построить, очень работящий юноша, не сомневайтесь!

– Только вот жить он будет в городе, а не в деревне! – гаркнула Тилшарг. – А что-то более полезное он умеет делать? Петь? Танцевать? Играть на музыкальных инструментах? Может ли хотя бы пользоваться столовыми приборами?

– Он великолепно… – Оскат заметно скис, – великолепно… приманивает рыб...

– Рыб приманивает, – мечтательно повторила Миджирг на гшхаре, за что Тилшарг была ей крайне благодарна. Не помогает сэкономить себе деньги, но хоть не мешает – и то хорошо!

– И что с того? Или предлагаешь Миджирг привязать гзартму к носу корабля, как деревянное чудище на кораблях северян? – Тилшарг сложила руки на могучей груди и строго воззрилась на Оската. – А может быть, в саду его высадить, раз уж он цветок?