Ханет. Том 1

Глава 13. Магия и боги

Шли дни, наступила следующая неделя – хь’пэи.

– Огры называют неделю «хбр», но гзартмы должны говорить на своем языке – гиайе, – поучал Вагга, расшивая бисером рукава одежды, предназначенной для праздника Последнего урожая. Ловкие пальцы слуги, держащие тонкую иглу, так и порхали над тканью, а Ханет, глядя на него, вспоминал, как сшивал во дворе их дома жилами наручи, которые они с матерью делали из рыбьих шкурок. Что ж, теперь у него совсем другая жизнь – жизнь бесполезного бездельника. В шкатулке на столе лежат цацки с драгоценными камнями, слуга вышивает ему красивый наряд, чтобы радовать хозяйку-огру, а он сидит дурак-дураком и слушает его болтовню!

– Первый день хь’пэи называется аташиэ'пе или аджэб, второй – этэшиэ'пе или эджэб, а сегодня у нас третий день – отошиэ'пе…

– Оджеб? – вздохнул Ханет и Вагга кивнул, одобрительно шевельнув ушами.

На первый взгляд язык гзартм казался более сложным, чем язык огр, но Ханет быстро понял, что все слова в них схожи. Прислушиваясь к разговорам гзартм во дворе гостиницы или на улицах, он заметил, что некоторые звуки те произносят более мягко, а некоторые, например «р», не произносят вовсе и от того их речь походила на пение лесных птиц, шелест листвы или журчание лесного ручья.

– А как сказать «праздник Последнего урожая»?

– Иэ'т'пеиуйукьэ'пе, – ответил Вагга.

– Итп… нет, я никогда не смогу это сказать.

– А вы попробуйте еще раз.

– Итэ… нет! Иэт-пеиу… как дальше?

– Йукьэ’пэ.

– Иэт-пеиу-йукьэ-пе!

– Ну вот, видите? Почти что получилось!

– Ага, у меня того… способности, – криво усмехнулся Ханет.

Как бы там ни было, но он начал привыкать к этой странной новой жизни. Каждое утро Вагга отправлялся на половину Миджирг, сообщал, как себя чувствует атэл и получал распоряжения на день. Именно так Ханет узнавал о том, где они будут обедать и ужинать – дома или в городе, – куда пойдут, и чем займутся. Постепенно Ханету начало казаться, что все обязанности гзартмы сводятся к тому, чтобы нарядно одеваться, улыбаться госпоже, слушать, когда та говорит, не перебивать и – самое главное – не перечить ей. С одной стороны, это казалось довольно простым – требовалось лишь помнить, что за него заплатили не для того, чтобы он стоял на своем и спорил всякий раз, когда ему что-то не нравится. А с другой, Ханет никак не мог заставить себя смириться с тем, что в нем здесь видят исключительно красивую безмозглую куклу. Увы, пока он совершенно не представлял, как заставить хозяйку изменить о нем мнение. Миджирг никогда не спрашивала о том, как жил и чем занимался ее гзартма до приезда в Забраг. Огра интересовалась лишь тем, доволен ли он своими покоями, хорошо ли спал, не навредила ли ему непривычная еда, нравятся ли одежда и украшения. Ханет надеялся, что со временем Миджирг поймет, сколь мало его занимают разговоры о тряпках и побрякушках. Однако пока этот момент не настал. О себе Миджирг тоже не рассказывала. Ханет попытался расспросить Ваггу, но слуга знал лишь, что Миджирг – очень важная особа и возглавляет министерство Морских ресурсов.

«Ей наверняка нравится море, – рассуждал про себя Ханет. – Судя по ее походке, она немало времени проводит на борту корабля. Мы можем поговорить о море и о кораблях, о ветрах и течениях… когда-нибудь, мы обязательно поговорим обо всем этом, и эта огра поймет, что я не так глуп».

Ему хотелось знать, как выглядят корабли огр, какая рыба водится в океане со стороны Огровых копей, где никогда не бывал ни один мореплаватель с континента. Однако после разговора про механизмы он решил, что сам не будет ни о чем расспрашивать, разве что представится подходящей повод, например, во время прогулок по реке. А пока он пролез весь номер, осмотрел мебель, дивясь тому, что древесину тут не пилят на доски, а мастерят шкафы, столы, стулья и даже кровати из стволов деревьев, отмеряя столько, сколько нужно по ширине или высоте. Увы, обсудить это оказалось не с кем: Нейтана изготовление мебели волновало мало, а Вагга только головой качал, да ушами хлопал, когда Ханет принимался объяснять, что и как мастерят в их краях.

Каждый день, после обеда, Миджирг показывала Ханету ту часть города, в которой они не бывали прежде, и, рассказав ее историю, вела его к знакомой пристани, чтобы покатать перед ужином на лодке. Возможно, она заметила, что Ханету нравится вода, а скорее всего, и сама питала к ней слабость. Стоило им отплыть от берега, как Ханет снимал перчатки и, наклонившись над бортом, опускал в холодную воду кончики пальцев. Поразмыслив, он решил, что не станет нарочно отказываться от возможности пользоваться своим даром, пусть даже сможет делать это всего несколько дней.

Рыбы всякий раз откликались на его зов и, поднявшись из глубины к поверхности, плыли вслед за лодкой. Обычно Миджирг не обращала внимания на забавы гзартмы, но вечером третьего дня, когда рыб приплыло больше, чем обычно, хмуро спросила:

– Ты зачем это делаешь?

Ханет вскинул на нее взгляд. Тяжелые серебряные серьги покачнулись в ушах, напомнив о недавно проколотых мочках легкой болью.

– Потому что могу…

– Просто потому что можешь? – Миджирг нахмурилась больше обычного и, вставив весла в уключины, наклонилась к нему. Рассерженная огра выглядела угрожающе и Ханет почувствовал в душе холодок страха. – Ты заставляешь рыб делать то, что им не хочется, просто ради развлечения?

– Я ведь не делаю им ничего плохого! Дома-то, когда мы ловили рыбу, я… – Ханет замолчал, не договорив. Прежде ему никогда не приходило в голову, что он заставляет рыб плыть прямо в сети, навстречу смерти, не оставляя им выбора или возможности спастись. Он, конечно, уговорил щебетуний уплыть подальше от корабля Оската, но те рыбы были вовсе не как рыбы, они были разумные, не такие, как эти!

– Это ведь просто рыба, – оправдываясь, произнес он. – Люди должны убивать, чтобы есть. Разве вы здесь не охотитесь на дичь? Разве не выходите в море на рыбную ловлю, не разводите домашний скот, который потом режете? Да вы вообще людей едите, разве нет?

– Да, мы убиваем, чтобы есть! А ради чего ты убиваешь сейчас? Тебе не приходило в голову, что если бы кто-то решил поразвлечься и волшебством приманил на поляну тебя и голодного верволкера, а потом, вволю натешившись, бросил на произвол судьбы, то верволкер бы съел тебя? И кто был бы виноват в твоей смерти? Ты? Верволкер? Или тот, кто против воли заставил вас прийти в одно и то же место?

Ханет молчал. Достав из-за пояса платок, он вытер мокрые пальцы и, надев перчатки, стал смотреть на отражавшиеся в воде у берега багряные клены, стараясь не слишком сердиться. Порой Миджирг разговаривала с ним, как с неразумным ребенком, хоть он и не мог не признать, что сейчас в словах огры, пожалуй, была доля истины.

– Вы, люди, не понимаете, какой вред наносите, пользуясь магией, – снова заговорила та. – Все вокруг нас было создано в гармонии. Земля, деревья, вода, каждая рыба в воде, каждая птица в небесах. Мы все – часть этого мира. Земля и вода дают нам пищу и утоляют нашу жажду. Воздух позволяет нам дышать и жить. Огонь согревает наши жилища. А люди бездумно черпают силу отовсюду и ничего не возвращают обратно. Придет время, когда земли, на которых вы живете, останутся бесплодными и мертвыми. Такими, как края, где раньше находилось королевство Элания.

– Ежели все это так, вам не стоило снимать с меня ошейник и браслеты. Или вы могли бы сказать мне насчет магии сразу, а вы токмо теперь говорите.

– Я надеялась, ты сам это все понимаешь. Я все время забываю, что люди столь… неразумны.

– Хорошо, я не стану боле пользоваться магией, госпожа Миджирг, – по-прежнему не глядя на нее, выдавил из себя Ханет.

«Тут уж ничего не поделаешь, – подумал он, чувствуя ее взгляд, но не в силах заставить себя посмотреть в ответ и, тем более, улыбнуться. – Теперь уж ничего не поменяешь. Я знал, что магией пользоваться нельзя, просто не мог удержаться. Надо научиться не обижаться на поучения, иначе мне же будет хуже». Но, как он не уговаривал себя отнестись к случившемуся спокойно, удовольствие от прогулки было испорчено и расспрашивать о море и кораблях теперь уже не хотелось совсем.

До самого вечера Ханет снова и снова мысленно возвращался к случившемуся, придумывал, как оправдать себя и всех остальных людей, но все доводы даже ему самому казались мелкими и незначительными. Что если Миджирг в самом деле права? Что, если люди действительно неправильно пользуются магией? Вдруг это и правда ведет мир к большой беде? Он лишь слышал об Элании, где темная магия уничтожила все живое. Но ведь то темная магия, и она везде под запретом!

И все же Ханет не мог не признать, что люди не всегда творят добро, подчиняя себе окружающий мир. Земледелец волшебством заставляет растения приносить втрое больше, чем обычно, плодов. И вроде бы тут нет ничего дурного… Но, в то же время, если скотовод, желая разбогатеть, просил мага поколдовать над свиньей или коровой, чтобы родилось больше деток, очень часто случалось так, что животные тяжело переносили роды, а случалось, что и погибали или не могли сами выходить многочисленное потомство. Никто не воспринимал это как трагедию, ведь хозяева заботились о молодняке, следили за тем, чтобы тот рос крепким и здоровым.

Чем дольше он думал, тем больше ему приходило в голову примеров того, как люди ради собственного удобства или выгоды нарушают законы природы, делая множество вещей, полезных на первый взгляд, но отнюдь не безобидных, если над этим задуматься.

– Но, если магия нарушает, как это вы давеча сказали? Гармонию мира? Зачем тогда боги подарили людям возможность пользоваться ею? – спросил он тем вечером за ужином.

Огра подняла голову и ответила с такой готовностью, словно все это время только и ждала, когда Ханет, наконец, заговорит.

– Боги, которым покланяются сейчас люди, это совсем не те боги, которые создали наш мир – Доминион, как мы его называем. И даже не те, что создали людей. На самом деле, это уже третье поколение богов, которым вы молитесь.

– Как это третье поколение?! – позабыв о еде, вскричал Ханет. Он-то надеялся, что Миджирг ему сейчас все объяснит, но та лишь сильнее запутала его. – Разве же боги не вечны?

– Боги могут убивать друг друга. Даже в ваших, людских легендах, есть истории об этом. Боги они… как кланы, чтобы тебе было понятнее. И эти кланы порой враждуют. Боги северных островов борются с богами южных, к примеру.

– Да ничего они не борются, зачем им, они же братья и сестры? Но умереть могут, у нас и впрямь есть такие сказания. Старики сказывают, что Индис, сын бога моря Ингейра и жены его Скадис-охотницы погиб, схватившись с инеистым великаном, решившим заморозить наши острова. Великан перешагнул прямо с материка на Деригар и давай на радостях плясать. Там, где он ступал, все покрывал лед. Индис поспешил на помощь людям, которые звали на помощь, он пронзил великана солнечным копьем, что послал ему с неба Дед-Солнце, но великан, умирая, задавил его своей тушей. Индис превратился в озеро, на дне которого покоится солнечное копье, а потому вода в нем всегда горячая, только воняет сильно и пить ее нельзя, потому как туша великана растворилась в этой воде…