Империя дракона

Не сдержавшись, я выкинул руку из-за спины и полоснул когтями по плечу Франчески. Вид деформированной кисти потряс ее еще до того, как она успела вскрикнуть от боли. Ожерелье порвалось, жемчужины покатились по дну пещеры, кружева порвались, а от плеча к груди потянулись длинные красные шрамы от когтей. Раньше палачи клеймили лишь падших женщин, а я, сам того не желая, заклеймил графиню. Теперь эти шрамы всегда будут напоминать ей о том, какие силы она пробудила, прикоснувшись к портрету.

Вторым ударом клешни я перерубил цепь, которой крепились кандалы. Франческа, не удержалась на ногах и упала. Она попыталась оттолкнуться ладонями от дна пещеры и подняться, но путалась в длинных юбках, облаком окруживших ее. Волосы упали ей на лоб, мешая сфокусировать взгляд, а когда она откинула их рукой, то увидела, что я занес клешню для очередного удара, но удар этот пришелся не по ней. Графиня вскрикнула и попыталась отползти от липкой туши огромного уродливого змея с хрупкими драконьими крыльями и ядовитой слюной, хлынувшей вместе с кровью из рассеченного горла. Прикосновение к омерзительной скользкой чешуе вызвало у нее приступ ужаса. Если б гадкий змеиный труп упал чуть левее, то наверное придавил бы и саму Франческу. Ее лодыжка застряла между обломанных и острых наростов сталагмитов, так что освободить ее не удалось. Пришлось скинуть туфельку и та, наверное, уже навсегда осталась лежать среди мерцающих камней и минералов. Я не сомневался, что теперь графиня выберется из пещеры и найдет дорогу сама, но все же на обратном пути, постучавшись в ее крепость, велел заспанному слуге заложить экипаж и ехать встречать, якобы отложившую свое путешествие графиню на тропе, ведущей к пещерам. Возразить мне никто не посмел, уж слишком убежденным было мое заявление о том, что ее светлость передумала отправляться в плавание, о котором еще недавно мечтала. Карета, громыхая колесами, медленно выехала из крепости и подобно неуклюжему черному жуку поползла по дороге.

Вернувшись домой, я застал там Винсента, который уже выспался, перетасовал свои гадальные карты и пытался не встречаться со мной взглядом, чтобы я не заметил в его глазах осуждение. Было ясно, что он уже все узнал и считает, что я поступил очень подло, даже хуже, чем ему доводилось поступать за свою жизнь.

–Иди выпей чего-нибудь и не смотри на меня так, будто я законченный злодей, – предупредил я. – Ты тоже не всегда поступал по совести.

–Вы имеете в виду пожалованную вам деревню? – он тут же вспыхнул, совсем, как провинившейся школьник. Только он вовсе не был пристыжен своим поступком, а всего лишь боялся наказания и жалел, что так быстро попался.

–Разве тот случай был благородным? – на самом деле в тот раз, я на собственной шкуре ощутил каково приходилось Винсенту все эти годы.

–По крайней мере у вас была возможность улететь, – тихо буркнул он, но я оценил справедливость замечания. Если бы я сам сейчас решил напасть, то Винсент не смог бы ни улететь, ни спрятаться, ни даже защититься.

–Сразу видно, что на тебя ни разу не нападала разъяренная толпа.

–Ошибаетесь, – возразил Винсент, но расспрашивать его о неприятностях прошлого было бесполезно, он бы все равно ничего не рассказал. Даже сейчас заранее впал в угрюмое, почти партизанское молчание, опасаясь нежелательных расспросов.

–Ну, если с тобой было то же самое, значит, мы товарищи по несчастью. Можешь сходить, утешить свою графиню. Ей сейчас не хватает только присутствия поэта или духовника. За кого ты себя выдашь на этот раз? Может даже примешь у нее исповедь и отпустишь грехи? А потом расскажешь каково это – исповедовать знатных дам, – я вытянул руки, чтобы погреть их над огоньком, плясавшим в камине. Я радовался тому, что рука, еще недавно бывшая клешней снова стала красивой и гладкой. Не осталось никаких напоминаний о скандале и убийстве, происшедшем в пещере. Я нарушил закон тайного общества уже во второй раз, но не ощущал за собой вины. Ведь этот скользкий змей чуть было не напал на меня самого, не говоря уже о перепуганной Франческе. К тому же я знал, что Камиль не решиться опять вторгнуться в резиденцию фей и во весь свой голос взывать к справедливости.

–Ладно, навещу всех наших соседей, узнаю сплетни? – привычно веселым тоном сообщил Винсент. – Кстати, не разрешите мне позаимствовать у вас одну из тех красивых шляп, что сложены в гардеробной. Вы все равно привыкли ходить с непокрытой головой, а я не люблю холод.

–Скоро ты начнешь претендовать на мой замок, – невесело пошутил я.

–Ни в коем случае. Я ненавижу зимнюю стужу, буран, пробирающий до костей мороз. А вокруг замка вечная зима, лучше наслаждайтесь такой роскошью сами, – серьезно возразил Винсент и в конце мрачной тирады получил долгожданное разрешение выбрать в гардеробной то, что ему понравится.

Перед уходом он задержался и как бы между прочим сообщим:

–Все равно эта красотка слишком глупенькая и взбалмошная, даже если б она попыталась просветить кого-то относительно наших с вами проблем, то ее заявление приняли бы за книжный рассказ ею же самой и сочиненный.

Вот так просто обозначить все нами пережитое одним избитым выражением «проблемы» – на такой оптимизм был способен только Винсент. Он поправил перед зеркалом шляпу с пышными перьями, игриво провел пальцами по плюмажу и вежливо откланялся, совсем как после нашей первой беседы в башне, от которой уже давно не осталось камня на камне. Надо было быть осмотрительнее, и не пускать такого интригана, как Винсент даже на порог, но я ничего не мог с собой поделать. Он напоминал мне о прошлом, был единственным живым существом на земле, которое помнило меня таким, каким я был до своего рокового преображения, даже до того для, когда я впервые очнулся в темнице, ставшей мастерской колдуна.

Конечно, мне не хотелось заводить еще одного нахлебника, хватала и Перси, который самовольно вызвался помогать мне во всех делах. Винсенту я бы не смог доверить ни одного поручения. Так, что он просто расположился у меня на правах бедного родственника или одноклассника, кто его знает, как он захочет представиться окружающим.

Решив не выпускать его надолго из вида, я тоже подхватил первую попавшуюся шляпу, поплотнее запахнул плащ и пешком пошел к замку графини. Надо было присматривать за Винсентом, чтобы он не наделал новых бед. После долгих перелетов и молниеносных преодолений пространства было приятно чувствовать твердую почву под ногами. Наверное так же приятно и непривычно ступать по земле после долгого плавания. Франческе не пришлось мерить шагами запутанные тропки, карета подобрала ее почти у входа в пещеру. Конечно же, я не ждал благодарности за свою предусмотрительность. Скорее всего если бы я решился еще раз навестить в открытую ее светлость, то нарвался бы на новые упреки, обвинения и проклятия. К счастью, мне не надо было прямо заявлять о своем визите. Еще давно, гуляя по широким проспектам городов я обнаружил за собой возможность незаметно подбираться к самому высокому окну и без ведома хозяев следить за тем, чем они занимаются на досуге. Такой способ наносить визиты вежливости мне очень даже понравился. Молниеносные и бесшумные движения и почти неслышное дыхание ничем не выдавали моего присутствия, а вот я мог узнать много интересного, при этом соблюдая инкогнито. Только Винсенту один раз удалось вычислить, что я следил за ним, да и то благодаря потерянной треуголке, а не его собственной дальновидности.

У подножья холма, на котором возвышалась графская крепость я остановился. Этот темный монолит со множеством островерхих башен и пушечных амбразур внешне казался неприступным и непоколебимо спокойным, а вот внутри в теплых залах, обставленных по последней моде, царила настоящая суматоха. Шептались в коридорах заинтересованные слуги и горничные, последние сплетни обрастали все новыми и совсем уж невероятными подробностями. Повара суетились на кухне, надеясь, что уставшая, заболевшая госпожа по настоянию доктора попробует хотя бы бульон – этот отвар, похожий на суп нынче прописывался врачами от всех болезней. Но графиня отказалась от еды и от питья. Ее странный, иссушающий тело недуг мог свести в могилу и более крепкого человека, но Франческа все еще была полна сил. Что помогало ей держаться на ногах, меланхолия, жажда мести или надвигающееся безумие? Вряд ли она могла потерять рассудок от такой малости, как ее маленькая эскапада по тайным закоулкам Виньены и по штормующему морю. Заглянув в окно, я увидел, что Франческа бледная в черном траурном платье сидит в кресле и перебирает пальцами агатовые четки. Ее лицо было застывшим и непроницаемым, как очень изящная гипсовая маска. Вокруг кресла суетились врачи и священник, чуть поодаль стоял Винсент и иногда вставлял в разговор свои остроумные реплики. Света в комнате было очень мало, а все яркие вещи, даже гобелены заменены на более мрачные, в окно вставлен железный переплет, то ли, чтобы притуплять поток света, то ли, чтобы никто незваный не смог проникнуть в крепость через окно. Должно быть, после долго лицезрения золотых чешуек на шкуре дракона даже самый слабый свет причинял боль глазам Франчески. Она болезненно щурилась смотря на свечу. Их в комнате было всего несколько, одна в подсвечнике на столе и еще три в настенном бра. Докторам приходилось напрягать все свое зрение, чтобы достать из своих аптечек нужные бутылочки с мазями. Это было довольно трудно сделать, не разобрав этикетки, такого количества трав и минералов, растолченных в порошок, пилюль, бальзамов и различных настоек не было даже у того придворного лекаря, к которому мне как-то посоветовал обратиться Флориан.

Священник предложил графине духовную помощь и молитвенник в синем бархатном переплете, но она отстранила твердую пухлую книжечку, осторожно кончиками пальцев, словно боялась обжечься. Вряд ли кто-то заметил, что она болезненно поморщилась, только я уловил вибрацию боли, которую ощутила графиня. Всего полтора часа, проведенные в моем замке, сделали свое дело. Франческа не могла заставить себя молиться. Она боялась заслуженной кары, боялась, что при первом же крестном знамение воспоминания об обжигающей красоте зазеркалья исчезнут навсегда. Мой замок был для нее именно зазеркальем – призрачным миром, куда она была допущена лишь однажды.

–Отдых и отвары докторов непременно вернут вам румянец, – льстиво и вкрадчиво заговорил Винсент, он игнорировал всех присутствующих, обращаясь к одной лишь графини, но она как будто не замечала его и других, суетившихся вокруг нее людей.

Винсент был прав. Ее кожа выглядела белее полотна, на щеках ни кровинки и даже ярко-алые губы стали бледно-розовыми чуть ли не белыми.

–Мы так рады, что вы спаслись из лап дьявола, дитя? – вставил свое слово священнослужитель. – Того самого дьявола, который напал на …– он красноречиво указал рукой в ту сторону, где за глухими стенами замка и снежной пустошью остались пепелища сожженной деревни.