Трилогия Мёрдстоуна

8

— За ваш успех, милый.

Минерва отпила шампанского и принялась водить языком по зубам. Филип зачарованно наблюдал.

— Обожаю креветки в фенхеле, — сказала она, — но к зубам липнет — просто беда, правда? Ну, словом. Пройдемся по расписанию? Вы как, в силах?

— Абсолютно.

— Окей, ладненько. Приземляемся в Джи-эф-кей в два часа по местному времени. Машина отвезет нас в «Фокс-студиос». У вас будет час на то, чтобы прийти в себя, а потом… Тьфу ты. Снова та блондинка. Спорим на гинею, она по вашу душу.

Стюардесса с бейджиком «Вирджиния» на груди, улыбаясь, прошла через салон первого класса и легонько положила руку на стенку капсулы Филипа.

— Прошу прощения, что прерываю, — сказала она, — я могу подойти попозже, если вам так удобнее.

— Все в порядке, — ответила Минерва. Такую улыбку, как у нее, сейчас могли бы выжечь кислотой на статуе Мадонны. — Сделайте одолжение.

— Просто мне довелось упомянуть капитану, что вы на борту, и — можете представить — он буквально как раз сейчас читает «Темную энтропию» и попросил меня попросить вас подписать ему книгу. Он ее обожает.

Она протянула роман.

— С удовольствием, — сказал Филип, нашаривая свою перьевую ручку фирмы «Монблан». — И как зовут нашего отважного капитана?

— Кеннет.

— Разумеется.

Филип попытался придумать что-нибудь подходящее для человека, который ведет через Атлантику самолет с двумя с половиной сотнями пассажиров, а сам при этом с головой ушел в книжку про гномов и некромантию, но воображение отказало ему. Так что он написал просто: «Кену с наилучшими пожеланиями, Филип Мёрдстоун», подписавшись своей новой подписью — где первая буква имени была слегка стилизована на греческий лад, а С напоминало свернувшуюся змею.

— Итак, — сказала Минерва, когда ей снова удалось завладеть его вниманием, — сперва у нас по списку Хоуп. Вы появляетесь вторым гостем в программе. Вторым гостем — это хорошо, вторым гостем — круто. Мне ради этого пришлось потянуть кое-какие струны — да что там, чертовы стальные тросы пришлось потянуть. Это потому, что место первого гостя — для малахольных. Хоуп выпускает первым кого-то, над кем аудитория может посмеяться — окей? Третий, заключительный, гость — кто-то, с кем аудитория сможет посмеяться вместе, верно? Второй гость, который в середине, то есть вы, — это серьезный гость. Хоуп с командой делают такое, когда очень серьезные люди смотрят середину его шоу, потому что…

— Простите, вы сказали — его шоу? Разве Хоуп — мужское имя?

— Очень редко. Но в данном случае — да.

— Понятно. Забавно они с именами, американцы, да? Так, гм, а кто там первым гостем?

— Мисти Турбо. Порнозвезда и Рожденная заново христианка, снявшая религиозное порно под названием, гм, «Распни меня заново».

— Понятно. А третьим кто?

— Гангста-рэпер по прозвищу Без-Клейма, взлетевший в рейтинге за счет сериала, в котором он играет отца-одиночку, а его бывшую жену насмерть сбивает машина, так что он снова начинает жить со своими двумя детьми и узнает, что его дочь-подросток собирается постричься в монахини, а сын-подросток — транни.

Филип нахмурился.

— В смысле — транквилизатор?

— Нет, миленький. Трансвестит.

— А. Это над ним полагается смеяться?

— Не над, а с ним. А над — это будут смеяться над религиозной порнозвездой.

— Понятно, да. Это же не в прямом эфире?

— Боже, нет. За кого вы меня принимаете? Итак, теперь вторник. Я забронировала отдельный номер в «Мариотте» для интервью. Их всего три, потому что мы не хотим, чтобы все кругом считали, что вас легко заполучить. Первое — с ежемесячником «Меч и магия», второе — с «Нью-Йоркским книжным обозрением», а третье с, гм, чем-то под названием «Поле банной драни». — Она нахмурилась и склонилась над айпадом. — Нет, не может же быть. Боже, глаза совсем подводят. «Поле бранной дани» — вот как.

— И мы заставляем «Нью-Йоркское обозрение» ждать второй очереди? Как-то не очень любезно, не?

— Ну да, но «Меч и магия» и «Поле» нам платят за эксклюзив, окей? Не хочется, чтобы они сталкивались в вестибюле. Кроме того, это значит, что мы можем угостить «Обозрение» ланчем, а они любят интервью за ланчем, потому что это предлог есть ланч, что вообще-то не стильно. В обеденный перерыв полагается прихватить бутылку минералки «Эвиан» и отправиться на пробежку. Как бы там ни было, а закончится это все не позже четырех. Вполне успеем немножечко отлежаться перед тем, как ехать в Нью-Джерси на радиошоу.

— Понятно. Напомните мне, что за шоу.

— Тип Ризон. Милейший дяденька. Программа для меньшинств — окей? — но чудовищно влиятельная. Ее все в профессиональных кругах слушают. У Типа лучший радиоголос во всем Нью-Йорке. Злые люди добавляют еще, что у него и лучшее радиолицо во всем Нью-Йорке. Честно сказать, он и правда похож на вареную мошонку, но это между нами. Вообще-то он голубее неба и если умудрится ухватить вас за задницу, обещайте не поднимать шум, окей? Это ни к чему не приведет.

— Бог ты мой.

Минерва радостно залучилась.

— Хорошо, очень хорошо. Когда он вас облапает, скажите «бог ты мой» ровно вот как сейчас, окей? Будет понятно, что вы польщены и очарованы, но, к сожалению, неисправимо гетеросексуальны, хотя и англичанин. Типу понравится.

— Хорошо.

— Обещаете?

— Всенепременно.

Филип отпил из своего бокала. Минерва искоса разглядывала его. Стремительная трансформация клиента из безнадежного троглодита в светского льва, мягко говоря, поражала. По идее, это должно было бы внушать оптимизм. Но не внушало. Пока.

— Где мы там? Ага, среда. В семь подъем и разминка в спортзале. Шучу! Утром у меня для вас ничего нет. Если хотите, понежьтесь в «Полюби себя» на четырнадцатом этаже. Джакузи, турецкий массаж, ароматерапия, ну знаете, все такое. У них есть одна услуга, когда фигуристая матрона типажа еврейской мамочки делает тебе массаж, а сама приговаривает, что ты ни в чем, вообще ни в чем не виноват и можешь за милую душу и дальше жить своей жизнью, а про нее и не думать. Пользуется безумной популярностью. Нет? Не хотите? Тогда не надо. Съешьте вместо этого завтрак из девяти перемен. В полдень — подписываете книжки в «Барнс-энд-Нобл», окей? Чтобы подловить волну офисных сотрудников на пробежке во время ланча. «Горгона» организует освещение в массмедиа. Я там буду с десяти, чтобы все проверить. Во второй половине дня ковыляем в «Мегало-студиос», чтобы записать ваши кусочки для «Гики, вперед».

— Это телеигра, да?

— Это, миленький, виртуальное состязание. Я посылала вам диск с записями, помните?

— А, да.

— Которые вы, разумеется, не посмотрели.

— Я даже собирался, но…

— Но вы у нас крайне занятая знаменитость, знаю, знаю. Окей, суперзвезда, слушайте сюда. Четверо участников, выряженных под фэнтезийных персонажей, соревнуются за победу в квесте. Они все носят шлемы с чем-то вроде забрал на глаза, окей? — и видят на них компьютерные изображения, ну такое, знаете, драконы, лес и так далее. Аудитория видит то же, что и они, если понимаете, о чем это я. На самом деле запись ведется в студии перед синими экранами, но вы б ни за что не подумали. Чертовски хитроумно. Как бы там ни было, каждую неделю за основу состязания берется какой-нибудь роман-фэнтези. Филип, солнышко, вы отвлекаетесь, я же вижу. Сосредоточьтесь, пожалуйста, потому что, слушайте, три эпизода «Гики, вперед» основаны на «Темной энтропии», и это невшибенно круто, окей? Просто беспрецедентно.

Шампанское наполняло голову Филипа счастьем тихого и вполне переносимого сорта. Вид из окна — идеально-ровная дуга безмятежной синевы над волнистым кружевом облаков — мог бы служить превосходной метафорой для состояния его разума, если бы кому-нибудь такая метафора зачем-то понадобилась. Он сентиментально накрыл ладонью шелковистую руку Минервы.

— Это абсолютно круто. Чертовски. Не думайте, что я это все не ценю. Минерва, вы бесподобны. Я серьезно.

— Божечки, мистер Мёрдстоун, ну вы, писатели, и скажете. На чем там я остановилась? Ах да. Так что каждую неделю автор играет роль божественного разума и вклинивается с предостережениями или подсказками, всяким таким вот.

Филип сфокусировал на ней взор.

— Хотите сказать, я должен играть в этой передаче?

— Нет-нет, миленький. Вам только и надо, что вырядиться, как этот вот ваш Премудрый, и постоять, пока уйма цифровых камер вас обснимет со всех сторон, окей? Потом из вас на компьютере сделают что-то типа двигающейся голограммы. Все, что вам надо говорить, будет заранее записано, а компьютерные умельцы просто заставят вас открывать и закрывать рот.

— А что мне надо будет говорить?

— Ой, да знаете, такое все: «Огнельты в семи лигах от Канцелярии», «Помни Третье правило Пеллуса», «Да открой уже дверь справа, балбесина». Ну и так далее. Вам только и надо, что прочесть это все по бумажке. Даже читать с выражением особенно не придется, потому что компьютер там и с вашим голосом тоже всякого накрутит. Проще простого, миленький. За пару часов управимся. И — трам-пам-пам! — двести пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.

— В самом деле?

— В самом деле. А после тяжких дневных трудов вам будет награда. Свожу вас в один знаменитый суданский ресторанчик в Гринвич-Виллидж.

Филип посмотрел на нее затуманенным взором.

— А может, еще шампанского? — спросил он.

— Черт с вами, — сказала Минерва. — Можете начать награждаться уже сейчас.

Она потянулась к кнопке вызова, но стюардесса «Вирджиния» сама собой материализовалась рядом.