Хозяйка каменоломни в Драконьем доле

Слухи о том, что хозяйка имения боится голода, разошлись уже по всей деревне.

Анна поразилась их скорости:

— Не то чтобы я боюсь. Просто переживаю.

— Не переживайте. Перезимуем. Вот и матушка пришла…

Как Джина услышала? Непонятно. Лишь чуть слышно скрипнул пол в разваленном холле.

Ирма принесла корзину яблок. Поставила посреди кухни.

— Вот. И не переживайте…

Опять.

Анна вздохнула. Попыталась оправдаться:

— Да я не за себя… За деревню.

— В этом году яблок много, — неопределенно махнула рукой Ирма. — Там, в заброшенном саду. Отведайте, госпожа.

Анна взяла одно, откусила. Ароматное. Сладкое, почти совсем без кислинки…

Похвалила:

— Чудесное.

***

Следующим утром прилетела птица от родителей.

Сизый голубь, породистый почтарь, крупный, с длинной шеей, сел на подоконник и требовательно постучал загнутым клювом по оконной раме. Он будто прилетел из Анниного детства. Тогда голубятни были в моде, и птиц необычных кровей имелось в изобилии.

Мариса сняла с голубя сбруйку, вытянула из крошечного кармашка сложенное в маленький кубик письмо. Передала Анне. Когда листок, весь перечерченный квадратами серых сгибов, был развернут, на нем обнаружился тот самый список.

Анна пробежала взглядом. Какие-то бытовые вещи вроде подушек, одеял и перин. Покрывала ручной работы. Пара картин — имена художников ничего не говорили, но звучали солидно. Сервизы. Лошади опять же. Сани. Двуколка с кожаным сиденьем. Что-то там из упряжи, судя по описаниям, с серебром и самоцветами — красивое.

И еще имение, Ромашковая усадьба.

Это уже существенно…

Анна отложила лист, кивнула на него Марисе.

— Расскажи мне про имение, пожалуйста.

— Ох, — расстроилась камеристка. — Лучше б вы про него и дальше не вспоминали.

— Почему?

— Так жалко же! Оно на озере Лип. Уж какой там курорт! А дом? Дом — как из сказки, весь в резьбе и балконах. А сад! Одних роз сто тридцать сортов. Пруды и фонтаны… Как будто самое прекрасное место на земле.

Анна задумчиво потерла переносицу. Захотелось поправить очки, которых не было. В прошлой жизни она надевала их для чтения. В основном. А еще, когда нужно было хорошенько сосредоточиться и подумать.

Все как-то не сходилось.

Дурацкий пункт в договоре практически стопроцентно обеспечивал герцога Анниным приданым. И это имение, такое расчудесное по Марисиным словам, как пить дать должно теперь остаться у него.

Все карты в его руках. Тогда зачем…

Он сомневается в чем-то?

Отчего?

И убийство… Как бы оно помогло, случись Анне не попасть сюда?

Разве внезапная смерть герцогини не вызвала бы лишних вопросов? К чему такой риск?

Чего еще она не знает?

Анна думала, складывала одно с другим, прикидывала так и эдак, но толку не выходило. Мысли в голове смешивались в нервный винегрет: покушение, случайность, ракушки, мыши, эльфы, яблоки, зима…

Голубь от сестры прилетел уже под вечер.

Послание, что принес он с собой, было пропитано возмущением:

«Ани, дорогая! Скажи мне, как? Как это чудовище (твой муж) посмело отправить тебя в столь отвратительное захолустье, как Драконий дол? Это место просто ужасно! Мне так тебя жаль, милая Ани. Помнишь, как я поругалась с мамой и отказалось от него перед самой своей свадьбой? В итоге за мной остались домик в Мирабу и этаж в столице. Говорила я ей — ну продай, продай ты эти мерзкие развалины… Нет! Она переписала Драконий дол на тебя. Ну почему не его отдали в приданое? Почему «Ромашку», этот уютный рай? Генрих радуется теперь! Я его видела недавно на балу с этой… С ней! Возмутительно! Я рыдала сутки, Ани! Как, кстати, твоя нога? Ты ходишь? Я тут подумала, может, ты поживешь у нас с Кайлом? Все лучше, чем та глушь, куда тебя бессовестно сослал этот изменщик. Ты нас не стеснишь. Будем ходить в салон к Северине и пить кофе в кофейнях у канала. Я излечу тебя от тоски, обещаю. Будь здорова, моя дорогая Ани, и приезжай ко мне скорее в гости. Очень жду и переживаю за тебя. Твоя Маргарет».

Прочитав послание, Анна сложила его вчетверо и убрала в тайник к остальным.

Предложение отправиться в гости было заманчивым и пугающим одновременно. Маргарет столь эмоциональна, так волнуется за Анну… Видимо, они были близки.

И Маргарет точно заметит перемены. Поверит ли в беспамятство?

Должна поверить.

В конце концов, из родни кроме нее и родителей у Анны тут никого. Встретиться нужно.

Она позвала Марису и принялась расспрашивать. Камеристка отнеслась к проблеме с пониманием.

— Вы с сестрицей вашей всегда хорошо общались. Замуж вышли почти одновременно… Особа она впечатлительная, можно даже сказать, что взбалмошная. Возмущаться любит по всякому пустяку. Всегда обо всем переживает и никакую загородную жизнь на дух не переносит. Модой увлекается. С родителями постоянно в штыки! Уехала, никому ничего не сказав, с молодым купцом, что косметику всякую — пудры, блестки и краски — продает. Ох, как матушка зла была на нее тогда! Только с вами она всегда общий язык и находила.

— Хочу поехать к ней. Поговорить, — поделилась мыслями Анна. — Как думаешь, плохая идея?

Сама она считала, что плохая. С одной стороны. Ведь кто, как ни родня, знает бывшую обладательницу Анниного тела в этом мире лучше всего? С другой стороны, молодая и импульсивная Маргарет может с легкостью принять историю про потерю памяти. С родителями в этом плане, скорее всего, будет сложнее…

— Поезжайте, конечно. Там и развлечетесь, а то небось устали уже в захолустье без светской жизни-то? В Норвине приемы, балы, салоны, бега. Термы, говорят, открыли новые… — Мариса сначала вдохновилась идеей поездки, а потом вспомнила и про плохую ее сторону. — Только вот косые взгляды ж будут после всего… Зашепчутся за спиной. Тьфу! Как подумаю…

— Не то чтобы меня это сильно пугало, — успокоила ее Анна. — Пожалуй, все-таки стоит съездить.

И разузнать.

Сестра что-нибудь да расскажет. Полезное. Чтобы ну хоть какая-то зацепка появилась...

***

Эльфы приехали к полудню и остановились слишком близко.

Опасно близко…

Анна вновь ощутила это неприятное, тревожащее беспокойство.

Ладно Великая с ее крутым берегом, но как их лошади прошли по той склизкой, зыбкой тропе, что тянется вдоль Резвянки?

К счастью, дальше домика Орры они не продвинулись. Встали у начала деревни и потребовали немедленного разговора с леди Драконьего дола.

Орчиха выдержала красноречивую паузу. В глазах ее светилась нескрываемая неприязнь. И гиены, как отражение хозяйки, стояли взъерошенные, натянутые, и предупреждающе угукали, опуская морды к земле.

— Позову. Ждите, — бросила наконец Орра и неспешно направилась в особняк.

Вскоре вернулась с Анной.

Та, огорошенная нежданным визитом, даже не успела скинуть фартук. Они с Марисой разбирали поломанные вещи в холле.

— Леди Анна? Что с вами произошло? — изумился Элерис. И ниспадающие на грудь локоны пригладил. — Крестьяне взбунтовались?

— Во-первых, здравствуйте, — произнесла Анна тем особым наставительно-строгим тоном, которым обычно говорят пожилые женщины ее мира, рожденные в двадцатом веке. Примерно в середине его… — Во-вторых, со мной все в порядке. Я просто проводила время с пользой. — Это был намек. На противопоставление себя с кем-то, кто тратит его без пользы, шатаясь без дела по чужой территории. — И в-третьих…

— У нас к вам дело, леди Анна, — равнодушно прервал ее Лоран. — Важный разговор.

— О чем же? — Анна стряхнула с подола пыль и несколько прилипших щепок.

Больше всего времени ушло на обломки обвалившейся галереи. Они с Марисой собирали их и выносили на двор к дровяникам.

— О разбойниках. Вы ведь в курсе, что они приплыли? — продолжил Лоран.

— Я видела корабль, — ответила Анна без утайки. — Разбойники проплыли мимо. Направились вверх по реке. Там, кажется, ваши владения?

Последнюю фразу Лоран пропустил мимо ушей. Явно специально.

— Вы же понимаете, что они могут быть где угодно? — заявил настойчиво.

— Понимаю.

Анна оглядела всех прибывших. Снова высокородная троица. Вечно мрачный, подозрительный Лоран. Элерис с его приторным ехидством. И третий, который молчал тогда и снова молчит.

Егеря еще. Шестеро.

Принесла нелегкая опять…

А Лоран все ходил вокруг да около.

— И на вашей территории тоже. Понимаете?

— Понимаю. — Анна размашисто обвела рукой вокруг себя. — Усадьба. Дворы жителей, коих немного. Мы бы заметили чужаков, уж поверьте.

— А в каменоломне?

Анна чувствовала, что к чему-то подобному все и придет.

Орра, стоящая рядом, склонилась с высоты своего роста и шепнула на ухо почти неслышно:

— Пусть проверяют…

В ее голосе крылось веселье. Отчего, интересно знать?

Но Анна не стала сомневаться в словах орчихи.

Объявила:

— Можете проверить мою каменоломню, если хотите.

В конце концов, это не лишнее. Вдруг там, в туннелях, какой-нибудь отбившийся разбойник вправду схоронился? Вряд ли, конечно, — уж Орра бы заметила — но вдруг?

Лоран согласился:

— Проверим. Пойдемте. Вы, как хозяйка, должны присутствовать.

И развернул лошадь.

Его соратники поехали следом, а Анна с Оррой пошли пешком.

«Мариса там, наверное, с ума сходит», — мелькнуло в мыслях.

Гиены трусили рядом, готовые в любой миг броситься на защиту хозяйки и госпожи.

Чуть поотстав от качающегося перед носом зада замыкающей лошади, орчиха шепнула довольным тоном:

— Сейчас начнется веселье.

— Что ты имеешь в виду? — тихо уточнила Анна.

— Будут решать, кто полезет в нору. Это же эльфы. Они ненавидят подземелья. И кому-то из них очень не повезет. Князья найдут причину отвертеться от спуска. Кому-то из егерьков отдуваться придется, помяните мое слово. Но отпираться до последнего будут все. Посмеемся.

— Я тебя поняла, — кивнула Анна, ощутив в рукаве пусть мелкий, но все же козырь.

Не все эльфам над ней приосаниваться…

Они еле-еле разместились на площадке перед входом в гроты.

Орра присела на камень около темной дыры, демонстративно зевнула. Сверкнули клыки.

Гиены приготовились нырять в глубину.

Анна нарочито медленно подошла к орчихе. Оглянулась на Лорана через плечо:

— Идемте, князь, — позвала самым невинным тоном. — Вход в каменоломню тут. Чего же вы ждете?

Непроницаемое лицо эльфа дрогнуло. На один миг — но Анна успела заметить. Да! Орра чертовски права насчет его «любви» к подземной тьме...

Лоран хищно взглянул на егерей. Объявил:

— Один из вас спустится туда с леди Анной и этой… орчихой. Кто это будет, решите сами.

Никому не хотелось — ясно стало по лицам. Эльфы нахмурились, побледнели, начали переглядываться.

— Я пойду, — прорезал неудобное молчание спокойный голос.

Третий высокородный эльф заговорил. Тот самый, молчаливый.

Который Райве Эвершейд.