Маша без медведя-2

10. ШТОРМИТ

ВОТ ЭТО ДА...

В следующее же воскресенье нас ожидал сюрприз.

Нет, что я вру? Шок нас ожидал. Шок и потрясение. Потому что бабушка Голицына решительно взялась за реализацию своего плана.

Я, между прочим, в момент их фееричного появления как раз заканчивала с очередной просительницей, и поэтому пришествие бабули лицезрела практически с первых секунд. А «их» я говорю, не потому что внезапно сверх меры прониклась почтением к светлейшей княгине, а потому что их было много, Голицыных. Бабушка и пятеро внучков, представьте себе.

Сразу скажу словами дядьки Гроя, бабуля с козырей зашла. Не знаю, как остальные, а эти отпрыски Голицынского рода были прям как из сказки Пушкина: «все красавцы расписные» и как там дальше у классика: рослые, подтянутые, нарочно выряженные блестящими офицерами. Что понравилось лично мне: умные они были, это прям на лицах было написано. А что насторожило: смотрелись они стаей. Этакие доминантные хищники, оглядывающиеся на новой территории. Понятно, что внутри между ними существует определённая соревновательность и даже конкуренция, но против общего врага они объединятся мгновенно и будут действовать слаженно, как чётко сработанный механизм.

Персонал гимназии, увидав этакое явление, сперва остолбенел, а потом страшно засуетился. Что спрашивала выбежавшая завуч, слышно не было, а вот ответ Голицыной прозвучал в почтительной тишине:

– К барышне Рокотовой. Светлейшая княгиня с сопровождением.

С сопровождением! Слыхали вы такое? Типа просто с охраной пришла. Это чтобы Маруся не отказалась их сразу принять, явное дело.

Горничная получила цветы с указаниями и метнулась в гостиную. Голицыны проследовали к гардеробу.

Я бочком проскользнула во внутренние помещения, а следом за мной, практически на рысях – наша завуч. Мне пришлось изрядно поднажать, чтобы не отстать от неё. А отстать я не хочу, такой спектакль надо наблюдать вблизи!

– Барышня Рокотова, к вам светлейшая княгиня с сопровождением, – почти слово в слово, с придыханиями, повторила Иллария Степановна.

Маруся в это время хмуро разглядывала букет. Нет! Два букета! Посмотрела на меня.

– Один, между прочим, твой.

– Мой?! – сказать, что я удивилась – это практически ничего не сказать.

– К ним прилагаются записки, так что тут двух мнений быть не может.

В этот момент двери отворились, и в гостиную вошла Голицына.

Про маленькую бабулю хотелось говорить «шествовала» или ещё что-нибудь такое же помпезное. Пятеро внучков изо всех сил изображали сопровождение.

Маруся встала ради приветствия. Убегать сейчас или, допустим, заявлять, что внезапно заболела голова, было бы скандально. Да и бессмысленно. Однако лицо у неё сделалось не хуже, чем у этих парней – холодное, хищное. Наверное, так выглядел в работе её папа – неподкупный инквизитор, как бы ни называлась его должность.

Так мы и стояли рядом, между двух букетов, словно парадный портрет, и смотрели на приближение сей процессии. И вся гостиная таращилась на происходящее во все глаза.

– Подружки, всё тем же составом! – ж воскликнула Голицына. – Так я и думала! Мальчики, позвольте вам представить: Мария Рокотова и Мария Мухина, – княгиня повела в нашу сторону несколько старомодным веером и им же указала на каждого парня по очереди: – а это – мои внуки: Андрей, Ярослав, Григорий, Виктор и Александр.

Господи, теперь главное – не перепутать...

Голицыны по очереди начали подходить, ещё раз представляясь и целуя нам руки.

В гостиную вошёл поварёнок Алёша, толкая перед собой тележку с тортом и чайными приборами, быстро накрыл на стол, со всем почтением поклонился Голицыной:

– Всё готово, ваше сиятельство!

– Не попить ли нам чайку? – весело потёрла ручки бабуля.

Я так понимаю, если ты достиг определённого положения в обществе, в сочетании с определённым возрастом, ты уже можешь позволить себе роскошь говорить что думаешь и делать что хочется.

– Итак, барышни, кажется я уже по-старчески гундела на то, что из вашего монастыря невозможно никого пригласить в гости. Однако нашлось вот такое решение для извращенцев, – старший внук (Андрей, кажется?) усмехнулся в усы, и бабка одобрительно ему подмигнула.

Я смотрела на них и думала, что означает разворачивающийся спектакль – искусственна ли эта весёлая наигранность или истинное лицо бабушки «для своих»? Или, может быть, нечто вообще третье, слишком сложное для меня, страшно далёкой от подобных интриг и светских хитросплетений?

– А вы, Машенька, говорят неплохо рисуете? – вдруг спросила светлейшая княгиня.

Гляди ка! Навела справки, похоже. Хотя, прошедший аукцион, наверное, должны были обсуждать, просто в прошлый раз она не сопоставила его со мной.

– Полагаю, для девушки это вполне безобидное хобби.

– Интересно было бы взглянуть.

– Сожалею, но всё, что сейчас в работе – частные заказы. Не уверена, будет ли княжна София рада, если я начну всем показывать предназначающуюся для неё картину. Хотя... – я пошарила в кармане и извлекла небольшой художественный блокнот, в котором я делала всякие зарисовки и открыточки. Большая часть при случае разошлась болящим, но несколько ещё сохранились. – Прошу. Это можно рассматривать как образец моих художеств.

– М-хм... – Голицына взяла блокнотик и перелистала его, щурясь и держа руку далеко на отлёте. – Весьма любопытно... А княжна София... это та, которая великая княжна? – спросила она как бы из праздного любопытства.

– Всё верно, – ответила я, и Голицыны обменялись между собой серией микрокоротких взглядов.

Какой, интересно, они сделают вывод из этой информации? Что я, как (как бы) работник по найму – неподходящая кандидатура подружки для Маруси (за которую, по-видимому, бабуля Голицына решила побороться весьма серьёзно)? Или что «вот как классно, поглядите, она для самой императорской семьи малюет – такое полезное знакомство»? Или они просто хотят быть не хуже великой княжны и тоже заполучить пейзажик – так я буду только за! Единственное, что меня смущало – это явно растущий интерес Голицыных к моей персоне. Особенно в свете того, что род очевидно находился в вечном поиске большого количества невест. Мдэ. Нет, парни были ничего себе, и я вполне бы даже рассмотрела вариант с кем-нибудь из них повстречаться, но всё же не на тех условиях, на которых этот клан впитывал своих новых членов.

Дальше пошла светская беседа, и любящая бабушка постаралась разрекламировать нам «лучших из лучших», с перспективами каждого и прочим. И снова толсто намекала на широту возможностей для Голицынских невест. Даже рассказала про собственную клановую картинную галерею (для приличной и платежеспособной публики), устроенную не абы где, а в Москве.

Я впадала в тихий ужас от такого процесса широкой распродажи. Правда, торт был дивно вкусен, и это до некоторой степени компенсировало мою панику.

Прощаясь, светлейшая княгиня «порадовала» нас, что в следующее воскресенье явится ещё раз – с новыми претендентами. Я ей как-то сразу поверила. Более того, она, скорее всего, за правило возьмёт сюда шастать, уж больно целеустремлённая бабуля...

ГДЕ-ТО. А НАШИ ТАК МОГУТ?..

Тимофей Егорыч, глава Головного департамента городского магоуправления города Заранска, имел удовольствие любоваться целой галереей фотоснимков которую разложил перед ним руководитель оперативного отдела.

– И что мы видим, Иван Семёнович?

– Вот это снимок примечателен, обратите внимание.

– Ого! Я такое сияние огней разве что в каком-нибудь чудотворном монастыре видел. Или в момент особых торжеств.

– Гимназистки, представьте себе. Стихийная массовая молитва.

– Экая у них экзальтированность. А конкретно по нашему объекту?

– Видим приходящих больных. Тяжело, а иной раз и безнадёжно. Толкутся у решётки, просят подержаться за ручку.

– Исцеляет?

– Как вам сказать... Молится, поёт. Верёвочки на руки вяжет.

– Проверяли?

– А как же! Просто верёвочки, из носочной пряжи крючком связанные. Сверху бусинки стеклянные пришиты.

– И ни следа магии?

– Абсолютно.

– Занятно. А толк-то есть?

– Говорят, дети особенно быстро на поправку идут.

– А магии при этом нет? Хм. Хм. Так она, может, блаженная? Как Андрюшенька со Смоленки? Случай, конечно, редчайший, но со счетов сбрасывать не будем.

– Рассматривали и эту версию. Однако же, Андрюша на снимках факелом пылает.

– А наша Маша?

– Извольте видеть, – на стол лёг снимок, на котором девушка повязывала верёвочку на руку младенца, которую мать просовывала сквозь ограду. В некотором отдалении стояли гимназистки, наблюдающие событие. – А вот та же сцена в тонкочувствительном диапазоне.

На втором снимке мать и младенец выглядели сплошными серыми, слегка туманными контурами. На заднем плане едва различались девушки, сливающиеся в сплошной серый массив. Марии же не было. Совсем.

– Что за шуточки?

– Прошу, ещё ряд подобных пар. Аппаратура её не фиксирует.

– Однако. Она вообще существует?

– Эта мысль нам тоже первой пришла в головы. Между тем, факты многочисленных исцелений игнорировать невозможно. Вывод: объект существует. Мы склоняемся к тому, что она, осознавая возможность отслеживания магических волн, неизвестным нам образом сводит итоговый потенциал к нулю. В вопросах возможности технического решения подобного вопроса мнения разделились.

Некоторое время стояла тишина, с одной стороны – сердито-озадаченная, с другой – почтительная.

– Ну-с, а наши маги могут... подобные фокусы выкидывать?

– До сих пор данная задача перед подразделением не ставилась. На текущий момент направление в разработке.

– Яс-сно. Не можем, значит...

НАДЕЖДА ГЕНРИХОВНА ПРИХОДИТ В ЯРОСТЬ

В том, что некая магическая служба продолжает за нами следить, мы получили возможность убедиться очень скоро.

Двадцать второго ноября, через десять дней после достопамятного допроса с магическим пылесосом, я, как обычно, начала прогулку со «стояния у оградки». Снимала с руки браслетики, вязала на тонкие детские ручки. И на взрослые кое-когда. Но почему-то в основном шли с детьми. С отчаянием.

День был очень тихий, безветренный. И в этом тихом безветрии шёл снег – крупными хлопьями, белый-белый, красивый... Очень тихая была сцена, снег, браслетики и я пою – и очередь поёт тихонько, все уж знали, что так полагается, и не расходились до конца – пока рядом с нами не затормозила карета скорой помощи. Из неё буквально выпала воющая женщина, следом двое санитаров, выдернувшие из внутренностей фургончика окровавленные носилки. И ничего было не разобрать, только вой: «Помоги! Помоги-и-и-и!»

– Руку, руку дайте! – я рванулась сквозь чугунные плети, ухватила ребёнка за безжизненно повисшую ладонь – и поняла, что жизнь утекает, и никаких накопленных мной энергий не хватит, чтобы остановить этот поток. Этот воздушный шар был не пробит – он был разорван в клочья.

Последние секунды! Я вцепилась в руку стоящей рядом Маруси, подключаясь к риталиду. Львиная доля скопленной в ожерелье маны ушла на то, чтобы остановить ребёнка в этом моменте. За секунду до последнего выдоха.