Маша без медведя-2

19. ПОХОЖДЕНИЯ

ВОТ ТАК

Не знаю, почему «ягуар» – модель такая или фирма, я не поинтересовалась. Как по мне, на гнутую сплющенную сосиску он был похож гораздо больше, чем на ягуара. Но по сравнению с прочими машинами выглядел круто, тут уж не отнять.

Я задумчиво сделала круг над местом. Если не Сергея – то очень похожа. Свалиться на голову, сделать сюрприз?

Здание рядом с парковкой тоже как будто бы напоминало ресторан – изнутри доносилась музыка. Только вот окон не было. Что бы это значило?

Я влетела в распахнутые высокие двери над головами охранников, удивлённо придержавших свои фирменные фуражки от порыва ветра.

Так-так, непохоже чтобы это заведение было из разряда респектабельных. Но и не дешёвое – нет, не подумайте. Скорее, это было что-то для богатеньких сынков, желающих почувствовать себя плохими мальчиками. Насчёт богатеньких дочек я не уверена; девиц внутри толклось предостаточно, но не исключено, что они здесь просто... кхм... работали.

Тут было темно, как в каком-нибудь подвале. И накурено. И вообще странно.

Ярче всего – маленькими жёлтыми лампочками – была освещена тесная эстрадка, на которой стояли три стриженных по плечи, ослепительно белокурых девицы. Крашеные – сразу поняла я. И кудри у них были странные, у каждой ровно три совершенно одинаковых волны справа. Но примечательным были не столько волосы, пусть и перетянутые жемчужными повязками, чего я ни у кого раньше не видела, а платья. Бархатные чёрные платья, очень открытые сверху (по сути, как корсет) и очень короткие снизу. Подол (если можно так назвать столь ничтожный лоскут ткани) едва прикрывал трусы. При условии, что они были, конечно, эти трусы, а то при такой обстановочке всякое можно заподозрить. А чтобы выдержать нормы приличия по длине юбки, дополнено это «платье» было подшитой по низу бахромой, спускающейся прозрачной чёрной лапшой чуть ниже колена.

За спинами девиц теснился оркестрик, и исполняли они все вместе что-то квакающее и тягучее. Между разбросанными столами и столиками кучно танцевали пары, довольно откровенно обтираясь друг об друга. За столами мало ели, зато много пили, курили и публично лапали женщин. Кое-где играли в карты.

Что-то мне не очень здесь нравится. Я медленно обернулась вокруг себя, всё ещё зависая под потолком.

О! А вон и Серёжа... Я хотела сказать: «Серёжа мой», но поняла, что нет. Не мой.

Сергей несколько расхлябанно смеялся и тянул за собой девицу с лаково блестящими волосами. За столик повёл, м-хм. Платье у неё было почти как у тех трёх певиц, только золотое и на бретельках. Ну и, может, на пару сантиметров подлиннее.

Он упал на диван и притянул девушку, усаживая её к себе на колени. С минуту я смотрела, как он оглаживает её по всяким конечностям и заглядывает в декольте, оттягивая платье – и гадала: почему же не срабатывает моё «оружие возмездия», которое я слепила на фоне звона в голове, после «Метрополя». А-а-а! Не активировано!

Я прищёлкнула пальцами, запуская формулу – не пропадать же добру! Хоть посмотрю, как это работает. Приземлилась на диван напротив этой сладкой парочки и любезно спросила:

– Не одна я, оказывается, живая и настоящая, да?

Они прервали своё увлекательное занятие, и девушка обернулась ко мне, сильно выворачивая шею:

– Серёжа, это кто-о? – обиженно спросила она, но тут моё бредовое творение заработало. Девушка вытерла пальцами под носом, неверяще посмотрела на результат, после чего сдавленно мяукнула и схватила со стола салфетку, прижала к лицу. Чихнула. Над краем салфетки вздулся зелёный пузырь. Сергей передёрнулся, но его несостоявшаяся пассия этого уже не видела, потому что убегала (предполагаю, в сторону дамской комнаты, а, может, и совсем).

– Мы ведь договорились, – горько сказала я, плотно накрывая нас глухим колпаком. Обидно было – вы не представляете как.

Сергей поёжился.

– Ты не понимаешь, у меня женщины полгода не было, а ты...

– А я сразу не разделась до гола и не улеглась, раздвинув ноги, да? Ай-яй-яй, какая бяка! – я потянулась к бутылке, стоящей на столе, сгенерировала себе краткосрочный бокал, щедро налила в него и выпила. – Дрянь какая, а! Как вы это пьёте? – кинула стакан в сторону; он ударился в наведённый купол, разбился и тут же истаял тысячей жёлтых искр. – А я ведь предупреждала тебя, да? Не обижай магичку.

Я встала, чувствуя, что в голове начинает неиллюзорно шуметь:

– Я считаю наши отношения законченными. Забудь даже место, куда ты меня подвозил. Можешь заводить девочек, хоть по десятку за раз. Поскольку исчезает необходимое условие – не будет работать и привязанная к нему формула. Но для тебя лично я подарок оставлю. И скажи спасибо, что это, например, не страстное влечение к козлам, – я припечатала его от души, хотя Сергей пока ничего не ощутил и не понял. – Твой купол рассеется через три часа. Желаю приятного вечера.

Я поднялась под потолок и полетела к выходу, чувствуя, что меня заносит чуть больше обычного. Потом я летала над городом. Два раза чуть не врезалась в шпили и, кажется, оторвала какие-то провода. Ревела, размазывая слёзы по щекам и ругая себя за то, что всё так глупо. Ну правда – ну, поцеловались. И что? Никаких ведь отношений и настоящих привязанностей пока не случилось. Но обидно было до невозможности...

Спустя какое-то время (правда, не могу сказать – какое) я сидела на своём импровизированном летательном средстве, пристроившись на флюгер башни, похожей на пожарную каланчу (да, маги такое могут), и плакала уже потихоньку. Вот же жамский хрюм*, а! Это я про Сергея. Больше всего меня уязвляло, что я забыла активировать свою «формулу возмездия» сразу. Не столкнись я сегодня с ними – примчалась бы завтра на свидание как дурочка. А он бы что? Улыбался и делал вид, что ничего не произошло?

*Это такой звероящер
из северо-гертнийских болот,
довольно неприятного вида.

Я хлопнула кулаком по ладошке. Так ему и надо! И вообще, я не хочу больше о нём думать. И не буду! И вообще, что я сижу? Хотела же поесть где-нибудь.

Я сердито уставилась на город внизу. Длинная зимняя ночь давно вступила в свои права, но улицы боролись за вечер, зажигая огни. Народу было множество, и на центральных улицах, и на тех, что подальше от богатых кварталов. Вон, между прочим, прямо подо мной какое-то заведение. Тоже мигают огоньки, и народ заходит.

Возвращаясь к этой истории спустя некоторое время, я прихожу к неприятному выводу, что в бутылке, из которой я выпила, видимо, было что-то совсем для девушки непотребное, потому что я нашла идею спуститься в этот клоповник замечательной. Более того, я вообще не вспомнила, что на мне гимназическая форма.

ВОТ Я ВЛЯПАЛАСЬ...

Охраны и уж тем паче швейцаров в этом заведении, понятное дело, не было. Зато на крыльце стояли три неопрятных мужика, двое из которых при виде меня присвистнули, а третий, наполовину перегораживавший вход, хрипло поинтересовался:

– Заблудилась, мамзель?

– Тамбовский волк тебе мамзель! – сердито ответила я и хотела пройти, но мужик с неожиданной резвостью сместился, загораживая вход окончательно:

– А куда это мы так торопимся, а?

Сзади в шею дохнуло кислым, спиртовым и чем-то ещё, отвратительно вонючим:

– Не хотите отдохнуть в приятной компании?

Я почувствовала, что это пытается меня обнимать и передёрнулась от омерзения:

– Отойдите от меня! – начала формировать защитный кокон и с ужасом поняла, что в голове у меня так шумит, что я даже привычную формулу построить не могу... мамочки...

– А что это у нас тут в сумочке? – захихикал третий и потянул мой ридикюль.

– Руки убери! – голос у меня сорвался.

Меня пихнули в угол этого грязного крыльца и зажали у стены.

– О! Глянь, какой браслетик! – радостно загоготал первый и вывернул мне руку.

В голове моей от ужаса даже мыслей не осталось.

– Хак! – тот, что цеплялся за браслет, вдруг осел и заскрёб руками по стене.

– Наших бьют!!! – неожиданно высоким голосом заверещал тот, что до этого прижимал меня в угол, и из этого притона повалили люди – они как будто сигнала там ждали! На крыльце закипела драка, кто дрался с кем, я никак не могла разобрать. Да и не пыталась, если честно – такой страх накатил. Я даже в той башне на побережье, где нас должны были вантийцы накрыть, так не боялась. Там, скорее, обречённость была. Но это я потом подумаю, а пока я просто таращила глаза и тряслась.

– Никитич, уводи её! – заорал кто-то – и передо мной, разом откинув всех, загораживающих обзор, вырос парень. Я и лицо не успела разглядеть. Что-то, вроде, мелькнуло знакомое... Куртка на нём была красная, в тонкую белую полоску. Эту куртку я разглядела, пока на плече у него висела, как куль картошки. Потому что он, не говоря худого слова, закинул меня на это самое плечо одной рукой и помчался по улице.

Если кто-то и хотел за нами погнаться – все были заняты.

Некоторое время я тряслась вот так, потом меня ссадили и прислонили в уголок со словами:

– Тиш-тиш... Здесь подождём...

Мы стояли у длинного двухэтажного домика, спрятавшись за выступающей коробкой подъезда, и мой... кто?.. спаситель?.. а спаситель ли?.. выглядывал из-за хилых облетелых кустов. Улица, сплошь составленная из таких же двухэтажных домов, каждый на два-три подъезда, была темна и пуста. Слабенькие фонарики над входными дверями придавали ей призрачный вид.

Качало меня, как былинку. Рука там, где пытались сорвать браслет, болела. Голова кружилась. Я вдруг задним числом испугалась, что мои маскировочные заклинания в таком состоянии тоже могли поплыть. Бог с ними, и с деньгами, и с браслетом. Что было бы, если бы они с меня риталидовый комплект сняли?! Я начала судорожно всхлипывать, обнимая себя за плечи, пытаясь успокоить дрожь.

Парень обернулся:

– Ну, ты чего? Не реви, не реви, нормально всё. На-ка, успокойся, – с этими словами он вынул из кармана фляжечку, отвинтил крышечку (предусмотрительно посаженную на цепочку) и сунул мне в руки. – Пивни, не бойся!

В его словах, правда, не было никакого злого умысла, и я смело отпила большой глоток.

А-а-а-а-а!

Это я внутри головы закричала, потому что до сих пор боялась, что снова появятся эти ужасные люди. Но чувствовала я себя так, как будто сейчас взорвусь.

– Это что за ужас? – спросила я почему-то осипшим голосом.

– Обижаете, барышня, – прогудел парень, – отличный французский коньяк!

– Я дышать не могу...

– Зато ножки-ручки у вас больше не трясутся.

И тут я его узнала!

– Добрыня?!..

– Он самый.

– А почему «Никитич»?

– Так Добрыня же.

Он улыбался с таким хитроватым выражением, что я сразу поняла: он тоже уже принял немного этого «лучшего французского». Или чуть более чем немного.

– Вы откуда взялись?!

– Тайна сия велика, – многозначительно поднял палец он, и тут в той стороне, откуда мы примчались, послышались заливистые свистки. Городовые подоспели!

Добрыня замер, вглядываясь в тёмную улицу, и когда раздался быстро приближающийся топот, тихонько свистнул.

Три бегущих фигуры перескочили облетевшую живую изгородь и нырнули в чёрную тень подъезда, замерев. Свистки приближались. По их прерывистому звучанию было понятно, что городовые свистят на бегу. Я из последних сил накрыла нашу компанию реденькой тенью. Но этого хватило. С десяток городовых пронеслись дальше по улице и свернули влево.