Трилогия Мёрдстоуна

— Та фыльма. «Чужой-один».

— «Чужой-один», Фрэнсин, ты прям опять на все деньги. Я так и представила. Длинная такая скользкая колбаса, как ослиный причиндал, только с зубами — и как вырветси у Мёрдстена из груди, как шмыгнет по полу.

— И что, Мерили, вырваласи?

— Так и нет. Хотя считай, что таки да, патамуша там уж такое столбоверчение началось. Эта жирная кобыла Лесси из табачного отдела как заверещит: «Это ж бомбист, комик адский! Мы все умрем!» Ну тут все, конечно, дали деру.

— Сильно ты перепужаласи, Мерили? Ей-ей, я б, небось, прям там и обмочиласи бы.

— Ну понятно, Фрэнсин, ничо я не напужаласи. Ну, то есть не так. Я ж знала, что это Мёрдстен, а не аль-кайда какая, хоть и в бороде. Но имей в виду, я тоже попятиласи, на случай, ежели он вдруг-таки с пушкой. Задрал голову к потолку и вопит: «Не надо! Не надо! Это не крем! Не крем!»

— Крем, Мерили? Это он про чо?

— Да чтоб мне провалиться, коли знаю. Не про пирожные, это точно, патамуша никаких пирожных он не покупал. И шоколада тоже. Словом, потом он весь ссутулился, одной рукой грудь выпустил и полез в карман…

— За таблетками, Мерили…

— Вот и я так подумыла, но нет, он вытащил бумажник, порылся в нем, приговаривая такие слова, каких я никак не ожидала услыхать от писателя с его-то именем, а потом просто хлоп стопкой денег прям перед Сигурни, которая так и сидела, разинув рот — ведро пролезет. А потом хвать сумки с бутылками и как понесете и прочь по улице — как собака, которой хвост подпалили. И все.

— Конец?

— Конец. Ну тут и я рванула сюда тебе это все рассказывать, а ноги-то у меня — что желе.

Сестры некоторое время смотрели друг на друга. Единственным звуком в комнате был ритмичный скрип полистироловых гранул в наполнителе мягких кресел под ними.

Наконец Фрэнсин сказала:

— А пирожки-то с карри ты укупила?