Рыжий наследник

Едва.

— Пожалуйста, — громко заявил он. — Каким бы я был принцем, если бы не заботился о своих подданных? Даже о самом ничтожном из всех ничтожных преступников вроде бедняги Червячка.

Червячок зашипел как настоящий злой кот, и Лот позволил себе улыбнуться. По крайней мере, поддразнивание маленького грязного монстра прогнало эту ужасную эмоцию, похоже, сочувствия, на что и был расчет. Чтобы Лот начал чувствовать себя плохо из-за того, что кем-то воспользовался? И чем бы это закончилось? Он бы стал безработным, вот чем — карьеру карманника не построишь, строя из себя порядочного человека.

А он был успешен в своем деле, несмотря на странные последние события. Но, возможно, размышлял Лот, он мог бы использовать их, чтобы отдохнуть от необходимости оглядываться через плечо при любом шорохе. Его спасители, по большей части, были теми еще тугодумами, пусть ему и придется присматривать за Адой. Если у него получится их провести (а он не сомневался, что получится), то не было никаких причин отказываться от дороги до столицы накормленным, напоенным и избалованным, словно принц. А, оказавшись на месте, он создаст драматический поворот — на самом деле, принцем был Червячок, а он просто играл роль, чтобы защитить его от потенциальных нападений. Червячок, конечно, подыграет, иначе отправится обратно в камеру, а Лот сомневался, что ему такого хотелось. Вообще-то история казалась притянутой даже для его собственных ушей, но при наличии достаточного актерского мастерства он сможет все провернуть, а уж в недостатке оного Лота никогда не упрекали. В отсутствии морали — да. Совести? Определенно — ничего такого у него не водилось. Но чутья? Этого у него было в избытке.

Главное, чтобы Червячок продержался достаточно долго, чтобы Лот успел сбежать на переполненные улицы Каллиера, а Лот был уверен, что даже тот сможет пару минут постоять прямо и властно.

Может, когда избавится от этих идиотов, Лот снова перекрасит волосы — на этот раз в блонд — и посмотрит, насколько весело живется блондинам. Может, на какое-то время он даже станет держать руки подальше от карманов и взамен решит засовывать их в штаны, зарабатывая монету иным способом. Это было куда безопасней и приносило больше удовольствия.

Он тихо размышлял, пока остальные ели и собирали вещи, не предлагая свою помощь. В конце концов, он ведь тут в роли члена королевской семьи, а он никогда не слышал о принце, который лишний раз пошевелил бы пальцем, разве что не для собственной выгоды. Как только работа была закончена, он вскочил на коня и похлопал по седлу:

— Пошевеливайся, Червячок. Понимаю, ты не привык использовать лощадь по назначению, но нам нужно проделать немалый путь, чтобы добраться до Каллиера.

— Нет.

— Прости? — Лот выгнул бровь с выражением отчасти недоверия, отчасти запугивания. Взгляд был неподражаем. Он оттачивал его в зеркале, и тот никогда не подводил.

Но только не с Червячком. Парень выгнул собственную бровь и, лучась уверенностью, властно сказал:

— После пяти… после стольких лет пребывания в тюрьме я сбежал не для того, чтобы застрять, пялясь тебе в шею.

— Прости, но у меня красивая шея! — сказал Лот оскорбленно. И это было так. Широкую и крепкую, он бы назвал ее одним из своих лучших достоинств, если бы на выбор не было так много других.

— Может, и так, и все же не хочу смотреть на нее следующие… — Червячок прервался и повернулся к Скотту. — Сколько мы будем добираться до Каллиера? Мы поедем через горный перевал?

Скотт прочистил горло и сказал:

— Э-э, — прежде чем бросить беспомощный взгляд на Аду.

— Горный перевал? Шесть дней, может, восемь при плохой погоде.

— Шесть дней, — повторил Скотт, как будто кто-то мог ее не услышать.

Лот с сомнением взглянул на их маленькую тележку с припасами.

— Прошу прощения, что говорю это, но мы не экипированы для такого долгого путешествия. Придется голодать.

«А один из нас уже начал», — добавил он про себя.

Лицо Скотта просветлело.

— Ох, нет, по пути будет пара мест. Сир Кровит прислал мне список. Мы остановимся и пополним припасы, а люди оттуда дадут ему знать, что с нами все в порядке.

— Сир… Кровит? — Лот хорошо разбирался в благородных домах королевства — это облегчало выбор цели, когда он решался на настоящую кражу со взломом — но о сире Кровите никогда не слышал. — Это еще кто?

— Он ваш благородный спаситель. Ну, настоящий ваш спаситель — я, — пояснил Скотт на случай, если кто-то успел забыть, кто тут герой. — А в его руках кошелек.

Лот нахмурил лоб. Возможно, этот Кровит был выходцем из новой знати, которую Дум посвятил в рыцари в обмен на поддержку, когда занимал трон. Эту информацию он затолкал подальше, чтобы обдумать ее позже.

— Пусть так. Я буду спереди, — настаивал Червячок.

— Возьми на заметку попробовать сзади, — беззаботно сказал Лот, спешиваясь. Он понаблюдал за тем, как Червячок изо всех сил пытался забраться в седло и, когда стало казаться, что у него ничего не выйдет, услужливо подтолкнул.

Червячок приземлился в седло с глухим стуком и издал возмущенный вопль:

— Не смей опускать на меня свои руки! — прошипел он, и Лоту тут же вспомнились все избалованные дворцовые отродья, с которыми ему приходилось сталкиваться.

Он поднял руки с растопыренными пальцами.

— Поверь, у меня и в мыслях такого не было. Не уверен, что погибли все вши.

Лицо Червячка стало еще более напряженным, словно это вообще было возможно.

— Ну же, — наконец, рявкнул он.

Лот демонстративно легко перекинул ногу и устроился прямо за спиной маленького монстра. Обернул вокруг его талии руки, просто чтобы еще немного побесить. Поэтому и потому, что даже сквозь плащ он все еще чувствовал исходящий от Червячка холод.

В быстром темпе они отправились в путь, и Лот был приятно удивлен, осознав, что Червячок действительно умел ездить верхом. Праздно, он начал размышлять о том, кем тот мог оказаться. Тот назвался политическим преступником перед тем, как Лот обвинил его в надругательстве над лошадьми и ад вырвался на свободу. Может, сыном барона или герцога, которого держали взаперти, чтобы обеспечить лояльность своей семье. Такое было не редкостью. Он задался вопросом, мог ли использовать этот факт в своих интересах — если они были богаты, то могли потратиться на вознаграждение за своего потерянного ягненочка. Все зависело от того, была ли его семья на хорошем счету или одной из тех, что могли похвастаться разве что именем.

Что ж. Один способ выяснить это был.

— Ты в детстве научился ездить верхом?

— Тебе какое дело?

Ага. Все еще дулся.

Лот вспомнил старую поговорку о меде и мухах. (Он всегда удивлялся, зачем вообще кому-то понадобилось ловить мух, но сейчас было важно другое).

— Просто у тебя хорошо получается, — прокомментировал Лот. Пришлось приложить немалое мужество, чтобы сопротивляться желанию пошутить на тему лошадей — сейчас это послужило бы не на пользу. — Почти как у благородных. Говоришь, ты политический заключенный?

— Какое это имеет значение?

— Скажем, я любопытен. Наверняка у тебя есть семья, которая хочет снова тебя увидеть?

Плечи Червячка напряглись.

— Это не твое дело, — коротко сказал он.

И дернул поводья, так что лошадь перешла на рысь, и Лоту пришлось замолчать, чтобы не вылететь из седла. Да и разговор продолжать не было уже никакого смысла.

Он устроился позади Червячка и, поскольку казалось, что в ближайшее время он его расположения не добьется, устроился поудобнее, положив подбородок на плечо парня, чтобы обеспечить себе хороший обзор, и позволив рукам бегать вверх и вниз по его бокам, просто чтобы понаблюдать за его попытками освободиться. Вот только через несколько минут он прекратил это, потому что ребра выступали слишком тревожно и напоминали о том, что где-то на пути Червячка с ним обошлись хуже, чем с обычным заключенным. У Лота не было привычки тешить себя тревожными мыслями, так что он отогнал их прочь. И все же какая-то часть разума никак не могла угомониться, задаваясь этим вопросом.

Что, черт возьми, Червячок сделал?