Тень великого колдуна

Пришлось громко объявить, что приехала столичная чиновница по важному государственному делу и даже предъявить кольцо. Я еле удержалась чтобы не прочитать бесогонный экзорцизм — такое жуткое зрелище представляла собой разгневанная жена Сашия. Но императорский перстень подействовал безотказно, жажда расправы уступила долгу примерной подданной. Боруся (так звали эту милую селянку) выгнала многочисленных детей во двор, сноровисто накрыла стол, и оставила нас со старостой наедине, отправившись разбираться с соседкой, пришедшей вершить возмездие над старостиным котом, задушившим ее цыпленка. Во дворе затрубили зычные, пробирающие до костей голоса. Можно было подумать, что во дворе соревнуются два отряда тугоухих горнистов.

Несмотря на скандальный нрав, готовила Боруся просто сказочно. До таких высот не добирались даже лучшие повара Сайтаса, а он считал себя столь же великим гурманом, как и колдуном. Мы ели молча, потому что от угощения просто нельзя было оторваться. Чудом спасенный Саший нащупал на столе домашнее вино, и теперь прямо таки светился от счастья.

В конце концов, почувствовав, что скоро лопну, я с сожалением откинулась на спинку стула, принявшись рассматривать подаренную старостой карту. Следовало признать, Саший оказался отличным топографом. Талант не пропьешь… и не переспоришь. Я с трудом оторвалась от интересного поворота скандала. Боруся перешла к наступлению, требуя компенсации за «самого ласкового и любимого мурлыку», цинично отравленного «издыхающим болезным куренком».

— Скажите, а кто-нибудь в курсе, где точно происходили нападения в последнее время?

— Ну…  — Староста задумался, почесав блестящий затылок. — Я тут отмечал кое-чего на одной из своих карт… вот глядите, черными крестами.

— Можно мне ее забрать на время?

— Для вас, госпожа расследователь, все что угодно! Через неделю вернете?

— Конечно. У меня еще вопрос, что вы знаете о мужчине и пареньке, что живут в доме у озера?

— Ну, мужчину Асеером зовут, наружность у него, конечно, не приведи господь, а так мужик хороший, ладный, не конфликтный. Только на солнце без плаща не выходит, ожогов боится. Бабы интересуются, да он пока бобылем живет. Паренька, вроде бы Тимом кличут… или Тимхом… про него ничего плохого не могу сказать, золотые руки. Все мастерит чего-то, изобретает. Вон мельницу нам так справил, что она теперь вдвое больше муки за день дает. Короче, если у вас что сломалось, смело к нему идите, все может! И денег не берет. Чем занимаются, не знаю, хозяйства не ведут, скотины не держат, в лесу все пропадают. Приехали к нам в начале лета. Живут у деда Богдоя. Ну что еще…

Староста замолчал, подозрительно прислушиваясь. Я тоже насторожилась. Уж больно тихо стало во дворе. Они что там поубивали друг друга?

Тут дверь распахнулась, и в дом, тяжело дыша, ввалился незнакомый рыжеволосый мужчина, из-за его спины выглядывали щекастые, пышущие здоровьем и любопытством лица Боруси и ее соседки.

— Беда. — Сразу выпалил он низким, охрипшим от бега голосом. — На дальнем ельнике оборотень всю семью вырезал.

Староста резко вскочил из-за стола, больно саданув меня локтем по лбу. Я не возражала, тупо наблюдая, как из опрокинувшейся бутылки на белоснежную скатерть выливается яркое неприятно красное вино. * * *

Дальний ельник, как ему и полагалось, располагался довольно далеко. Добрались туда только к полудню. Злосчастный дом принадлежал семье проповедника новой веры. Вера эта заключалась в отрешении от всего и мира и гнала своих приверженцев на поиски самых глухих и безлюдных мест, не особо заботясь о старой мудрой истине. Там где нет людей, очень скоро объявляются нелюди.

Они лежали прямо в доме. Сам проповедник, совсем еще юный паренек с простым веснушчатым лицом и по-детски удивленными голубыми глазами. Его молодая жена, хрупкая темноволосая девушка, судя по небольшому животику, так и не дождавшаяся ребенка. И еще старая женщина, свекровь. Кровь…

Казалось, весь дом погряз в крови. Жутковатое зрелище, а запах…

Характерный сладковатый душок, смерть, кроваь и стаи мух. Даже у видавшего виды и нюхнувшему жизни Сашия комок к горлу подкатил, заставив помянуть нехорошим словом кулинарные таланты жены.

Мужики вынесли тела, сложили их на телегу, и теперь усердно заливали впечатление от увиденного прихваченным с собой самогоном. Староста тоже было решил присоединиться, но, тут ему явился утренний образ Боруси со скалкой, подействовавший не хуже божественного откровения. Сонм мучеников Сашия откровенно не привлекал, поэтому ряды праведников на время пополнились новобранцем. Чиновница осталась в доме, и, от нечего делать, Саший решил пока за ней приглядеть. Девушка подметила целостность дверных петель и засова, закрытые ставни на окнах. Медленно прошлась по комнатам, суеверно обогнула пустую, так и не пригодившуюся колыбельку, заглянула в нетронутые тарелки с засохшей кашей, задумчиво провела пальцем по свечному огарку в центре стола, окинула Сашия задумчивым взглядом, и только потом вышла на свежий воздух. Осмотрела землю вокруг дома, досадливо тряхнула черными волосами. Да уж, слишком поздно спохватилась. Если там и были какие-то следы, мужики давно затоптали их своими ножищами. К тому же вчера вечером шел дождь.

Рыжеволосый купец Теуш, от самогона тоже отказался и, теперь со сдержанным интересом, наблюдал за передвижениями столичной чиновницы. Его жена приходилась троюродной сестрой Боруси. Староста сразу почувствовал родственную душу и достойного собеседника.

— Я же говорил ему, перебирайся к нам, в Ивы. Как-никак, мать старая, скоро дети пойдут. Что им в глуши делать то? — Посетовал он. — Так нет, уперся, как баран. Не силком же его тащить… эх…

— Вот-вот. — Охотно поддержал разговор Теуш. — Мы с братьями к ним в начале каждого месяца заезжали, продукты кое-какие привозили. И ведь каждый раз предупреждали — слишком уж далеко забрались, случись что, помощь не подоспеет! А он, мол, меня небо бережет. Сберегло вон…

— Надеюсь, в округе больше нет приверженцев новой веры? — Внезапно вмешалась чиновница. Вот же пронырливая девка, староста даже не заметил, как она подкралась. С испугу даже забыл, что хотел сказать.

— Нету. — Ответил менее впечатлительный купец, приседая, чтобы затянуть шнуровку на сапоге. — Раньше отшельник на болтах один жил, да в позапрошлом году от старости помер.

— Понятно…  — Она развернулась, на ходу разворачивая карту. Едва заметно провела над листом указательным пальцем. Староста с любопытством глянул ей через плечо и окончательно утвердился в правильности решения, завязать с выпивкой. По крайней мере, на сегодня. А то уже чертовщина всякая мерещиться. Ему почудилось, что с кончика девичьего пальца на карту спрыгнула маленькая красная искорка, а в следующий миг на бумаге появилось ярко алое пятно. * * *

Ярко алое солнце медленно опускалось за горизонт. У меня, опять, как назло, не было с собой ни красок и ни кистей, ни времени за всем этим бежать. Зато за спиной шумно топтался и вздыхал староста в компании бородатого кузнеца Клюпа и деда Шповника.

— Да как же это людей по-человечески и не похоронить? — В десятый раз спросил Саший.

— Завтра похороните. — В десятый раз повторила я. — Пусть пока в леднике полежат. Сначала дождемся вашего лекаря. Нужно, чтобы он осмотрел тела.

— Да на что там смотреть лекарю-то? И так видно, что они мертвые!

Одна картина заменяет тысячу слов, то же дает один хороший удар в морду. Я с трудом заставила себя оторваться от созерцания заката и посмотреть в мутные глаза старосты.

— Ну, нужно, значит нужно…  — Стушевался он, отступая за широкую спину кузнеца. — Скоро уж Лумий подойдет.

Поскорей бы. Поскорей бы поговорить с умным человеком. Есть вероятность, что он осматривал других жертв, и теперь сможет пролить свет на эту запутанную историю. По характеру и форме ранений хороший лекарь может рассказать многое и об убийстве о самом убийце. Главное задать правильные вопросы.

— Яви ми зрак лица своего, яко глас твой сладок и образ твой красен. Мед истачають устне твои, и послание твое аки рай с плодом! — Жизнерадостно произнесли у меня за спиной.

Обернувшись, я нос к носу столкнулась с тем самым тощим черноволосым типом, недостающим элементом веселой троицы, которая встретилась нам с кадушкой в самый первый день нашего пребывания в Серых Ивах.

— Живота прошу, был увлечен вельми, в оно же время твориху седалище в своем жилиште. Только молот подвогнул, гонец пришедши, весть благую возвезтивши.

— Что он сказал? — Сдавленно спросила я у старосты. В прошлый раз я списала необычную манеру речи на счет сильного злоупотребления спиртного, но теперь лекарь выглядел трезвым, как стеклышко. Может, у меня с головой не все в порядке?

— Говорит, раньше прийти не мог, занят был. Только табурет мастерить собрался, а тут Вежек примчался. Вы не обращайте внимания, он же иностранец, из ихнего заморского храма, язык наш лет десять учил, старался. Только потом уж выяснилось, что по старым книгам. Ничего, мы уж обвыклись.

— Пошто госпожа останки возжелаху? — Деловито вклинился лекарь. Я беспомощно посмотрела на старосту, и тот быстро перевел.

— Он спрашивает, зачем вам понадобились мертвецы?

— Скажи ему, что я хочу знать, когда они были убиты и каким образом.

— Да будет вам! Он и сам все понимает! — Громко расхохотался кузнец. Наверное, он легко находит общий язык с лошадьми. Веселый парень, ржет после каждой фразы.

— Понимает. — Кивнул Лумий, также как я, поморщившись от зычного кузнецкого хохота. — Добро. Очи мои узреть жаждут. Сколько человецех вкупе?

— Трое… и народившийся ребенок. — Кажется, у меня понемногу стало получаться расшифровывать его изречения. * * *

Лекарь вышел из ледника уже затемно, старательно вытирая руки полотенцем, и не давая мне открыть рта, сразу спросил.

— Паки были останки в жилиште алебо в кущах дерев?

— В жилиште… тьфу ты, то есть в доме.

— Жилище отверзте пребываху?

— Отвер… да, дверь была открыта, замок не сломан, я сама проверяла. И давайте уже ближе к делу!

— Въструбим, яко во златокованыя трубы, в разум ума своего и начнем бити в сребреныя арганы возвитие мудрости своеа!

Я бросила несчастный взгляд на мужиков, но те только пожали плечами, мол, сама разбирайся. Слава богам следующая тирада была уже более понятной.

— Раны можаху нож анебо плоския длинныя кохти также зубья наносивши три нощи вспять алибо четыре. Токмо аз не ведати, што сие за зверь бысть. И жилище отверзте пребываху…

Я с вновь проснувшимся интересом взглянула лекаря. Луний понял, что я уловила его мысль, и многозначительно кивнул. Волчьим когтям до ножей далеко. От клыков, как правило, остаются другие следы. Оборотень, что решил соригинальничать и воспользовался ножом? Маловероятно. Также как и предположение, что кто-то из домочадцев, услышав рычание чудовища или голос незнакомого человека, гостеприимно распахнул ему дверь. Значит, что они знали этого человека… или не значит. Это же другой мир, кто знает, какие здесь оборотни. Может, они все поголовно ходят с именными кинжалами и умеют подражать чужим голосам…