Дорога к неведомому

† † †

Прошло еще три дня, в течение которых я не обменялась с Эшем ни единым словом, занимаясь другими делами. Я никогда еще не читала так много, как в последние несколько дней. Книги Кэла я буквально проглатывала, и он не уставал по этому поводу постоянно надо мною подтрунивать. Меня это не беспокоило, пока я могла продолжать обсуждать с ним различных персонажей и сюжетные линии.

Когда я не читала, то в основном рисовала. Грейс продолжала заниматься со мною, и когда я нарисовала так много разных животных, растений и предметов, что у меня заболели пальцы, она наконец позволила мне взяться за человека. Сначала я рисовала просто кукол, только фигуры без лиц, волос и одежды. Таким образом Грейс обучала меня понимать пропорции человеческого тела.

Было отнюдь не легко нарисовать руки и ноги нужной длины и не сделать голову слишком большой или чересчур маленькой, но после нескольких попыток передо мной наконец появилась фигура, уже вполне напоминавшая человека. Вместо того чтобы дать мне передышку, Грейс попросила теперь нарисовать эту куклу с разных углов зрения, а затем также кукол обоих полов, что заняло еще целый день.

Сегодня наконец пришло время двигаться дальше, и я осмелилась замахнуться на лицо. Преподав мне урок о различных пропорциях человеческого лица и отличиях в его чертах у мужчин и женщин, Грейс разрешила приступить к работе.

Художница заглядывала мне через плечо и орлиным взором следила за каждым моим движением, но ее острый взгляд меня отнюдь не беспокоил, а скорее даже расслаблял. Я не возражала, когда она поправляла меня или предлагала внести изменения; напротив, я была очень признательна ей за помощь. При достаточной тренировке даже я, слабая рисовальщица, могла бы теперь попытаться создать на бумаге произведение искусства.

Сначала я нарисовала лицо из собственных фантазий, без каких-либо особых признаков. Оно вышло неплохо, хотя и не идеально. Я тренировалась до самого вечера, прежде чем отложить угольную палочку, потому что у меня заболело запястье. Грейс пообещала, что на следующий день она будет мне позировать, чтобы я смогла попрактиковаться в изображении определенного лица. Я поблагодарила ее, собрала угольные палочки и уже почти совсем заполненный черновыми набросками блокнот – и отнесла все рисовальные принадлежности в свою каюту, прежде чем вымыть руки и отправиться помогать Серафине готовить.

С тех пор, как я узнала о тайном романе поварихи с Кассианом, мы с ней сдружились, и она позволяла мне время от времени помогать ей накрывать на стол или мыть посуду. Сегодня, однако, Серафина пообещала мне, что я смогу помочь ей приготовить суп с мясом и овощами, который она запланировала подать на ужин.

Мне казалось, что на корабле я наконец учусь всему тому, чему меня никогда не учили как принцессу. Мне нравилось помогать вместо того, чтобы меня постоянно обслуживали, хотя я и понятия не имела, как надо готовить.

На камбузе мне пришлось пробраться через груду грязных мисок и немытых тарелок, которая, как бы часто я ни начищала посуду до блеска, казалось, никогда не становилась меньше. Но Серафине в этом хаосе было уютно, так что я пыталась следовать ее примеру.

Серафина поприветствовала меня улыбкой, а затем сунула мне нож для резки овощей. Вымыв лук-порей, грибы, морковь, зеленый лук, картофель, чеснок и петрушку (повариха выращивала всю зелень в цветочных горшках на подоконнике), она положила их передо мной на разделочную доску. Начав с морковки, я принялась ее измельчать. Годы практики в обращении с ножами окупились. Равномерно, быстро и точно я нарезала все овощи на кусочки одинакового размера – и наконец бросила их в кипящий в кастрюле бульон. Под железной печью потрескивал огонь, который я разожгла ранее.

Затем повариха велела мне нарезать говядину полосками, чтобы она могла ее обжарить, а затем тоже кинуть в кастрюлю. Наконец она посоветовала мне приправить бульон и дала мне соль, перец и некоторые странные специи, о которых я никогда ранее не слышала. Согласно надписям на горшочках, они назывались кориандр, майоран и мускатный орех. Я добавила в суп немного каждой пряности, и в конце Серафина попробовала его, чтобы убедиться, что я его не пересолила.

– Молодец! – похвалила она меня, удовлетворенно кивнув.

Я улыбнулась в ответ. Готовка была похожа на рисование. При достаточной практике и некотором терпении дело это оказывалось совсем несложным.

Затем мы отнесли кастрюлю с супом в кают-компанию, чтобы накормить одиннадцать голодных ртов.

Гордон похвалил нас с Серафиной за удачное блюдо и достал бутылку рома из-за маленького прилавка на задней стене кают-компании. Налив понемногу каждому из нас, он поднял свой стакан и предложил тост:

– В последние несколько дней ветер был сильным и попутным, и мы покрыли доброе расстояние. Сегодня мы пьем за наше дальнейшее путешествие и надежду открыть какую-нибудь неизвестную землю!

Бурно приветствуя такой тост, мы тоже подняли стаканы и выпили. Я скривилась, впервые за несколько дней попробовав алкоголь, к которому так еще и не привыкла. Скривилась и Морган, и я украдкой ей улыбнулась. Вчера вечером я присоединилась к ней в ее каюте, и за разговорами о том о сем мы неплохо поубавили ее тайные запасы дорогого вина.

После того как суп был съеден, а я насытилась до того, что боялась лопнуть, я помогла Серафине убрать посуду, а Морган тем временем принесла из своей каюты музыкальные инструменты. Как обычно, она села на пол между Уиллом и Кэлом и запела песню. Медленная, прекрасная мелодия, как всегда, тронула меня до глубины души.

Уилл сидел молча, ибо его барабан не подходил к нежной мелодии, зато Кэл с энтузиазмом подыгрывал Морган на варгане. Пальцы Морган ловко перебирали струны резной лютни и извлекали из нее самые прекрасные ноты на свете. Теперь я знала, почему она так бережно обращалась с этим инструментом. Это был подарок ее покойной матери.

Пока в помещении звучала медленная, немного грустная музыка, я думала о Морган и всех своих новообретенных друзьях, все еще не в состоянии поверить, что и сама теперь являюсь частью этой замечательной команды. Дружить со всеми этими столь разными людьми, оказавшимися волею судеб на одном корабле, было самой настоящей привилегией, которую я не заслуживала.

Последние ноты песни еще отчетливо разносились эхом по кают-компании, когда Морган опустила лютню. Я огляделась. Стояла мертвая тишина; все сидели как громом пораженные. Как будто Морган сыграла эту песню впервые.

– Это… это было прекрасно, – выдохнула Грейс.

Морган улыбнулась, но выглядела подавленной.

– Ах, это просто старая детская песенка! – отмахнулась она, но я почувствовала, что за этим крылось нечто большее.

Наконец выйдя из оцепенения, я громко хлопнула в ладоши. Остальные присоединились ко мне, и вскоре наши аплодисменты прокатились по помещению громче любой песни.

После этого Морган, Уилл и Кэл исполнили еще несколько народных песен или баллад, которым мог подпевать каждый. Хор наш, надо признать, звучал неплохо. Подпевали все, кроме Кэла, который был занят своим варганом, и Эша, который никогда не покидал своего поста в темном углу кают-компании.

Эш всегда находился всего в нескольких футах от Грейс – и, хотя и не подпевал, время от времени постукивал по спинке стула Грейс в такт музыке. Он не переставал защищать ее даже после того, как я заверила его, что ни мои друзья, ни я сама не представляем ни малейшей опасности для команды.

Я снова задумалась о том, что же связывало этих двоих. Они не могли быть братом и сестрой – ведь Эш рассказал мне, что все его сестры были убиты. Они не казались парой, но не являлись и обычными близкими друзьями – слишком уж сильным для простой дружбы казался мне защитный инстинкт Эша, направленный на художницу. Ладно, я спрошу об этом Грейс. Когда-нибудь.

Было уже за полночь, и я понемногу охрипла от пения. Ладони Уилла покраснели от постоянного барабанного боя, а Кэл ловил ртом воздух после продолжительной игры на варгане, поэтому Морган отнесла инструменты обратно к себе в каюту. Я последовала за ней вниз, чтобы и самой пойти спать. Я была настолько усталой и опьяневшей, что, даже не утруждая себя переодеванием, сразу рухнула на свою койку.

Глава 8