Записи о доброте и ненависти. Том 4

魂断城头日黄昏

Бай Чжэнь провел их через внутренний двор к башне. Пятиэтажное строение с позолоченными балками и резными колоннами выглядело величественно. Навстречу к ним вышли два евнуха и воскликнули:

– Позовите Чэнь Цзялуо!

Мужчина поправил одежду и последовал за евнухами, остальные остались ждать снаружи. Они поднялись по лестнице на верхний этаж и вошли в комнату; внутри сидел сияющий император. Чэнь Цзялуо опустился на колени и почтительно поклонился ему.

– Отлично, ты пришел. Присаживайся, – сказал Цяньлун с улыбкой на лице.

Император махнул рукой, и евнухи тут же покинули комнату.

– Присаживайся, нам нужно поговорить, – повторил император, только после этого Цзялуо присел.

– И как тебе мое творение?

– Где еще можно увидеть такую роскошь, как не в императорском дворце? – усмехнулся Чэнь Цзялуо.

– Я велел рабочим построить его быстро. В целом на строительство ушло два месяца. Будь у меня больше времени, здание выглядело бы намного величественнее. Но что вышло, то вышло.

– Бесспорно, – ответил Цзялуо, в голове прикидывая, сколько рабочих пострадало от истощения во время строительства.

– Ты только что вернулся из мусульманских районов. Посмотри в окно. Как считаешь, это похоже на пустыню?

Чэнь Цзялуо удивился открывшемуся виду. Справа располагался классический императорский китайский сад с пурпурными и красными цветами, извилистыми дорожками – воистину роскошный сад; слева пейзаж был другим: на протяжении примерно трети мили возвышались песчаные барханы. Присмотревшись, Глава увидел следы изменений: павильоны были снесены, водоемы засыпаны, а деревья и кусты выкорчеваны. Пейзажу, естественно, не хватало величия бескрайней пустыни, но в целом довольно близко к оригиналу.

– Вашему Величеству нравится вид пустыни?

– Да. И что ты думаешь насчет моего сада?

– В него вложено много труда.

Чэнь Цзялуо увидел дюжину палаток, к которым были привязаны верблюды. Цзялуо подумал о Касили и Хуо Цинтун. Тоска и боль охватили его сердце. «Что может быть прекрасного в этой сухой местности с желтым песком?» – задался вопросом он.

Цзялуо также заметил несколько сотен рабочих, сносящих здания. Видимо, император хотел создать пустыню гигантской величины. Чэнь Цзялуо недоумевал, зачем Цяньлуну понадобился на территории дворца уголок сухой безлюдной земли, неуместно выглядящий посреди пышного китайского сада; он смотрелся просто смехотворно. Цяньлун отошел от окна и указал на старинную лютню, лежавшую на маленьком столике.

– Почему бы тебе не сыграть мелодию? – сказал он.

Чэнь Цзялуо видел, что император не хотел обсуждать важные дела, а сам он не мог их поднимать, поэтому он сел и начал перебирать струны, исполнив песнь «Чаотяньцзы»[29]. Пока он играл, что-то привлекло его внимание, и, подняв глаза, Цзялуо увидел, как Касили, изображенная на нефритовой вазе, загадочно улыбается ему через всю комнату. Тут одна из струн порвалась.

– Что такое? Может, тебе страшно находиться во дворце? – удивился Цяньлун.

– Ваш покорный слуга опозорился перед самим сыном неба, – ответил Цзялуо, тем самым рассмешив императора.

Он опустил голову и заметил, что левая рука Цяньлуна была перевязана белой тканью, будто была ранена. Лицо императора покраснело, он поспешно убрал руку за спину.

– Ты принес то, что мне нужно? – резко сменил тему Цяньлун.

– Они у моих друзей.

Император поднял небольшой молоток и дважды стукнул им по столу, после чего вбежал молодой евнух.

– Скажи господам, сопровождающим мастера Чэня, подняться, – приказал он, и евнух вернулся через минуту с шестью воинами.

Лу Фэйцин ждал внизу, не зная, как идут дела у Чэнь Цзялуо, но через некоторое время он услышал слабые звуки мелодии, доносящиеся сверху, и почувствовал некоторое облегчение. Молодой евнух спустился вниз, чтобы позвать их, и все шестеро последовали за ним наверх. На лестничном проеме второго этажа позади группы следом начали подниматься двое мужчин, одетых как евнухи. Они обогнали членов Ордена и преградили им путь.

– Прочь с дороги! – сказал один из мужчин.

В мгновение ока они напали на Лу Фэйцина и Чжао Баньшаня, те с легкостью отразили атаки. Два евнуха отлетели назад, удивленно глядя на Лу и Чжао.

– Бай Чжэнь, неужели император снова ищет себе охрану? – спросил один из них.

– Это мастера боевых искусств, они не применяют банальных трюков, – ответил Бай Чжэнь, посмеиваясь.

Евнухи усмехнулись и пошли наверх. Они неплохо сражались, но относились к низшим слугам и грубо общались с Бай Чжэнем. Вскоре они все вместе поднялись на пятый этаж, где их встретил один из слуг императора.

– Сопровождающие мастера Чэня прибыли! – доложил Бай.

– Подождите немного, – сказал молодой евнух.

Вскоре из комнаты вышли два евнуха, владевшие боевыми искусствами. Окинув членов Ордена заинтересованными взглядами, они прошли мимо.

– Проходите.

Вшестером они вошли внутрь и увидели Цяньлуна, сидящего в центре комнаты, и Чэнь Цзялуо – сбоку. Цзялуо встал, окинул их взглядом, и им ничего не оставалось, как встать на колени и преклонить голову перед императором. «Ах ты мерзкий император! В тот день в Ханчжоу мы напугали тебя до смерти, а сейчас ты смотришь на нас с высока! Если бы не Юный Глава, я бы убил тебя на месте!» – думал Ву Чэнь, склоняясь перед Цяньлуном.

Чэнь Цзялуо взял деревянную шкатулку и поставил ее перед императором на стол.

– Вот!

– Хорошо. Это все. Когда я осмотрю их, пошлю за тобой, – ответил император. Чэнь Цзялуо снова поклонился. – И возьми с собой лютню.

Цзялуо передал ее Вэй Чуньхуа и сказал:

– Поскольку Ваше Высочество уже покорил мусульманские районы, ваш слуга просит проявить милосердие и приказать, чтобы там не было беспорядочных убийств.

Император не ответил, а просто отмахнулся от него. Бай Чжэнь повел их к дворцовым воротам, где ждали Вэнь Тайлай и остальные. Бай Чжэнь, казалось, презирал этих двух евнухов, он насмешливо произнес:

– Я бы хотел познакомить вас с двумя хозяевами дворца: Чи Сюань и Ву Минфу.

– Приятно познакомиться! – ответил Цзялуо с улыбкой.

– Это господин Чэнь, император к нему благосклонен.

Чи Сюань рассмеялся и сказал:

– Боюсь, такому красивому юноше еще рано становиться ученым мужем!

Чэнь Цзялуо рассердился, услышав это, но решил промолчать.

Чи и Ву были сыновьями Юнчжэна, они с ранних лет жили во дворце и изучали боевые искусства под руководством бывших чиновников и друзей отца.

Когда Цзялуо ушел, Цяньлун отпустил евнухов и открыл шкатулку. Он прочитал записку императора Юнчжэна и письмо, написанное его родной матерью, в котором было сказано, что у него красное родимое пятно на левой ягодице. Он вздохнул. Больше не могло быть никаких сомнений в его истинном происхождении. Он приказал евнуху принести ему мангал и бросил бумаги в огонь. По мере того как пламя разгоралось, он начал чувствовать себя спокойнее и, поддавшись порыву, бросил в огонь и маленькую деревянную шкатулку, наполнив комнату жаром и дымом. На мгновение он уставился на нефритовую вазу на столе, затем сказал евнуху:

– Приведи ее.

Евнух исчез и вернулся спустя несколько минут. Он поклонился и доложил:

– Ваша рабыня заслуживает смерти. Госпожа отказывается идти.

Цяньлун коротко рассмеялся и снова взглянул на вазу. Затем он встал и спустился вниз. Евнухи последовали за ним, неся хрупкий нефрит в руках. Этажом ниже служанка отодвинула занавеску, и Цяньлун вошел в комнату, полную живых цветов. Две другие служанки взяли вазу у евнухов и аккуратно поставили ее на стол. Девушка в белом платье сидела лицом к стене. Император взмахнул рукой, и служанки, повинуясь, покинули комнату. Он только открыл рот, чтобы заговорить, как занавески открылись и в комнату вошли два телохранителя, которые спокойно встали у входа.

– Что вы здесь делаете? Убирайтесь! – сердито сказал он.

– Повинуясь воле императрицы, мы, ваши покорные слуги, должны вас охранять, – сказал один из них.

– Я в порядке, к чему мне защита?

Чи Сюань ответил:

– Матушка знает, что… характер у этой девушки… достаточно непреклонный и непредсказуемый, она опасается, что драгоценный император, Ваше Высочество, снова пострадает.

Цяньлун посмотрел на свою раненую левую руку и крикнул:

– В этом нет необходимости! Убирайтесь!

Чи и Ву просто поклонились, но не покинули комнату. Цяньлун понял, что они действуют по приказу вдовствующей императрицы и не осмелятся ослушаться. Цяньлун больше не обращал на них внимания, подошел к девушке в белом и сказал на мусульманском языке:

– Повернись ко мне, я должен кое-что сказать.

Девушка проигнорировала его, крепко сжимая рукоять кинжала в правой руке. Цяньлун вздохнул со словами:

– Посмотри на стол, что там.

Девушка намеревалась не обращать на него никакого внимания, но в конце концов ей стало любопытно, и через некоторое время она, наклонив голову в сторону, бросила косой взгляд на стол. Она увидела нефритовую вазу цвета овечьего жира. Цяньлун и дворцовые евнухи увидели ослепительное сияние ее кожи. Оказалось, что этой девушкой была Благоухающая принцесса. После поражения армии Му Жуо Луна Касили была схвачена в плен подчиненными Чжао Вэя. Генерал Чжао Вэй помнил слова Чжан Чжаочжуна и знал, что император желает эту девушку, поэтому он отправил спецотряд цинских солдат, чтобы доставить ее в Запретный город. В тот день, когда Цяньлун увидел портрет принцессы на нефритовой вазе, он был очарован. Когда Ло Бин украла вазу, Цяньлун пришел в ярость и убил двух стражей, охранявших ее. Однако тоска по красавице на вазе становилась только сильнее, поэтому он поручил Чжан Чжаочжуну доставить принцессу в Пекин. С тех пор Цяньлун считал дни, представляя ее себе в мельчайших подробностях. Наконец девушку доставили, но оказалось, что она не знала китайского. Он был искренен в своих чувствах, поэтому даже нанял учителя, чтобы выучить язык народа Хуэй. Цяньлун был умен от природы, но, помимо этого, он усердно учился и через несколько месяцев уже достаточно хорошо владел языком. Однажды он даже сочинил стихотворение:

«По бездорожным просторам, сквозь тысячи ли,Верховные скакуны несутся, словно стрелы быль.Там, вдалеке, на западе, где блики огней,Радостный праздник идет в светлой молодости теней.Спросив пастуха, как он поживает,Лучше узнать у переводчика, лишь он его понимает».

Под стихотворением он сделал пометку: «Я овладею диалектом Хуэй, и мне больше не понадобится переводчик».

Достигнув цели, он был очень собой доволен. Однако узы любви уже крепко связали Касили с Чэнь Цзялуо. Кроме того, Цяньлун стал ее заклятым врагом, убив ее отца, поэтому она не могла принять его ухаживания. Несколько раз она ощущала отчаяние и думала о самоубийстве, но каждый раз вспоминала, как Цзялуо обещал отвести ее на вершину Великой Китайской стены.

С тех пор как они познакомились, когда она увидела, как он собирает снежный лотос, изгоняет цинских солдат, спасает маленького олененка, спасается от стаи волков, отправляется во вражеский лагерь, взбирается на пик Белого нефрита, девушка не думала ни о чем другом. Он совершал бесчисленное множество и других смелых поступков в опасных ситуациях. Она полностью доверяла его словам, и если он сказал, что отведет ее на Великую Китайскую стену, то обязательно сделает это. Поэтому, несмотря на мягкие уговоры и угрозы Цяньлуна, Касили всегда была полна уверенности и непоколебимо сопротивлялась, думая: «Как будто я снова оказалась в окружении стаи волков. Этот кровожадный волк хочет меня сожрать, но мой любимый обязательно придет и спасет меня». Цяньлун видел, что она с каждым днем все больше увядает, и боялся, что девушка может умереть от душевной тоски, поэтому не осмеливался слишком сильно давить на нее. Он созвал лучших мастеров столицы и приказал построить для нее башню Баоюэ. После завершения строительства он был снова горд собой и сочинил стих о башне – «Дворик в башне Баоюэ, напоминающий Лунный дворец[30]»:

«Островки листьев, клумбы цветов,Лепестки, умытые утренней росой,Напоминают Нефритовый пруд с его бирюзой –Тот, что в Лунном дворце».