Записи о доброте и ненависти. Том 4

В нем он также восхвалял и превозносил принцессу, сравнивая ее с Чанъэ[31], однако Касили даже бровью не повела. Ей были безразличны все драгоценные сокровища, которые украшали башню, за исключением фресок, покрывающих стены, написанные Джузеппе Кастильоне[32], изобразившего пейзажи ее родной местности. Она смотрела на них остекленевшими глазами, погружаясь в воспоминания о счастливых моментах, проведенных вместе с Чэнь Цзялуо.

Цяньлун иногда тайно наблюдал за ней, видя, как она задумчиво смотрит на фрески и скучает. Тень легкой улыбки появлялась на ее губах, и он не мог быть не тронут этим. Однажды он не смог сдержать себя и протянул руку, чтобы коснуться ее руки. Внезапно мелькнула холодная молния, и кинжал направился прямо к нему. К счастью, принцесса не имела боевых навыков, а Цяньлун был достаточно ловким, чтобы быстро уклониться, однако она все же успела задеть его. Он испугался до смерти, лицо побледнело, а по телу выступил холодный пот. С тех пор он больше не осмеливался быть хоть немного невежественным по отношению к ней. Когда вдовствующая императрица узнала об этом, она приказала старшим дворцовым евнухам отобрать у нее кинжал. Благоухающая принцесса держала клинок у себя перед грудью и угрожала покончить с собой всякий раз, когда кто-то приближался к ней. Цяньлун вынужден был приказать всем отступить и не беспокоить ее. Касили к тому же боялась, что ей могут подсыпать яд в еду или питье, поэтому она не прикасалась ни к чему, кроме свежих фруктов и овощей, которые собирала в саду. Рядом с Залом героев[33] Цяньлун построил для нее чан для купания в мусульманском стиле, чтобы она могла мыться, но девушка отказалась и от этого. Она обладала удивительной особенностью: хотя она не мылась в течение многих дней, аромат ее тела становился только приятнее. Касили, ранее не знавшая жизни, всегда была наивной и жизнерадостной. Сейчас же из-за тягот ей пришлось в одиночку противостоять напастям злых людей во дворце, и за несколько десятков дней она стала проницательной и сильной девушкой, способной видеть коварство людей.

В тот момент, когда она вдруг увидела нефритовую вазу, ее сердце сжалось от страха. Она боялась, что Цяньлун снова применит уловку, поэтому отвернулась обратно к стене, крепко сжимая рукоять кинжала. Император вздохнул и сказал:

– Когда-то я увидел твое изображение на этом нефритовом сосуде и подумал, что на свете нет такой красивой женщины. Но когда я вдруг увидел тебя воочию, понял, что ты намного прекраснее, ни один художник в этом мире не сможет передать даже часть твоей красоты.

Благоухающая принцесса проигнорировала его слова. Цяньлун продолжил:

– Целыми днями напролет ты горюешь, от такого уныния ты непременно заболеешь, пожалуйста, перестань. Ты скучаешь по родной земле? Подойди и взгляни в окно.

Он приказал евнуху взять молоток и вынуть гвозди, которыми были заколочены окна этого этажа. Цяньлун опасался, что она, будучи в постоянной печали и тревоге, попытается спрыгнуть вниз и покончить с собой, поэтому все окна на этаже были намертво заколочены гвоздями. Император и два евнуха стояли у окна, принцесса демонстративно фыркнула и поджала губы. Цяньлун понял намек и отошел к восточной стене, взмахом руки приказав Чи и Ву разойтись. Тогда Касили медленно приблизилась к окну и увидела бескрайний песчаный пейзаж, уставленный палатками, а вдали виднелась исламская мечеть. Сердце ее сжалось от печали, две слезы медленно скатились по щекам, когда она вспомнила, что ее отец, брат и множество людей из ее племени были трагически убиты солдатами, которых послал Цяньлун. Чувство обиды вспыхнуло в ее душе и захватило полностью, и тогда, повернувшись, она схватила нефритовую вазу и бросила ее прямо в голову Цяньлуна. Ву Минфу стрелой бросился вперед и вытянул левую руку, чтобы поймать ее, но, к его удивлению, поверхность нефритовой вазы была чрезвычайно гладкой: ваза выскользнула из его рук и упала на землю, разлетевшись на осколки. Редчайшее в своем роде сокровище было уничтожено. Ву Минфу боялся, что она снова попытается причинить вред императору, и попытался схватить ее, но Благоухающая принцесса внезапно приставила кинжал к своему горлу. Цяньлун резко закричал:

– Стой!

Ву Минфу остановился и убрал руку, а Касили быстро отступила на несколько шагов назад. Вдруг раздался звон, и что-то выпало из ее одежд. Чтобы убедиться, что это не скрытое оружие, Ву Минфу быстро наклонился и обнаружил, что это был кусок нефрита. Он повернулся и передал его императору. Взяв камень в руки, Цяньлун невольно изменился в лице: это был именно тот «теплый» нефритовый камень, который он подарил Чэнь Цзялуо на морской плотине в Хайнине; на нефрите золотом было выведено:

«Настоящая любовь – та, что прошла все тяжелые испытания, посланные богами».

Когда он дарил Чэнь Цзялуо этот камень, сказал ему, чтобы тот в будущем подарил его своей возлюбленной в знак вечной любви. В его голове крутился вопрос: «Неужели между ними двумя есть связь?» Он взволнованно спросил:

– Ты знаешь его?

Сделав паузу, он продолжил:

– Откуда у тебя этот камень?

Благоухающая принцесса протянула левую руку со словами:

– Верни мне это.

– Скажи мне, кто тебе его дал, и я сразу верну его.

– Его подарил мне мой муж.

Этот ответ был еще более неожиданным, он тревожно спросил:

– Ты уже замужем?

Касили гордо ответила:

– Фактически еще нет, но мое сердце уже давно принадлежит ему. Он самый милосердный и храбрый человек в мире. Ты схватил меня, но мой избранник обязательно спасет меня. Ты хоть и император, но он тебя не боится, и я тоже не боюсь!

Чем дольше Цяньлун слушал ее, тем неприятнее ему становилось. Затаив ненависть, он сказал:

– Я знаю, о ком ты говоришь! Чэнь Цзялуо – Юный Глава ордена Красного цветка. Но он всего лишь главарь бандитской шайки, что в нем такого особенного?

Когда девушка услышала упоминание имени Цзялуо, она радостно оживилась и засияла:

– Неужели? Так ты тоже знаешь его? Тогда лучше отпусти меня!

Цяньлун поднял голову и, увидев свое отражение в большом зеркале на туалетном столике напротив, вдруг вспомнил о Чэнь Цзялуо, его изящных тонких чертах лица, разносторонних талантах, в том числе и в боевых искусствах. Тогда он понял, что не может сравниться с ним. Он не мог сдержать свою ревность и ненависть, с яростью император бросил камень в зеркало, разбив собственное отражение на мелкие осколки. Благоухающая принцесса бросилась поднимать драгоценный нефрит, который остался цел. Она протерла его, с большой любовью и нежностью поглаживая камень подолом одежды. Цяньлун разгневался еще больше и, топнув ногой, спустился вниз.

Он вернулся в свою уединенную комнату, где обычно читал книги и сочинял стихи. На письменном столе он увидел незаконченное стихотворение о башне Баоюэ и две строки:

«Название башня получила от Чанъэ,той Лунной феи, о которой сын неба[34] грезил во сне».

Ритм и рифма были еще несовершенными, недоставало некоторой изящности. Он хотел немного подкорректировать строки, и, кто знает, может, если бы сыну неба свыше пожаловали великую удачу и все боги и духи благословили бы его, под его пером могло бы возникнуть несколько прекрасных строк. Однако в тот момент, вспыхнув от гнева, он изорвал лист в клочья, после чего просидел долгое время, переполненный эмоциями. Когда его злость утихла, ему стало стыдно, и тогда он сказал сам себе:

– Я, Великий Император, обладаю властью во всем мире, а эта варварка так упряма и отказывается мне подчиняться. Все из-за этого Чэнь Цзялуо… С самого начала он создает проблемы. А еще уговаривал меня изгнать маньчжуров и восстановить правление ханьского народа! С одной стороны, хорошая идея, но если это дело окажется непосильным и все пойдет не по плану, это приведет не только к провалу и позору, но и может оборвать мою жизнь. Я обдумываю этот вопрос последние несколько месяцев и до сих пор не смог принять решение. Что же мне делать?

Из глубины его души поднялась еще одна мысль, опередившая множество других: «Теперь я буду делать все что захочу, свободно и независимо. Даже если это важное дело увенчается успехом, я бы все равно оказался под влиянием этого человека. Разве я могу себе позволить стать его марионеткой? Зачем отказываться от реальной выгоды ради пустой славы?»

Затем он подумал: «Эта мусульманка целиком и полностью предана ему. Что ж, мы убьем двух зайцев одновременно».

Он принял решение и приказал евнуху вызвать Бай Чжэня. Через некоторое время тот вошел, и Цяньлун начал:

– На каждый этаж башни Баоюэ поставьте по четыре охранника высшего ранга, снаружи еще двадцать. Не оставляйте ни малейшего свободного места.

Бай Чжэнь кивнул, Цяньлун продолжил:

– И пригласи Чэнь Цзялуо. Передай ему, что мне нужно обсудить с ним важное дело. Скажите, чтоб пришел один, без своей свиты.

Бай Чжэнь принял указания, сначала он распределил охрану, а затем отправился за Цзялуо.

Когда Юный Глава снова получил приглашение на разговор, он решил обсудить это с остальными. Лу Фэйцин, Вэнь Тайлай и другие были очень обеспокоены и обсуждали, почему ему запретили брать с собой людей. Они опасались, что это может быть частью коварного плана.

– Я уже предоставил императору все доказательства, привезенные из мусульманских районов и храма Шаолинь. Тот факт, что он только недавно виделся со мной и тут же призвал меня снова, должен означать, что он желает обсудить тот самый вопрос, – сказал Цзялуо. – Это великое для нашей родины дело восстановления династии Хань. Я должен пойти, даже если мне придется взобраться на гору из мечей и кинуться в море пламени.

Затем он обратился к Ву Чэню:

– Даосский мастер, если я не вернусь, пожалуйста, возьми на себя командование орденом Красного цветка и отомсти за меня.

– Юный Глава, не волнуйтесь.

– На этот раз не нужно ждать меня за пределами дворца. Если у него злые намерения и он захочет причинить мне вред, вы все равно не успеете мне помочь, это лишь повлечет за собой ненужные жертвы.

Воины понимали ситуацию, и им оставалось лишь согласиться.

Чэнь Цзялуо и Бай Чжэнь вошли в Запретный дворец. Была уже первая половина ночи, и двое старших дворцовых евнухов несли фонари, указывая дорогу. Луна светила над верхушками деревьев, создавая на земле теневые картины цветов. Чэнь Цзялуо снова последовал за евнухами в башню Баоюэ, на этот раз на четвертый этаж. Как только евнух доложил о прибытии Чэнь Цзялуо, Цяньлун немедленно приказал его впустить. Это была небольшая комната в боковой части здания, император сидел на диване, задумчиво глядя вдаль. Чэнь Цзялуо поклонился, Цяньлун приказал ему сесть и некоторое время молчал. Цзялуо заметил на противоположной стене свиток «Весеннее утро в ханьском дворце», написанный Цю Ином[35]. На нем был изображен императорский двор, персонажи выглядели очень реалистично. Рядом с ним висело двустишие, написанное самим Цяньлуном:

«Хотя король мудрецов стремится к совершенству и вдохновляет,Каждый день и каждый месяц лишь пред небом он голову преклоняет».