Удав и гадюка

Глава 2. Наследие одиночества

Тем временем в Офурте зима еще противилась теплым ветрам и яркому солнцу, а старик Аард, по мнению жителей, все никак не мог до конца разбудить горы от спячки. Йева фон де Тастемара лениво приоткрыла один глаз, уставившись в узкое замковое окно, что слепило поутру лучом света, попадающим аккурат на изголовье кровати.

В окно почти ничего не было видно – лишь полосу леса и плешивые вершины гор с остатками снега. Прохладный ветер бросался на бойницу, гудел и тряс донжон до самого основания. Где-то поодаль от замка, в перерывах между бесноватыми завываниями, слышались рокот ручья и весенний щебет птиц.

Уже очень долго Йева не чувствовала холод по-настоящему, но всегда внутри нее что-то морозило. И вот сейчас, закутавшись в меховое одеяло, она перевела взгляд на скудную мебель, делавшую мрачную комнату, пожалуй, еще мрачнее. Отсыревший от влаги сундук, отдающие плесенью волчьи шкуры, которые укрывали пол и каменные стены, и старая огромная кровать с войском клопов – от всего этого Йева вздрогнула и тяжело вздохнула. Она так и не смогла привыкнуть к офуртской промозглости.

На ногу ей опустилась украшенная перстнем с агатом мужская рука и погладила ее, а затем нахально скользнула промеж бедер.

– Горрон, неужели вам мало?

– Это тебе мало, дорогуша. Уж не знаю, как вытащить тебя из ледяного кокона. Может быть, тебе нужен второй мужчина?

– Как вы можете такое говорить, – ответила Йева и отвернулась от хитрого взгляда.

– А почему нет? В Габбросе многие важные дамы любили, когда их навещали более двух партнеров одновременно.

Графиня в ответ лишь фыркнула и попыталась спрятаться от настырного любовника под теплое одеяло, намотав покрывало на себя. Но Горрон, не терпя возражений, схватил ее за талию и подтянул к себе. Блеснули клыки, и с потемневшим взором он прокусил белоснежную шею графини Офурта, на что та чуть томно вздохнула.

– Значит, идея понравилась! Так и знал! – лукавые глаза блеснули.

– Нет-нет, Горрон. Немедленно прекращайте читать мои мысли!

Йева выскользнула из объятий и, потирая окровавленную шею, на которой пестрели следы от старых укусов, спустилась с кровати. Она промокнула стекающую кровь платком, взглянула на нахально играющего бровями герцога и с печальным вздохом принялась одеваться.

– Бестия порвала очередную стаю, но та ненадолго увела ее от Дорвурда, – произнесла она и снова прикрыла глаза, окунаясь в видения вурдалаков.

– И зачем ты позволила бестии сделать это?

– Я надеялась, что вурдалаки смогут с ней справиться.

– Йева, Йева… Такой ценный ресурс, как вурдалаки, растрачивать на то, чтобы просто отвлечь зверюгу? Ты могла взять одного-двух и заставить их гонять демона по лесам, завлекая его в чащу, но не допуская смертей.

– Я же сказала, что думала – стая справится. Но бестия перебила шестнадцать вурдалаков… – С пустым взглядом, обращенным к стене, графиня Офуртская подтянула на икрах собравшиеся в гармошку чулки. – Я знаю, это была напрасная жертва, но что мне еще предпринять, Горрон? Что делать? Бестия знает, где стоит город, полный людей… И если в начале зимы ее еще удавалось отвлечь парой-тройкой вурдалаков, то теперь, по весне, она голодна… озлоблена. Ах, впрочем, это неважно! – Йева закончила речь уже с неприкрытым раздражением.

Герцог вскинул в негодовании бровь. Ленивым движением он перекатился по простыне, заляпанной кровью, и сел на край широкой деревянной постели – бывшего ложа Райгара Хейм Вайра. Он дождался, когда Йева наденет любимое шерстяное платье и приколет к груди серебряную брошь с вороном, потом взглянул выжидающе и стрельнул глазами в сторону стула, где лежали его вещи. Со вздохом Йева взяла халат и надела его на любовника. Она уже привыкла к прихотям Горрона, который поначалу казался куда более интеллигентным, чем был в действительности.

В бордовом халате с символами золотого дуба, расшитого нитями, он потянулся и взмахнул руками, разминаясь.

– Интересно, будь на моем месте Юлиан, как бы ты вела себя с ним, а?

– Он бы даже не взглянул на меня… – покачала головой Йева. – После всего, что произошло.

– Вопрос был о тебе, а не о Юлиане, – рассмеялся Горрон, а затем задумался. – А ведь тридцать лет прошло, надо же. Ему уже более полусотни зим.

– Да… Наверняка он сильно изменился.

Йева подошла к узкому окну и, с трудом втиснув локти на каменный подоконник, посмотрела на снующий внизу город и горы вдали. В лицо ей бросался рычащий ветер, и, прищурившись от его порывов, женщина тут же отошла в глубь комнаты с той мыслью, что надо бы завесить чертово окно шерстяными гобеленами. А с другой стороны, тогда ее комната лишится единственного животворного пучка света, погрязнув во мраке.

– Думаю, Мариэльд окончила его шлифовку, если можно так выразиться… Хм… хм… Как же быстро пролетают годы… Три десятилетия! Да, я скоро покину тебя, Йева. Подошел к концу обещанный мной Филиппу срок.

– Вы поедете в Ноэль?

– Да! – герцог потер ладони. – А потом через Йефасу, после суда Ярвена Хиамского, попаду в Брасо-Дэнто и зимой вернусь сюда!

Йева невольно вздрогнула. Ей было тоскливо и одиноко здесь, в мрачном Офуртском замке. Без отца, без брата. И лишь деятельный Горрон своей энергичностью заставлял ее шевелиться. Как бы она сама хотела поехать в Ноэль, увидеться с Уильямом, который сменил имя на Юлиан, а затем навестить отца! Нечастая деловая переписка с графом Тастемара лишь нагоняла уныние. Тот не привык к теплому общению через письма, а потому от посланий из Брасо-Дэнто всегда сквозило могильным холодом и официальностью:

Перед праздником Аарда мы опрокинули войско графа Ларгоона у границ Стоохса. Восемью эскадронами был проведен обходной маневр в тыл противника. Потери составили порядка двух сотен коней с нашей стороны и двух тысяч пеших со стороны Стоохса. Летом, 56-го дня Самама, противник повторил попытку атаки на Амм, но снова потерпел поражение из-за череды тактических ошибок. До следующей весны война остановлена. Урожай за текущий год превысил показатели за прошлые сезоны в 1,3 раза. Под Феррантом были разработаны новые рудники…

Все это напоминало скорее отчеты военачальника и управителя, нежели ласковые письма отца.

– Что же мне делать с бестией в ваше отсутствие?

– Ну… Кто ж знал, что этот демон, разбуженный нашим Юлианом, залечивает любые раны. Води его пока по лесам, отвлекай внимание и не пускай к Дорвурду и тракту. Но не позволяй вурдалакам умирать! За время твоего правления эти бедняги стали близки к исчезновению, как никогда…

С явно различимым сарказмом в голосе Горрон снова плюхнулся на постель и почесал живот, запустив руку под полу халата.

– Так, передай Роллану, чтобы подготовил коней. Со мной поедут Баннил и Демиар. Больше никого не нужно. И чтоб лучшие платья положили! Ноэль – это вам не Офурт, там нужно одеваться красиво!

Йева сложила на груди руки, оперлась о пахнущую плесенью шкуру и с осуждением посмотрела на герцога. Она молчала и старалась воззвать к совести Горрона укоряющим взглядом. Но тот, будучи вампиром абсолютно бессовестным, лишь широко улыбнулся.

– И я очень надеюсь, что меня и моих слуг по дороге не загрызут вурдалаки, – с хохотом добавил он.

От этих слов графиня поджала губы и покинула спальню, в которой уже долгие десятилетия жил и бывший герцог, считая ее скорее своей. Порой Йеве даже казалось, что не она правит Офуртом, а Горрон. Вокруг него, любвеобильного, постоянно вились толпы глупо хихикающих служанок, раздражавших кокетливыми ужимками. Не раз и не два графиня обнаруживала на своей половине кровати чужие женские волосы, на что Горрон лишь ласково улыбался и разводил руками: мол, что с меня взять? Графиня уже было приловчилась втихую отсылать любовниц назад в город, но на смену старым, к радости герцога и с его подачи, приходили новые. Да что там женщины… Даже костюмов у него было намного больше, чем у графини!

Спустившись по витой узкой лестнице, Йева раздала указания, кутаясь в пышную шаль. Донжон Офурта казался совсем крохотным по сравнению с Брасо-Дэнто: всего в два этажа, из плохонького камня, да еще и без каминов в большей части помещений. Он был сырым, вечно подтекал, его постоянно прохватывало злыми ветрами. И даже вампиры, населявшие замок, казались мрачными и холодными.

Здесь не было ни южных расписных ковров, ни теплого дерева, ни больших окон на верхних этажах замка – лишь узенькие бойницы. Йева часто вспоминала, с какой любовью Филипп садился в свое кресло, деловито протирал платком стол и принимался за работу. В ее памяти всплывали его ласковые отцовские объятия и поцелуи в лоб или нос, от которых она почему-то морщилась, хотя сейчас отдала бы что угодно, лишь бы просто обнять его.

Но Филиппу фон де Тастемара было не до посещений дочери в последние десять лет. У него возникли серьезные проблемы с южными и северными соседями одновременно.

В 2138 году по общему летоисчислению южный сосед, Большой Глеоф, захватил небольшое королевство рядом с ним – Великую Флоасию, некогда графство Глеофа. Ее короля, Эдварда Жестокого, в назидание подвесили на стене крепости. С того дня глеофский король Авгусс самопровозгласил себя императором, а свое королевство – империей. Такое заявление заставило разом вздрогнуть всех северян. Филипп понял, что следующим, возможно, настанет его черед. И пусть на него пока не нападали, но все же пограничные города планомерно укреплялись, предчувствуя скорую войну. Сам граф начал стремительно наращивать войско. В замке он теперь бывал только холодными зимами, а остальное время проводил в полях и объезжал границы.

Двумя годами позже, в 2140 году, произошло то, что должно было произойти. Йева часто возвращалась воспоминаниями в тот промозглый вечер, когда погода смогла сплести в одно целое моросящий дождь и сырой, колышущийся вокруг замка туман. Тогда Горрон де Донталь сидел перед большим камином в нижнем зале и с искрящимися от смеха глазами рассказывал какой-то особо пошлый анекдот, заставляя содрогаться от хохота весь донжон. После короткого стука в разбухшую от сырости дверь слуга сообщил, что от графа Филиппа прибыло срочное известие.

– Ну-ка, ну-ка! – сказал Горрон. – Что же произошло в Брасо-Дэнто, отчего мой молодой друг решил отправить гонца? Неужто повышенный приплод на кобыльих конюшнях? Или сухие цифры по яровым с успехом в долю процента? Или хвастается очередной водяной мельницей на реке Брасо?

С масленым взглядом Горрон подскочил из кресла, разорвал взмокшую от дождя бумагу и, победоносно помахав аккуратно сложенным письмом, принялся читать его в свете камина. Со смешками над родственником, впрочем беззлобными, он пробежал взглядом по тексту, произнес вступительное приветствие от Филиппа фон де Тастемара, как обычно замогильно официальное. И вдруг резко умолк… С его вечно сияющего лица сползла непроходящая улыбка, взгляд омрачился, а живые голубые глаза потухли – за один миг Горрон резко постарел. Йева в страхе поднялась с кресла, решив, что у герцога прихватило сердце, так быстро отлила кровь от его лица. Но Донталь, качнувшись от слабости, вцепился мертвой хваткой в подлокотник, удержался и стал читать дальше, в состоянии ужаса шепча отдельные слова. Основная часть письма начиналась двумя словами: «Крелиос пал». Об этом Филиппа известил посол Стоохса Ханри Обуртальский, который все-таки смог вовремя переметнуться на сторону Артрона Буйного. Граф Даббли фон де Ларгоон, сын известного военачальника Роршара фон де Ларгоона, захватил Габброс. Свихнувшегося Элуара Третьего триумфально протащили на привязанной к лошади Даббли веревке до самой стены, отчего король скончался.