Удав и гадюка

* * *

С первыми лучами солнца, скользнувшими сквозь небольшое и обращенное к востоку окошко, засов откинулся, и дверь отворил надсмотрщик, теперь уже в темных шароварах и рубахе с черными лентами, облегающими горло. Накидка темно-серого цвета, крепленная к одному плечу, удерживалась бронзовой круглой фибулой.

– За работу, бездельники! – проворчал Туй. – А то живо в Зунгрун или на мясной рынок отправитесь!

Рабы вышли наружу.

Некоторые безо всяких вопросов направились к метлам, другие нырнули под сень раскинувшихся цитрусовых деревьев, и Юлиан услышал ковыряния в земле. Еще двое, помявшись, были посланы драить ступени с лицевой стороны дома.

– А ты, – задрал голову и вперился в высокого северянина Туй, – бери метлу. Расчисти дорожки. С левой стороны сада. Вот там. Увижу хоть крошку земли на плите – три удара плетью!

С хмурым вздохом Юлиан принялся за работу, поглядывая на другую сторону двора, где был отстроен еще один барак, чуть ближе к дому. Оттуда вышли с десяток рабов, облаченных в одежды подороже.

«Домовые рабы», – подумал Юлиан, наблюдая, как те скрылись в имении.

Закончил он довольно быстро, после чего прошелся взад-вперед и проверил свою работу. Тогда его заставили мести в новом месте. Работа была отупляюще однообразной, благодаря чему оставалось время как следует поразмыслить.

Ближе к вечеру Юлиана поставили вырывать сорняки между цветущих бело-розовых кустов ладанника. Закатав штанины шароваров, он опустился коленями на землю, где провозился до ночи, перебираясь на корточках почти по всему саду. А когда его никто не видел, Юлиан поднимал глаза и рассматривал стену, подползая к ней едва ли не вплотную.

Когда багряный закат вспыхнул яркими красками на горизонте и день стал гаснуть, садовых рабов загнали в бараки. Грохнул засов. Другие вампиры деловито разлеглись на свои лежанки и стали переговариваться между собой. Говорили тихо, боясь вызвать гнев надсмотрщика, живущего через стенку в том же бараке.

Безмолвный Юлиан скрючился на лежанке и смотрел на свою отрубленную руку, думая, что с ней делать.

– Хмурый, э-э-э, а ты грабли убрал в сарай? – спросил смуглый раб.

– Убрал, убрал. Не боись, плети не получим.

– Да я тебя знаю, шакал! – огрызнулся недовольно Аир. – Два дня назад из-за тебя же по спине и получил.

– Я уже извинился, – отвернулся к стене Хмурый.

Рабы ненадолго затихли. Аир посмотрел на Юлиана.

– Эй, ты. Тебе там хозяин язык, что ли, вырезал? Весь день молчишь.

– Нет, – коротко ответил Юлиан.

– Как тебя звать?

– Юлием назвал его хозяин, – ответил другой раб, лежавший ближе всех к двери.

– Да я не тебя спрашиваю, Курчавый!

Юлиан промолчал, но, решив, что может узнать у рабов много полезного, все-таки решил продолжить разговор.

– Да, Юлием меня звать или Юлианом, – вздохнул он. – Я из Ноэля.

– А-а-а, тогда понятно, чего такой бледный и черноволосый. Как ворона!

За стеной раздался недовольный стук.

– Замолчите свои поганые рты! Или я вам помогу! – закричал надсмотрщик, стуча по стене, судя по всему, палкой.

Понимая, что Туй не даст нормально поговорить, Юлиан снова отвернулся к стене и замолк, как и все вокруг. Он пальцами ощупал струп на пульсирующем от боли запястье. Скоро там, согласно тому, что знал о регенерации старейшин Юлиан, должна показаться новая белоснежная кость, которая будет постепенно удлиняться и обрастать свежим мясом и сетью кровеносных сосудов.

Весь день он думал, что делать, и пришел к выводу: быстро убежать не получится. Помимо злющего надсмотрщика, по саду периодически расхаживал громыхающим шагом караул. Неизвестно, сколько еще охранников находилось в доме и у ворот. У Иллы Ралмантона вся прислуга, кроме мага и двух телохранителей, как понял Юлиан, состояла исключительно из вампиров, существ быстрых и опасных. Это во-первых. А во-вторых, надетый браслет-клеймо, который время от времени мерзко подрагивал, придется рубить вместе с рукой, иначе его никак не достать. И тогда Юлиан останется вообще без рук, неспособный даже защититься, – немощный калека на ближайший сезон. Вот почему избавляться от руки нужно в самом конце, у реки, возможно, с помощью Вериатели. В-третьих, за стенами особняка Иллы были стены Золотого города. И в этом Золотом граде, как в муравейнике, копошилась воинственная стража, совершая постоянные обходы не только по улицам, но и по галереям на стенах, поглядывая с высоты.

Побег казался невозможным. Юлиан печально вздохнул, понимая, что еще долго не увидит своих любимых демониц. А пока настала пора решить одну проблему. Схватившись острыми зубами за рукав рубахи, Юлиан помог себе рукой оторвать крупный лоскут. Приложившись клыками во второй раз, он изорвал его на две полоски: широкую и тонкую.

Следовало сделать так, чтобы рука не отрастала. Иначе спустя месяц, как покажется новая кость, у Иллы Ралмантона возникнут вопросы, которые объяснить будет куда сложнее, чем невосприимчивость к магии. Сжав челюсти, чтобы не закричать, Юлиан наложил ткань на обрубок и туго обмотал его сложенным в несколько раз по ширине тонким лоскутом. Затем сделал это снова, разорвав другую часть рукава. Пока наконец пережатое и туго обмотанное запястье не онемело.

Трясущейся рукой он стер пот со лба.

Юлиан еще ни разу в своей жизни не терял конечностей, но Лагот Валорир, навещавший Лилле Аданов, однажды поделился занятной историей. Будучи охотником неопытным и, по сути, бестолковым, он как-то угодил в собственный следовой капкан. Из-за чего лишился ступни. Его лекарь обмотал ногу с таким усердием, что Лагот и вовсе перестал ее чувствовать и, по наказу горе-целителя, продолжал регулярно намертво обкручивать лодыжку бинтами с мазью. К удивлению, новая кость не показалась даже спустя сезон. Проходив и промаявшись так с полгода, Лагот-калека прибыл в Йефасу и под всеобщий смех старейшин размотал остаток искалеченной ноги. Только на свободе нога начала отрастать. Целью Юлиана было сделать то же самое, только намеренно, – не дать простора обрубку.

Сделав дело, он тяжело вздохнул и под завывание северного ветра, прозванного среди рабов злым ветрюганом, стал в очередной раз перебирать в голове варианты побега.