Через розовые очки

7

Ошибка Фридмана и Лидии Кондратьевны состояла в том, что они пришли к Соткиным днем, когда Марина и Виктор Игоревич были на работе, а в доме была одна Наталья Мироновна, которой было строго настрого запрещено открывать дверь чужим людям. Грабителей они не боялись, что у них красть‑то? Но в последнее время появились грабители иного сорта, с личиной благостного обмана, на крючок одного из них старушка и клюнула накануне, то есть полностью заглотила приманку.

Звонок в дверь был очень решительным. Наталья Мироновна не стала открывать сразу — спросила: кто? За дверью проблеяли что‑то невнятное. "Уже собственной тени боимся", — подумала Наталья Мироновна, нерешительно открывая дверь, решив, что сразу захлопнет ее в случае опасности.

Перед ней стоял молодой человек. Амплуа его в жизни можно было определить как роль четвертого или пятого плана — злодей, а может быть, простак, но в обоих случаях личность невыразительная: лицо серое, нос большой, глаза круглые. И вдруг при виде Натальи Мироновны он совершенно преобразился. В совиных глазах его появился чистейший, лазоревый цвет, а на губах заиграла детская радость.

— Вы программу ТВ-6 смотрите? — спросил он вкрадчиво.

— Нет, у нас нет такой программы, — Наталья Мироновна очень хотела закрыть дверь, но воспитание не позволяло.

По телу молодого человека, словно ликующая мелодия, пробежала дрожь. Так жизнеутверждающе умеет встряхиваться породистые собаки, выражая безусловную преданность хозяину.

— Это совершенно не важно, — прощебетал он. — Я упомянул эту программу только потому, что на ней завтра будут показывать материал о нашей акции. "Финитбанк" проводит благотвортельную акцию. "Финитбанк" лучший и самый надежный в мире банк, таких акций не устраивает ни один банк на свете, — он поднял длинный, утолщеный в суставе палец. — Наш банк решил вручить населению две тысячи комплектов подарков. На ваш район выделили сорок!

Он говорил радостно и очень слаженно, каждая фраза подгоняла другую, лицо лучилось счастьем. Смоляное чучелко, подумала Наталья Мироновна, трудно будет от него отклеиться.

— И сегодня, о, счастливый день, мы дарим согражданам подарки. Я представитель банка. Я принес вам благую весть. Я выбрал именно вас!

— Не надо меня выбирать! — крикнула Наталья Мироновна.

— Нет, нет! — В его жесте была неумолимость рекламы "Тайда", — я выбираю только вас. Сейчас трудное время. Канун третьего тысячелетия так болезнен. Вы слышали про полное затмение? Находятся негодяи, которые говорят о конце света. А я несу людям радость. Чистую радость! Я должен сделать вам подарок!

Но Наталья Мироновна продолжала упорствовать, сердце подсказывало, что здесь какой‑то подвох.

— Я не люблю получать от жизни подарки просто так. Сейчас по телевизору всем делают подарки, вещами и деньгами. Я считаю, что это голый разврат. Разврат души. И потом, если тебе жизнь задарма делает подарок, то она непременно отнимет в другом месте. А у нас и так неприятностей выше головы.

Он не понимал. Он не мог понять. Он весь был запрограммирован на ликование. И главное, не делал никаких попыток войти. Он торчал на пороге, как вбитый гвоздь, вернее ноги в потертых башмаках изображали вбитые гвозди, а тулово извивалось, как трава в ручье.

— Но хоть показать вам подарки вы позволите?

Она непроизвольно чуть–чуть приоткрыла дверь, и он тут же сделал шаг вперед. "Господи, зачем я это делаю? Сейчас ударит по башке — и кранты". Но паническая мысль тут же исчезла, в квартире молодой человек выглядел еще более хилым. Площадка перед дверью была пуста, сообщники не угадывались.

Он втек, влился в коридор, а оттуда в кухню и тут же стал доставать из породистого пакета яркие коробки. Вещички выглядели заманчиво. На каждой коробке ярко горело "made in japan ", на каждой была указана цена в долларах — весьма внушительная. Здесь были бритва, миксер, утюг и великолепный набор ножей. Только коробка для ножей была трухловата, яркая, красочная, но мятая.

Нежданный гость стал показывать, как пользоваться всем этим богатством. Дивная американская бритва… сюда палец, вот так в розетку на два часа и бреешься двое суток.

— А что я буду брить? — неуверенно спросила Наталья Мироновна.

— Подарите! А вот утюг… отпариватель, разбрызгиватель. О, японцы в этом знают толк!

Утюг выглядел внушительно, емкость для заполнения водой подкупала матовой коричневой. Миксер был обычным, ничего особенного.

— Ну как, берете?

— Ну ладно, беру.

— Я счастлив, что доброта победила! — воскликнул молодой человек и почему‑то несколько напрягся. — Всё это, — он царским жестом обвел вскрытые коробки, — стоит триста рублей. Вы видите истинную цену этих вещей. Она обозначена в долларах. Тысячу рублей банк вам дарит, а взамен просит вернуть только триста на организационные расходы.

— Так они платные что ли? Вы же говорили — подарок.

— Подарки бесплатные. Вы посмотрите. Вам дарят в долларах, а оплатить нужно только дорожные расходы. Рублями.

Она растерялась, не ответила сразу — нет, помедлила всего малую секунду, и этого было достаточно. Он понял, что деньги у старушки есть, и опять принялся жонглировать словами. Наталья Мироновна его не слушала. Она подсчитывала. Такой утюг один стоит триста рублей. Ну, не такой, но похожий. У них‑то утюг совсем ни к черту. И Маринка порадуется. В доме от Варькиных подвигов, как после извержения вулкана — гарь в воздухе стоит. Виктор так и говорит — воздуха не хватает. И все время держится за сердце. Левая рука всегда в согнутом положении, как в гипсе. А здесь — новый утюг! Подарок от хороших людей. И миксер. А старый миксер увезем на дачу. Не век же мы будем собственную дачу проходимцам сдавать, настанут и лучшие времена. Миксером будем сбивать сливки с малиной. Только малина сейчас по такой цене идет, что не подступишься. Да и сливки в доме нечасто бывают. Купишь иногда к кофе малый пакет, семья сядет за стол да сразу и выпьет. Что их взбивать‑то?

— "Финитбанк" дарит вещи первой необходимости. Эти вещи с такой харизмой…

Принял триста рублей и тут же смолк. Веселье его поднялось еще на один градус, хотя, кажется, и подниматься было некуда. И уже на лестничной площадке, видно бес попутал, он сделал‑таки неверный ход.

— Вы видите, я несу людям счастье. Все просто в восторге. Многие просят два подарка. "Финитбанк" столь щедр, что не отказывает никому. У меня как раз было два пакета. Может, вы возьмете еще один? Всего шестьсот рублей за такие прекрасные вещи!

— Шестьсот? А не много ли для дорожных расходов?

Он тут же одумался.

— Вы чудесно выглядите. Главное — здоровье! Счастья вам, счастья и радости, — цепко сжимая в руке деньги он быстро, почти бегом, бросился вниз по лестнице.

Наталья Мироновна ушла на кухню, разложила перед собой подарки и поняла, что настроение у нее окончательно испортилось. Как противоречив человек. Только что радовалась подаркам, и вот она их уже ненавидит. Почему этот банк должен ей что‑то дарить? Это так унизительно. Все эти харизматические банки ограбили ее дочь и зятя, увели из дома внучку, довели людей до бедности, и готовы за все откупиться миксером.

Она взяла в руки маленький нож. Он был удивительно легким, на стали все те же иностранные слова, край поддочен зубчиками. Она попробовала чистить им картошку. Нож был ни к черту. Правда, длинная пила перепилила батон весьма успешно. Секач доверия не внушал, он был такой легкий, что им разве что тесто рубить… или кашу.

Ладно, посмотрим миксер. Одна насадка вставилась легко, вторая — никак. Душе стало просторнее. Понятно, брак… обманули. Лучше брак, чем подарок. Потом и вторая насадка влезла в гнездо. Включила в сеть. Воздух миксер перемешивал довольно бойко. Бритва полное барахло, но утюг хороший.

Вечером Наталья Мироновна предъявила подарки дочери, и разразился чудовищный скандал. Как плотину прорвало. Видимо, старушка нарушила важный закон энтропии, пробила дыру в мироздании, и все обиды и недоразумения, которые скопились под крышей после "второго Варькиного побега" устремились в эту дыру, образуя грохочущую воронку. И, как всегда, ни слова по сути. Все вылилось в привычный, каждодневнй всхлип: " Мы тут копейки считаем, а ты… Ты!…"

— Я езжу на оптовый рынок, чтобы сэкономить тридцать рублей. Мы отказываем себе в покупке книг. Виктор, профессор, доктор наук, целыми вечерами делает переводы каких‑то ужасных текстов для глупых журналов — помесь мистики и идиотизма! А ты знаешь, во что мне обходятся твои лекарства? А ты покупаешь уцененку, залежалую дрянь, и еще уверяешь меня, что это подарки.

У Натальи Мироновны, что бывает крайне редко, дрожали губы.

— Но утюг‑то хороший.

— Ты посмотри на его дизайн (выучилась доченька новым словам!). А шнур… Разве японцы будут делать шнур к утюгу в двадцать сантиметров? Этот японский утюг клепали в подвале под нашим гастрономом.

— В конце концов, я могу себе позволить заплатить за дорожные расходы из собственных денег… — старушка уже плакала.

— Собственных денег! Скажите, пожалуйста! Я стараюсь у тебя пенсию не брать, так только, иногда… чтоб у тебя было на карманные расходы. Но не на глупость… Не на поощрение всяких проходимцев!

И главное, Виктор стоял рядом, и вторил жене — бу–бу–бу…

— И запомни, мама — никогда, ни при каких обстоятельствах не открывай дверь чужим людям.

Ночью Наталья Мироновна глаз не сомкнула, все думала, ломала голову. Что и говорить — бедность унизительна. И ведь не пожалуешься никому. Все говорят — плохо тебе, иди торговать. Видно этому в худой обуви — плохо было, он и пошел. И легенду сочинил в лучших традициях, мол, дарим. Но если все пойдут торговать, тут же возникает вопрос — чем? Положим, товар из‑за океана подвезут. А дальше что? Так этот товар по кругу и продавать? Да кто же его купит, если ни у кого денег нет. Вот ты и купила — грустно подвела черту и заснула, наконец, уже под утро.

На следующий день опять пришли. Наталья Мироновна их в глазок хорошо рассмотрела: двое, мужчина и женщина, без пакетов, наверное, их в машине оставили. И ведь немолодые люди, а тоже пошли в торговлю. Звонили долго, настырные попались, а потом ушли ни с чем.

Вечером Наталья Мироновна с удовольствием рассказала дочери о своей бдительности. Марина рассеянно ела суп и только приговаривала, мол, правильно, так и надо. А потом вдруг спросила с раздражением:

— Что они к нам повадились? Что они у нас тут вынюхивают? Никому дверь не открывай.

Вечер прошел спокойно, а на следующий день состоялся телефонный разговор, после которого Марине пришлось впустить в дом незнакомых людей. Позвонил мужчина.

— По этому адресу проживает Варя Соткина?

— Положим, — строго сказала Марина, сердце тут же заколотилось, как бешеное. Она все время жила в предчувствии какой‑то страшной развязки.

— Вы не могли бы позвать ее к телефону.

— Вари нет дома. Что вам от нее надо? И кто вы такой, черт подери?

— Это говорит ее отец. Мы могли бы встретиться?