Бронепароходы

01

Кате казалось, что она влюблена во всех и все влюблены в неё. Какие это были хорошие люди — офицеры флотилии: молодые, красивые, воспитанные, весёлые! При виде Кати они оживлялись, поправляли фуражки, говорили чуть громче. Адмирал Смирнов прищуривался, пряча улыбку, и отдавал честь — он ведь жил в доме Якутовых. Надменный и холодный адмирал Старк, тоже Катин гость, неуловимо теплел взглядом. Коля Фомин, начальник штаба, подарил ей маленький букетик подснежников. Гера Мейрер, по-юношески ушастый и губастый, всегда взволнованно краснел и напускал на себя очень озабоченный вид. А простецкий Петька Федосьев расплывался от уха до уха.

Катя не сомневалась, что умный и сдержанный лейтенант Вадим Макаров, начальник технического отдела флотилии, только ради неё возится с Алёшкой, безусловно отъявленным негодяем. Алёшка приехал от дяди Вани навестить Катю и надолго застрял у сестры, захваченный разными работами по оборудованию судов. Светлыми вечерами Алёшка с Вадимом в гостиной обсуждали какие-то схемы бронирования, аппарели и палубные крепления. Катя искренне удивилась, что её брат умеет понимать головоломные чертежи.

— А если орудия устанавливать на твоих тумбах вверх ногами?..

Алёшка уже бесцеремонно тыкал Макарову. Макаров задумался.

— Это крайне глупо, Алёша… и гениально! Если мы перевернём системы Канэ вверх компрессорами, то угол подъёма даст нам увеличение дальности стрельбы кабельтовых до сорока… У красных артиллерия дальнобойнее нашей, но мы сможем хотя бы отчасти компенсировать это… Надо посчитать!

— Считай, — снисходительно дозволил Алёшка.

Катя не ожидала, что флотилия будет такая большая. Она расползлась по Каме от Мотовилихи до Заимки, до завода «Старый бурлак». Из окна своей мансарды Катя видела на реке серые и суровые канонерки, вспомогательные буксиры и плоские баржи; видела громоздкие пассажирские суда — они были плавучими госпиталями и ремонтными базами; видела мелкие «фильянчики»-тральщики и узкие бронекатера. Всё это дымило и сложно двигалось.

Дружба с Вадимом Макаровым не затянулась у Алёшки надолго. В один прекрасный день Алёшку доставили домой под конвоем. Вечером Вадим в полной морской форме официально объяснял Кате и Роману:

— Шестидюймовые снаряды мы привезли из Иркутска, но по калибру они оказались немного велики. Мы обтачиваем их в Мотовилихинском заводе на станках, не разряжая. Это очень опасно. Рабочие рискуют жизнью. В токарную фабрику посторонним входить запрещено. Однако Алексей солгал часовому и вошёл. Более того, потребовал пустить его к станку. Я пресёк его инициативу.

— Алёша, есть вещи, которые тебе необходимо выполнять, — назидательно сказал Роман. — Например, подчиняться старшим.

Алёшка злобно сопел и смотрел куда-то в сторону.

— Я тебя своими руками задушу! — пообещала ему Катя. — Позоришь меня!

Катя сама часто бывала в Мотовилихе — сопровождала британцев.

В честь крейсеров, оставшихся во Владивостоке, британцы назвали свою канонерку «Кентом», а плавбатарею — «Суффолком». Оба судна подогнали под краны к причалам Мотовилихи: требовалось установить орудия и броню. Юинг, переводчик, не успевал и в цеха, и на пирс, работа тормозилась, и Роман попросил Катю помочь. «Кент» должен был охранять «Лёвшино» на Арлане, поэтому коммодор Мюррей поручил Роману курировать британцев. Впрочем, Роман часто уезжал в Нижнюю Курью к Нерехтину, и Катя управлялась одна.

— Откуда вы так хорошо знаете язык? — спросил Катю капитан Джеймсон.

— Я долго жила в Дорсете, — улыбнулась Катя.

Британцы почему-то смешили её. Конечно, они были мужественными людьми, добровольцами, но эти шапочки с высокими околышами и без лент, эти широкие полосы на тельняшках, эти хлопающие клёши… После жестоких балтийцев, красных военморов, дружелюбные британцы выглядели как дети.

На Мотовилихинском заводе среди причудливой архитектуры его цехов, сразу и угрюмых, и артистичных, среди шипящих и лязгающих машин с рычагами и поршнями, среди бегущих трансмиссий и вращающихся колёс, под решётчатыми фермами, проплывающими над головой, рядом со свежим пространством реки, на котором дымили пароходы, Катя начинала понимать, что такое завод и что такое навигация. Начинала понимать, что увлекало тех людей, кого она любила: папу, дядю Ваню и негодяя Алёшку.

А открытие навигации наметили на 3 мая.

Накануне вечером в гости зашёл Петька Федосьев. Роман ещё не вернулся из затона, но Федосьев не смутился. Дружбой с Горецким он пользовался, чтобы получить удовольствие от общения с Катей. А Катя относилась к нему покровительственно-строго — как к Алёшке. Федосьев был пьян.

— Ромка — хитрый жук! — заявил он. — Столько времени вас скрывал!

— А вы давно знакомы? — строго поинтересовалась Катя.

— С прошлого лета, с Казани. — Федосьев поудобнее развалился в кресле. — Мы вывозили ценности Госбанка, взятые у большевиков. Пароход Горецкого под обстрелом затонул вместе с золотом. А я снимал с него команду. Ромка с крыши своего судна последним ко мне перебрался. Тогда я его и зауважал.

Федосьев слукавил про отвагу Горецкого на крыше парохода «Боярыня» — лишь бы Катя увлеклась и не выпроводила его.

— Пароход с золотом? — удивилась Катя. — Рома мне этого не рассказывал!

— А чего рассказывать-то? — хмыкнул Федосьев. — Не довезли ведь.

— И потом вы вместе воевали?

— Не-а, — помотал головой Федосьев. — Я — воевал, когда мы с флотилией Старка отступали вверх по Каме. А Ромка среди гражданских капитанов был. Вёл винтовой буксир с каким-то секретным грузом.

— Золото, секретный груз — это очень романтично, — заметила Катя.

Ей понравилось, что у Романа такая необычная история, хотя было немного обидно, что Роман умолчал. Впрочем, понятно: военная тайна.

— У Ромки и поромантичнее сюжет был. — Польщённый вниманием Кати, Федосьев хотел произвести ещё большее впечатление. — Мятеж на борту!

— Мне страшно любопытно! — призналась Катя. — Петька, вы искуситель!

— Ромка рвался на Арлан, на нефтепромысел, а там у него случился бунт, и команда угнала его катер вместе со всеми секретами. Такая вот пиратская история! Потому Ромка и явился в Сарапул, где мой пароход стоял.

— Странно судьбы переплетаются…

— Да уж, — согласился Федосьев. — Давайте выпьем, Катя?

Катя с сожалением покачала головой:

— Мне нельзя, Петя. Да и вам не следует. Завтра у всех у нас важный день. Ступайте спать.

Роман приехал уже ночью; Катя слышала, как он, чтобы не беспокоить, укладывается на диване в гостиной. Но Катя не спала — думала о Горецком. За окном в недалёком Козьем Загоне отчаянно заливались соловьи. На пароходах тихо горели ночные огни. Да, размышляла Катя, Роман проделал большой путь, чтобы оказаться рядом с ней. Он не раз мог свернуть в сторону, но не свернул. В прозрачной темноте весенней полночи Катя вспоминала и о других чудесных людях, которых тоже полюбила всем сердцем. Она ничего не сделала для этого, но в том, наверное, и заключалась удивительная загадка её судьбы: все, кто пришёл к ней, не свернули с правильного пути.