Золото

6

На Верхнем Мишка спросил у старателя с топором в руке, где найти смотрителя Соломатина.

— Жоржа, что ль? На делянах, где же больше. Сейчас самая съемка.

Развороченный разрез изгибался дугой. Можно было сразу определить место съемки: возле бутары старатели стояли без дела и, окружив промывальщиков, ждали результатов своего дневного труда. Промывальщик сидел на корточках у ямки и мыл порцию за порцией. Обогащенная порода в лотке встряхивалась движением рук, качалась в стороны, как будто он просевал муку в решете. Промывальщик опускал лоток в воду, поднимал, сливал через край и снова опускал в желтую мутную воду. Он привычно играл пудовым грузом. По сосредоточенному вниманию смотрителя и артельцев можно было заключить, что съемка с этих делян — дело интересное и ответственное. В лотке становилось все меньше грязи, она сплывала раз за разом через края. По дну шевелились железняк и золото, — самые тяжелые частицы. Несколько последних тщательных движений — и промывальщик распрямил утомленную спину. Жорж с маленькими весами в руке стоял совсем близко, можно тронуть рукой, но Лидия делала Мишке знаки глазами, чтобы молчал: интересно, какую рожу скорчит, увидев их.

Жорж заметил удивление в глазах старателя, стоящего напротив, и оглянулся. Увидел Лидию, взмахнул руками от неожиданности, бросился к ней, квитанционная книжка полетела в грязь.

— Лидка! В уме ты! На Алдане! Вот замечательно.

Книжку, предупредительно вытертую об рукав и поданную ему старателем, он принял снисходительно. Оторвал листок, написал на нем что-то и показал старосте — солидному китайцу с черными редкими волосами на подбородке.

— Ладно будет? Не возражаешь?

Староста молча кивнул головой. По листку, где записано примерное контрольное взвешивание промывки на деляне, контора определяет правильность сдачи. Меньше контрольной цифры сдать нельзя, поэтому написанная смотрителем сумма являлась как бы заданием для артели и их обязательством. Мишка заглянул в квитанцию и не поверил глазам: в ней стояло семьдесят золотников, тогда как в одном последнем лотке, который промывался при нем, было не меньше фунта. Ухмыльнулся и подал Жоржу руку.

— Старых друзей не узнаешь. Богатым стал.

Жорж растерялся: он в самом деле не узнал шахтера, с которым шуровал вместе в шахте, так тот изменился и обтрепался. С чувством тряхнул тяжелую лапу.

— Жив, значит, Мишуха. Наверное, работнуть хочешь так, чтоб тинза шибко-ю?

— Ничего не имею. Затем и искал тебя.

— Сделаем. В нашей власти.

Жорж говорил с Мишкой, но не спускал глаз с Лидии и соображал, как бы увести ее с разреза: Крикнул нарядчика, поручил ему все свои дела, отдал весы и книжку и отряхнул с куртки глину.

— Пошли ко мне, Лида. А ты, Мишуха, если хочешь, становись в эту артель. Моют ничего себе. Без трех-четырех фунтов, а то и без всех пяти не уходят домой. Своих ребят я многих устроил и пока, кроме спасибо, ничего не слыхал. Вали, становись, искать нечего — хуже найдешь сколько угодно, а лучше — вряд ли.

— А ты спрашивал артель, согласится она? — Мишка не зря задал этот вопрос: староста враждебно вскидывал на него глаза и тихонько переговаривался с китайцами на своем языке. — Неловко лезть нахалом.

— Говорю становись, и становись. — Жорж подозвал старосту. — Вот мой паренек к вам станет на деляну.

Староста поморщился.

— Шибко большой артель. Станови другой артель.

— Ты не бузи. Сказано — и никаких гвоздей.

— Золото совсем ми юла{45}. Много человека работай. Такой закон нету. Зачем такой закон твой говори. Контора ходи.

Жорж спокойно выслушал угрозу. Совсем равнодушно спросил:

— Такой закон нету? — и протянул руку. — Дай сюда квитанцию, будем по закону делать.

Староста заморгал, и вдруг весь его солидный вид испарился. Жорж подмигнул Лидии и продолжал настаивать:

— Давай же, тебе говорят. Раз по закону, давай по закону.

И, насладившись победой, зная о ней заранее, смотритель Верхнего Незаметного прииска назидательно сказал:

— О законах помалкивай. Видали пострашнее. Одним словом, с сегодняшнего дня мой товарищ работает у тебя. И не имей привычки морщиться.

Жорж взял Лидию под руку и пошел с разреза. Мишка плелся следом, не зная, остаться ли в артели или уйти, не навязываться. Жорж повернулся к нему.

— Э, брат, ты, я вижу, хлеба с солью ждешь. Этой бригадой по подсчету конторы песков вынуто за зиму не менее, чем на три пуда, а им все мало. Оставайся, тебе говорят, не строй дурака. Скажи им, если будут волынить, — с деляны погоню в три шеи.

Мишка отстал.

— Ну и удивила ты: как кошка с печи спрыгнула. Ну и молодец, Лида. Узнала, что соскучился по тебе в доску.

— Не ври. Ни разу, наверное, и не вспомнил. Такой же заливала остался, каким был.

— Хотел исправиться, да грехи не позволяют. Пришел сюда, влез в артель, поработали две недельки, по семь фунтов на «вылет» закайлили. — артель лишили деляны. Такой тут порядок, другим, мол, дай заработать. А мне их семь фунтов — апчхи, будь здоров. Думаю — ваш номер не пройдет. Тут так: или вылетай с Алдана или становись на казенные работы. Нажал кнопку — и в смотрители ворвался. Понятно? Этот толстый китаец мне гонит третью долю за то, что я даю ему возможность шахер-махер делать. Моя бутара без ковриков моет по фунту в день.

— Жорка, — воскликнула она, — ты с ума спятил! Посовестился бы рассказывать о своих делишках!

— Тут никто не стыдится. Старосты своих артельщиков кроют, старост кроют смотрители, смотрителей завгоры и так далее. Ты не сомневайся. Они до меня свою съемочку сделать сумеют. Тут, моя хорошая, золото сквозь пальцы у всех сыплется, как песок. Думаешь, фунт тут имеет девяносто шесть золотников? Ничего подобного. Огурчик малосольный стоит шесть рублей, колода карт — две красных.

— А мамки?

Жорж свистнул.

— Любую цену без запроса назначают. Есть тут одна, с двадцать третьего года работает, бутара без сноса. Если придешь в субботу, назначит вторник. Считает по пальцам, но не ошибется. Приходи, и как раз будет.

— Замолчишь ты или нет!

— Что мне молчать. Тут на пять тысяч нашего брата вас всего двести.

Лидия внимательно рассматривала похудевшее лицо Жоржа, и он вдруг вообразил, что она пришла к нему совсем не из приятельских чувств. Не будет баба зря шляться по ключу. Он сейчас же решил про себя: в барак, конечно, не пойдут, а пойдут в лес. Потом можно вернуться в поселок и гульнуть, справить свадьбу.

— Вот дела-то, явилась, — говорил он. — Про Мигалыча что-нибудь слышала? Плохо бы ему было с его башкой на Алдане, полез с конопатым рылом в партию. А какое золото в Незаметном ключе, видала? На этом вот прииске, Лида, брали россыпь под мхом. Серьезно говорю: «мох драли и золото брали». Пословица пошла про это.

Жорж вынул из кармана кисет, высыпал на ладонь мелкое золото, подбросил, поймал, вновь подбросил и опустил руку. Песок пал на снег. Лидия тут только заметила, что под ногами сыро, что они идут почти нехоженой тропинкой.

— Подожди, куда же мы идем, я не пойму!

— А что, плоха квартира!

Густой молодой сосняк был совсем близко. Под солнцем хвоя уже посветлела, освежилась зеленью. На позолоченном снегу синели следы; шум прииска доносился, как гул пурги. Лидия оглянулась; с обидой в глазах повернула назад. Жорж некоторое время стоял на месте, готовый выругаться, но, не желая играть роль неудачника-ухажера, нагнал ее и как ни в чем не бывало взял под руку.

— Ну, как, Лида, гульнем, вспомним Бодайбо. Ты как?

— Ничего не имею, если угостишь.