Золото

4

На той стороне реки уже загорались огни, когда Лидии удалось, наконец, привести Петю к своим саням. Она расстегивала на нем пуговицы и тянула с него прилипший к плечам и груди пиджак.

— Сию же минуту раздевайтесь. Федор Иванович, подложите в костер!

Но смущаясь, стянула и сорочку. Один тулуп расстелила, другим накрыла с головой. Отжала сброшенное белье, пиджак и брюки и развесила на оглоблях возле огня. Возчики рубили плоты, и один, уже готовый, грузили ящиками с товарами, бочками с маслам. Затаскивали сани, ставили друг за дружку. Паром из бревен по веревке, перетянутой через поток, используя течение, как делается это на ангарских перевозках, медленно двигался на ту сторону. Словно прорвался натужный нарыв — энергия освободилась из плена и била через край. Воздух, резали бодрые крики, распахнутые полушубки, ичиги и сапоги пестрили солнечный снег, Лидия чувствовала себя легкой, возбужденной.

— Вы, молодой человек, не так озябли в воде, как после, когда ходили мокрым по берегу. Сейчас вскипит чай, я вас напою с коньяком. Добрые люди посоветовали захватить с собой бутылочку.

Она, наконец, покончила с хозяйством и уселась напротив Пети, совершенно скрытого под тулупом. Из поднятого воротника в щелку виднелись одни глаза. Невольно расхохоталась.

— Ну и вид же у вас!

— Ничего смешного. Искупайтесь, попробуйте. Б-р-р… — Петя задвигал плечами. — Вспомнить жутко. Как это люди купаются на крещение! Тут весной невтерпеж.

Дрова ярко пылали, тепло топило снег. Петя смелее выглянул из воротника. Волосы на его голове слиплись — окунулся в воду, когда лошадь споткнулась о корень, — давно небритая щетина топорщилась на щеках и подбородке. Воспользовался отлучкой Федора Ивановича и пошутил над его хитростью: хотел переправиться, а лошадей не хотел давать.

— Теперь убедился ваш папаша, что и наш брат кое на что пригоден.

Он, видимо, всерьез вообразил, что Пласкеев — отец Лидии. Она решила рассеять недоразумение:

— Почему вы вообразили, что Федор Иванович мне папаша, скажите, пожалуйста.

— Не мамаша же, на самом деле.

— А если муж? Вам теперь не интересно сидеть около нашего костра? Правда? Вижу по лицу.

Петя горячо возражал, но шуба уже мешала ему, он подергивал шеей. Протянул руку, чтобы пощупать белье, еще влажное и тяжелое.

— Кажется, просохло, можно нарядиться.

Покраснев, он попросил Лидию отвернуться, надел белье, влез в сухие дошку и валенки и свернул в узел пиджак с брюками.

— Всего лучшего, — протянул он руку. — Надо отправляться. Я переброшусь все-таки с оленями и нартами, а то с обозом протащусь еще дня три, А что думает делать ваш муж на приисках? Он кто?

— А вы что — управляющий, нанимаете служащих?

— Не управляющий, а просто интересно. Вид у него неподходящий для Алдана. Будет ворчать на недостатки, на плохую постановку… Вообще…

Лидия перебила:

— Вообще он, может быть, больше нас с вами подойдет. — Ее волновали тон, каким разговаривал Петя, и неприязненные глаза. Она вспылила: — Не едет же он вредить за тысячу верст. Вы, по-видимому, очень часто ошибаетесь в своих наблюдениях.

— Как вам пришло это в голову? Я ничего подобного не говорил и говорить не мог про человека, которого первый раз вижу! Странная обидчивость!

Они простились кивком головы, не подав руки друг другу.