Холоп-ополченец (1606-1612 гг.) [Книга 1 (1606-1609 гг.)]

────

Князь Репнин оказался прав. Балахонцы не послушали посланья нижегородцев и пошли ратью на Нижний. Хорошо, что воевода Алябьев так и рвался в бой и войско наготове было. Как только караульные донесли, что по дороге от Балахны рать идет, он сразу же вывел за ворота стрелецкие полки и посадских, которые своей охотой пошли в ополчение, и ударил на балахонцев.

Горожане высыпали на стены смотреть, что будет. В городе тревога поднялась. А ну как одолеют балахонцы? Может, за ними еще литовские полки идут — разорят тогда Нижний. Купцы лавки стали закрывать, бабы вой подняли. С базара разбежались все. Но скоро те, кто на стенах был, увидали, что нижегородцы одолевают. Балахонцев, должно быть, много полегло, хоть со стен и не разглядеть было, кто падает. Видно было только, что балахонцы стали поворачивать и побежали назад по своей дороге, а нижегородцы за ними.

Алябьев на своем вороном коне поскакал впереди стрельцов. Скоро и не видно их стало.

Разошлись все со стен, торговцы стали снова лавки открывать, хозяйки за стряпню принялись. Прибежал и Нефед домой. Отец его спрашивает:

— А Степка где же?

— Не знаю, — сказал Нефед. — Он со мной на стене не был. Как с утра ушел, так и не видал я его.

— Ты бы его поучил, Козьма Миныч, — сказала Домна Терентьевна. — Вовсе от рук отбился мальчишка. Матки и слухать не хочет. Без отца растет — сирота.

— Дорофей-то тоже не очень его учил, — заметил Козьма Миныч. — А надо. Вот придет, постегаю его.

Но Степка не приходил. И отужинали и спать собрались, а его все не было.

Домна Терентьевна опять причитать принялась. Козьма Миныч послал Нефеда к мальчишкам, с кем Степка знакомство водил. Нигде его не было.

Наконец, уж ночь была, привел Тихон за ухо сына своего Терешку и велел ему сказывать хозяину, что ему Степка говорил.

Терешка ревел благим матом, отец дал ему тумака, а Козьма Миныч сказал:

— Говори, Терешка!

— Степка не велел, — с ревом пробормотал Терешка.

— Говори тотчас! — крикнул Тихон. — Не то всю шкуру спущу.

Терешка еще пуще ревел.

— Брось его, — сказал Козьма Миныч Тихону. — А ты, Терешка, не бойся, ничего тебе не будет. Чего тебе Степка сказывал?

— За ворота Степка сбирался, — всхлипывая забормотал Терешка. — Меня кликал. Да я забоялся… Охота, мол, поглядеть, как страженье бывает.

— Ах он паскудыш! — вскрикнула Татьяна Семеновна. — Убьют его, беспременно убьют. Он бы и Нефедушку увести мог. Вот назола свалилась!

— Помолчи, Татьяна Семеновна, — остановил ее Козьма Миныч. — Домне, мотри, не сказывай. Я пойду в приказную избу, поспрошу, может, там кто знает. А ты, Тихон, не трожь Терешку.

Но Тихон все-таки постегал сына для острастки, и Терешка признался ему, что Степка не взлюбил хозяина их и Нефедку — оттого и сбежал.

Тихон еще постегал сына и строго-настрого наказал, чтоб он про то и думать не смел никому говорить — ни Козьме Минычу, ни Домне Терентьевне или Марфе Дорофеевне.

В приказе ничего про Степку не знали. Обещали Козьме Минычу, коли будет от воеводы Алябьева гонец, спросить его, не видал ли парнишку.

Домна Терентьевна и Марфуша плакали, не осушая глаз, не слушая уговоров Козьмы Миныча — погодить, что гонец скажет.

Дня через три прискакал гонец, привез весть, что до самой Балахны догнал воевода Алябьев балахонцев. Побил народу без счета, а кто жив остался, поцеловали крест Василью Иванычу. А воевода оттуда прямо, не заходя в Нижний, пошел на юг к Мурому, чтобы и Муром от воров отбить и велеть муромцам царю Василью вины принести и крест поцеловать.

Про Степку гонец ничего не слыхал.

Так и пропал Степка.

────────