Старший брат царя. Книги 3 и 4

3

Гулька считал, что благодаря Климу он стал воем; хотя для лука и сабельного боя он слабоват, но стреляет из ручницы без промаха, знал лучше многих, как помочь раненому, больному, умел читать и писать. Опять же у кого научился?! Но самое главное: из ярыжки Гульки он теперь везде значился Гурием Вычегодским, стремянным воеводы Одноглаза! И сын у него есть, и жена... И он уверен, что Климу полезен, тот доверяет ему, а иной раз и советуется с ним! Вот, к примеру, чертежи земли — Гулька разбирается в них не хуже приказных, а вот расстояния между поселениями проверяет только он, Гулька!

По приказанию Гульки саженью отмерили версту, потом приказные, два воя, Гулька и сам Клим проехали эту версту туда и обратно шагом, рысью и на скаку. Каждый считал шаги коня, а приказные записывали. Далее расстояния определяются по количеству шагов, сразу считают двое-трое; все ошибаются, а он, Гулька, ни разу, потому что на нитку нанизал жёлуди, вроде чёток получилось. Нитку привязал к поводку: сто шагов насчитал — один жёлудь подвинул, двести — второй, в счёте ошибок нет! Клим похвалил, обнял его.

А вот тут, по зиме, Гулька растерялся даже: гордость его Клим в детство ударился — в куклы играть принялся!! В их десятке был вой Лавр, коновод и плотник. Ножом владел играючи: голубей, собак вырезал, будто живые. Вот Клим приказал Лавру нарезать татар-вершников скачущих да таких, чтобы ростом были в два вершка и кони по ним. Потом пеших русских воев с ручницами и пушками. А ему, Гульке, сказано достать побольше досок липовых и яблоневых. А пока Лавр вырезал воинов, Гульку заставил делать спички, с двух сторон заострённые по вершку и по два.

Потом из трёх двухвершковых и четырёх вершковых научил вязать ежей рогатых. Другие вои Бугая также в игрушечные дела вступили: кто делает деревянные и плетнёвые щиты игрушечного гуляй-города, кто колёсики режет да к щитам крепит...

Игрушки перестали казаться игрушками, когда на столе встал малый гуляй-город, перед ним — россыпь ежей, а за стенами русичи с ручницами и пушками. К стенам на скаку замерли татары — исконные враги и противники!

На масленицу князь Хворостинин пожаловал. Клим впервые заспешил, принялся гонять Гульку, Лавра и других — нужно было, как говорится, показать товар лицом. В условленное время сложили деревянное воинство в два больших лукошка и к Хворостинину. Расставили как положено. Князь сразу заинтересовался, приказал кликнуть дьяка, ведающего поставками, потом других начальных людей. Клим объяснял, что своими глазами видел под Казанью, как конная волна гасла на ежах. Хворостинин спросил:

— Ежи — это не диво, иной раз применяли. А вот зачем на пряслах гуляй-города колёс столько, непонятно.

— Обычно на стенах или пряслах, как ты назвал, ставят пару колёс сбоку, чтобы передвигать налево-направо. У нас же две пары колёс с осями на шкворне от тех же роспусков. Теперь мы можем прясло куда хочешь катать и отворять, как ворота. Вот так... Сие удобно при вылазках.

Задавали вопросы и другие начальные люди. Потом князь Дмитрий приказал дьяку собрать плотников и к весне срубить настоящий гуляй-город для бережения полтысячи воев с нарядом и конями, да заготовки делать на десяток таких городов.

Когда разошлись начальные люди, князь посуровел:

— Клим, ты веришь в надёжность гуляй-города?

— Верю, князь! Ведь за стенами русские вои стоять будут!

— А ежели у врагов наряд?

— Вражеский наряд опасен. Однако ж надобно наряд отсекать. Крымцы берут наскоком и с собой пушки таскать не любят. Вот этим и воспользоваться надобно. Нам же в гуляй-городе придётся наряд большой иметь. Пушками можно и от конницы прикрыться, а потребуется — и их пушки подавить... — Клим говорил убеждённо, уверенно и вдруг почувствовал, что князь изменился, суровость исчезла, глаза широко открылись. Он откинулся на скамье, спиной о стену опёрся, голову слегка наклонил, молча на него смотрел и бороду поглаживал. Клим понял, — что-то лишнее сказал, и замолчал. Князь ободрил его:

— Ну, а дальше что?

— Прости меня, князь! Я и так много лишнего наговорил, не по чину.

— Да-а... Яков Аникиевич сказывал, что у тебя голова большого воеводы. Потому Аника тебя и возвеличил. Царство ему небесное! Ладно. Князю Хованскому и ещё кому из воевод свои игрушки покажешь, когда будут тут. Я им скажу. А вот князю Михайле Ивановичу Воротынскому настоящий гуляй-город развернёшь и оборону покажешь. Людей тебе даю тысячу. Строгановские ополченцы идут, так что у тебя свои люди будут... Погоди, послушай до конца. Князь Михайло сразу после Пасхи смотр желает совершить и расписать полки. Вся надежда теперь на наши полки. Прошлый год сплоховали... Хоть князь из земских, а ему ныне и опричных подчинили, к примеру меня. Ему уже за шестьдесят, а смелости не занимать... И в тюрьме, и в ссылке побывать успел, не сломался и за землю Русскую готов постоять... Он отлично понимает — не оправдает надежду, всех собак на него спустят!.. А с тобой так: бери людей сколько потребуется. В Разрядном скажу, чтоб тебя числили моим помощником и гуляй-воеводой...

— Князь, дозволь слово молвить? — взмолился Клим.

— Слушаю.

— Назначь головой кого из детей боярских, а я при нём...

— Что, заслабило? Ответ держать боишься!

— Нет, не боюсь. А вот выскочкой меня всяк назовёт: чин не по званию.

— Вот потому и будешь от имени князя-воеводы действовать, от моего имени. Худо тому будет, кто против меня пойдёт! Иначе нельзя, Клим. Дело новое и рисковое, как я понимаю.

— Князь Дмитрий Иванович! А вдруг на деле завалюсь?! Ведь тогда тебя...

— Всё, Клим! В таком деле заваливаться нельзя! Готовь дьяку запрос, сколько чего, и с Богом!