Я тебя заколдую

Глава 37

Три дня и три ночи Василий провел у постели жены. Он заклинал, умолял, уговаривал, угрожал, но все его попытки оставались тщетными. Она по прежнему была безжизненна и безучастна к происходящему вокруг и только едва заметное дыхание выдавало, что Софья еще находится в этом мире, а не в потустороннем. Осознание того, что он может никогда больше не увидит как откроются ее синие глаза, не услышит ее звонкий смех, не коснется поцелуем ее губ, сводило с ума. Он даже готов был отпустить ее к этому поляку, раз она так любит его. Лишь бы только знать, что она живет на земле, что просыпаясь, улыбается новому дню, радуется или огорчается чему-то.

- Софи, - шептал он в отчаянии, - Если ты меня покинешь, я женюсь на Дашковой.

Слабая улыбка тронула ее губы. Тихим шепотом, который был, сравним с шорохом ветра в опавших листьях, она ответила:

- Может быть, это то, чего Вы заслуживаете…

Возвращение в мир живых было болезненным и неприятным. Теперь Соня знала, что пережил ее муж, когда был ранен в сражении с турками. Воронцов проводил подле нее все свое время. Каждый ее стон становился пыткой для него, усугубляя и без того чудовищный груз вины, которая не давала возможности дышать полной грудью. Ее боль, он чувствовал как свою, терзаясь неспособностью облегчить ее страдания.

Когда Софья почувствовала себя лучше настолько, что смогла сама, без посторонней помощи передвигаться по комнате, решено было перебраться в Покровское. Весенняя распутица сделала возвращение домой весьма затруднительным. До имения оставалось верст пять, когда дорожный экипаж застрял в жидкой грязи. Василий Андреевич ехавший верхом, укутав жену в теплый подбитый мехом соболя плащ, посадил ее перед собой. Софья, откинувшись на его плечо, наслаждалась покоем в сильных и надежных руках. Такой знакомый родной запах кружил голову не хуже, чем весенний прохладный воздух, напоенный ароматами просыпающейся природы. Смеркалось, фиолетовые сумерки окутали долину, впереди показались огни усадьбы. Совсем скоро они приедут, и она снова отдалиться от него, думал в этот момент князь. Исчезнет даже эта иллюзорная близость. Не удержавшись, он прижался губами к ее виску. Соня вздохнула, сердечко зашлось, затрепыхалось. Она положила свою маленькую изящную ладошку поверх его руки, удерживающей поводья. Оба молчали. Страшно было нарушить эту тишину, сказать нечто такое, от чего исчезнет это вдруг возникшее из неоткуда хрупкое чувство близости и понимания. И не было в этот момент никого ближе и роднее этих двоих.

- Вот мы и вернулись, сердце мое, - прошептал Воронцов.

- Вернулись к тому, с чего начали, - печально вздохнула Софья.

- Софи,… Если ты захочешь уйти… уехать к Валевскому, - слова давались ему с трудом, - Если ты любишь его… Я не стану препятствовать.

- Если бы я любила пана Владислава, - отозвалась она, - Я бы просто дождалась, когда он пристрелит Вас, Василий Андреевич.

- Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?…

- Уже простила.

Прошел месяц со дня возвращения в имение. Весна быстро вступала в свои права. Сошел снег, первая робкая зелень пробивалась на темной от впитавшей в себя влаги земле. Дни становились теплее. Теплое солнышко нежно ласкало озябшую за долгую зиму землю. Софья сидела на крыльце в плетенном кресле греясь в его лучах. Маленький Алеша делал первые в своей жизни шаги под присмотром няньки. На подъездной дорожке к усадьбе показался всадник. Сердце пропустило удар, как всякий раз стоило ей его увидеть. Спешившись с Демона, Воронцов легкой походкой подошел к сыну, подхватил на руки, от чего тот залился восторженным смехом. Маленькие ручки вцепились в густую шевелюру отца, затем продолжили исследовать лицо. Василий рассмеялся. Заметив на крыльце жену, отдал Алексея няньке и легко поднялся по ступенькам. Присев рядом с ее креслом, спрятал лицо у нее на коленях.

- Я люблю тебя, душа моя, - темные глаза встретились с синими.

Князь поднялся с колен, а Софья с изумлением обнаружила у себя на платье россыпь нежно-голубых цветов. Подснежники, первый дар весны. Воронцов выглядел растерянным и смущенным. На душе стало тепло и радостно от этого скромного по сути, но идущего от души подарка.

- Спасибо, - улыбнулась Соня.

- Тебе спасибо, Софи, что осталась со мной, вернулась, не смотря ни на что, что нашла в себе силы простить…

Поздним вечером, погасив в своей спальне свечу, Софья шагнула к двери разделяющей ее покои со спальней его светлости. Робко толкнула дверь. Услышав звук открывающейся двери, Василий сел на кровати.

- Соня?! Сонечка, милая, что-то случилось?

- Случилось… Я замерзла, - шепнула она, подходя ближе.

Господи, Боже, сердце забилось сильными толчками. Она сама пришла к нему. Перехватило дыхание.

- Иди я тебя согрею, - хрипло ответил Воронцов.

Стянув через голову полупрозрачную рубашку, она шагнула в его объятья, в кольцо сильных, надежных рук. Дрожащей рукой он гладил длинные распущенные по плечам волосы, осторожно коснулся поцелуем манящих губ. Как долго он ждал этого, не смея даже надеяться, что когда-нибудь его желание исполнится. Соня приникла к нему, ощущая исходившее от него тепло. Провела рукой по груди, касаясь шрама, оставленного турецкой пулей. Упругие мышцы сжались от этого легкого, как перышко прикосновения. Тяжелый вздох с шумом вырвался из груди. Василий бережно опустил ее на подушку, покрывая поцелуями закрытые веки, стройную шею, тонкие ключицы. Желание овладеть ей немедленно было столь сильным, что причиняло боль. Он сдерживался из последних сил.

Софья раздвинула стройные ноги, выгнулась, принимая его в себя. Обхватила руками его шею, чтобы быть еще ближе.

- Соня, милая, родная, - хриплый шепот проникал в ее окутанное любовным дурманом сознание, пробуждая в ней желание такой силы, что казалось, никогда ранее она не испытывала такого.

Его тяжелое прерывистое дыхание щекотало щеку. Ощущая глубокие ритмичные толчки его плотив своем теле, она с радостью отвечала ему. Казалось, что еще немного, и она просто умрет от непереносимого пронзительного наслаждения, которое испытывала в его жарких объятьях. Она словно поднималась все выше и выше в такие заоблачные высоты, где казалось сама душа, взрывается безумным фейерверком, разлетаясь на миллион осколков, оставляя тело опустошенным и дрожащим от пережитой эйфории.

Она услышала глухой стон, сорвавшийся с губ ее любовника, и он обрушился на нее всей тяжестью своего тела. Софья запустила руку в его влажные от выступившей испарины волосы, коснулась поцелуем щеки. Она обнаженной грудью ощущала бешенный ритм, в котором билось в этот момент его сердце. Щемящая нежность разлилась в душе, слезы выступили на глазах, повисли на ресницах, когда она попыталась сморгнуть их.

- Почему ты плачешь? – отдышавшись, просил он ее, - Я тебе больно сделал?

Она отрицательно покачала головой.

- Я так сильно люблю тебя, - прошептала она, - Что мне иногда даже больно от этого.

Услышав такое признание, Василий задохнулся от нахлынувших эмоций. Закружилась голова. Стиснув ее в объятьях, прижался к ней всем телом.

- Я никогда, никому тебя не отдам. Я жить не смогу без тебя. Чтобы ни случилось, как бы жизнь не повернулась к нам, я всегда буду с тобой.