Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА: АНТИГОН И ПТОЛЕМЕЙ

Едва ли можно составить связный рассказ о правлении Антиоха I после галльского вторжения из имеющихся у нас фрагментарных материалов, однако общие линии его политики все-таки можно различить. Как в Малой Азии, так и в соседних царствах вторжение галлов стало концом эпохи. Хаотическая борьба между пятью македонскими династиями завершилась. Два македонских царства с прочными границами теперь стали основными иностранными державами, с которыми приходилось иметь дело дому Селевка. После беспорядков, последовавших за гибелью македонского царя Птолемея Керавна, династии Антипатра и Лисимаха исчезают со сцены, в то время как Птолемей, сын Лисимаха, и Антипатр, внук старого Антипатра, на мгновение появляются среди недолговечных монархов[357]. Затем Антигон Гонат нанес удар из Центральной Греции и постепенно подчинил все враждебные элементы в Македонии – враждующие партии и орды галлов.

К 276 г. до н. э. он предстал перед миром как признанный царь македонской родины. Цель, которой тщетно добивался первый Антигон, достигнута его внуком. Дом Антипатра исчез, хотя, может быть, благодаря своей матери Филе Антигон мог претендовать, что представляет и его – как и те цари из династии Селевкидов, которые происходят от дочери Филы, Стратоники[358]. Дом Лисимаха также погиб. Предполагали, что Птолемей, сын Лисимаха, чья дочь была назначена верховной жрицей селевкидской царицы в Малой Азии примерно тридцать лет спустя, – тот самый человек, который в течение нескольких дней некогда был царем Македонии.

Отныне дом Антигона укоренился в Македонии, как и дом Птолемея – в Египте, а дом Селевка – в Азии. Этим трем державам было суждено теперь играть ведущую роль в странах Восточного Средиземноморья в течение всего III в. до н. э., пока все отношения не изменились в силу того, что эти державы были вовлечены во все расширяющуюся сферу влияния Рима.

Если эти государства группировались в два противостоящих друг другу лагеря, то оказывалось, что два из них должны были сойтись вместе против третьего. Соответственно, в течение всего этого периода мы находим близкое взаимопонимание между домами Селевка и Антигона против Птолемеев, с которыми один из них (если не оба сразу) постоянно воевали.

Они, как мы уже видели, были связаны личностью царицы Стратоники. Начало этого периода дружбы отмечено еще одним браком. Дочь, которую Стратоника, перед тем как ее передали Антиоху, родила Селевку, теперь вступила в брачный возраст. Ее назвали Филой в честь бабушки по материнской линии – дочери Антипатра. Вскоре после того, как ее дядя Антигон утвердился на македонском троне, ее отослали в Македонию, чтобы она стала его женой. На этой свадьбе, очевидно, блистала толпа прославленных философов и поэтов, которых созвал царь-стоик: в этом обществе особенно ярко блистал Арат из Сол[359].

Птолемей II Филадельф занимал сильную позицию, которую оба его брата-царя считали угрозой для себя. В Египте у него была территория, которую, как показал опыт, можно было оборонять от любой атаки и которая, благодаря своему природному богатству и положению на перекрестке мира, приносила ему огромный доход; при этом ее ограниченная площадь позволяла гораздо большую централизацию, обходившуюся куда дешевле, чем на широко раскинувшихся пределах Селевкидов. Однако если бы его власть была ограничена Египтом, то другие царские дворы могли бы счесть его безобидным. Враждебность у них вызывал его огромный флот. Как морская база на Восточном Средиземноморье Египет в условиях того времени не имел себе равных. Ему хватало одной гавани в Александрии, а остальной берег был защищен лагунами.

Лес, необходимый для строительства флота, египтянам приходилось добывать извне, однако и зависимый остров Кипр, и Южный Ливан, и побережья Малой Азии предоставляли Птолемею обширные запасы. Ни Селевкиды, ни Антигониды не могли спокойно смотреть на державу, которая создала морскую империю, распространила свое влияние по всем берегам и островам Леванта и вмешивалась в политику Греции и Ионии.

Сейчас уже невозможно проследить этапы приобретения домом Птолемеев его заморских владений. Начало этому положил уже первый Птолемей. Птолемей Сотер в конце концов снова присоединил Кипр около 294 г. до н. э. и привел кикладскую конфедерацию под свой протекторат[360]. Несомненно, что именно во время войны с Антиохом Птолемей II завоевал основное количество опорных пунктов по побережью Азии. Непосредственная причина войны между двумя царствами покрыта мраком. Отношения между ними во время восшествия на престол Антиоха были дружескими: их регулировал известный договор, составленный при Селевке. Судя по всему, нарушение status quo имело место именно со стороны Антиоха.

Одну из своих дочерей, получившую в честь своей бактрийской бабушки имя Апама, Антиох выдал за Мага, сводного брата Птолемея, который управлял в качестве царского наместника провинцией Киренаика[361]. Через некоторое время после вторжения галлов[362] Маг объявил себя независимым правителем и стал относиться к Египту враждебно. Вскоре Антиох отказался от нейтралитета и обратил свой меч против Птолемея, заключив союз со своим зятем[363].

Такова последовательность событий в очерке Павсания, но по поводу их действительной связи, всяких сопровождавших их закулисных махинаций, мы можем только догадываться. Мы не знаем, кому принадлежала инициатива разрыва с Египтом – Антиоху или Магу. В любом случае, для того чтобы пойти на разрыв с Птолемеем, у Антиоха должны были быть более эгоистические причины, чем сочувствие к мужу дочери, и вполне может быть так, что Апама приехала в Кирену, чтобы подстрекать к мятежу.

Начало вражды между Антиохом и Птолемеем засвидетельствовано вавилонскими надписями 38 г. эры Селевкидов (октябрь 274 – октябрь 273 до н. э.)[364]. Последствия этого сильно ощущались в стране за Тавром: на ее берега Птолемей мог в силу своего господства на море бросить свои армии или, во всяком случае, банды пиратов[365]. В этой войне ни один из противников не смог затронуть жизненно важные точки другого, и она тянулась и тянулась – с перерывами и местными стычками, покуда уже не стала казаться привычным состоянием дел.

Для дома Селевка это значило новое затруднение в проблеме областей за Тавром. Теперь вдобавок к мятежам в самой стране появился внешний враг, который давил извне. Именно с таким затруднением столкнулся дом Ахеменидов, когда его стали атаковать европейские греки. Это вынудило их надолго оставить берега, где жили азиатские греки, и дом Селевка теперь обнаружил, что его власть над побережьем становится все более непрочной и непостоянной. Конечно же, Птолемей мог использовать старый призыв к автономии эллинов против того, кто в данный момент господствовал в регионе.

Попытаться составить хронологию такой войны – множество местных конфликтов, укрепления, переходившие из рук в руки, партии в городах, переходившие то на одну, то на другую сторону, – было бы, наверное, трудно, даже если бы все факты были у нас на руках. При имеющихся обстоятельствах все, что мы можем сделать, – указать на следы правления Птолемеев вдоль побережья. Нашим главным повествовательным источником, к несчастью, здесь является придворный поэт, речи которого нельзя воспринимать слишком серьезно. Когда Феокрит говорит, что Птолемей

И повеленья свои памфилийцам, бойцам киликийским,
Он посылает, ликийцам, карийцам, отважным в сраженьях…[366] —

это вряд ли значит что-то большее, чем то, что гарнизоны Птолемеев были размещены в укрепленных местах вдоль южного берега – в таких местах, как Селинунт и Коракесий, – и что многие города Ликии и Карии вошли в союз Птолемеев.

Если начать с Востока, с Суровой Киликии – это был, как считали древние, конец горной цепи Тавра, – борьба между Селевкидами и Птолемеем оставила свои следы в названиях прибрежных городов. Близ реки Лам, после которой, как считалось, к западу и начиналась Суровая Киликия[367], мы слышим об Антиохии[368]. Затем есть Селевкия на Каликадне (современный Силифке), где между горами и морем еще было место для большого города – основанного, согласно местной легенде, самим Селевком Никатором[369]. Дальше идут города Птолемеев – Береника[370], названная в честь жены первого или третьего Птолемея, и Арсиноя[371], названная в честь Арсинои Филадельфы, сестры и жены Птолемея II, которая также была супругой Лисимаха, а может быть, и в честь сестры-жены Птолемея IV. Затем опять перед нами селевкидский город – Антиохия близ Крага[372].

Перейдя к Памфилии, мы опять с самого начала видим Птолемаиду[373], а затем снова на долине у устья Евримедонта встречается Селевкия[374].

В Ликии влияние Птолемеев, как кажется, особенно укоренилось. Патара, город-гавань Ксанфа, был расширен Птолемеем и превратился в еще одну Арсиною, хотя в этом случае, когда ее первый муж назвал в ее честь не что-нибудь, а сам Эфес, имени царицы пришлось соперничать со слишком знаменитым именем, и оно не закрепилось за этим городом[375]. Владение Патарой, возможно, предполагает власть над всей ликийской конфедерацией[376]. Иероним называет Карию среди владений Птолемея II[377]. Города более карийские в строгом смысле этого слова, лежавшие внутри страны, были, как мы увидим, под властью Антиоха, но мы можем доказать, что основными греческими городами на берегу и некоторыми на прилегающих к нему островах владели Птолемеи. Мы видим, что в Кавне была стоянка флота Птолемеев вскоре после брака Птолемея и его сестры Арсинои (до 274 до н. э.)[378]. Кос, вместе с алтарем на Триопийском мысе, религиозный центр Дорийского союза, пользовался особым вниманием Птолемея, как и подобало месту, где он родился[379]. В Галикарнасе о господстве Птолемеев говорят надписи[380].

Ионийские города Антиоху I, судя по всему, удалось в целом удержать. Самос был действительно приобретен Птолемеем за некоторое время до 274 г. до н. э.[381]: это дало египетским флотам важную гавань в Эгейском море; даже находившемуся на материке Милету, несмотря на все те милости, которыми осыпал его дом Селевка, пришлось уступить превосходящей силе египетского царя. Пришел тот день, когда подобострастный демос стал почитать в Бранхидах дом Птолемея[382]. В соседней Гераклее о восхождении дома Птолемеев также говорит надпись, которую относят к правлению Птолемея II[383]. Однако к северу от Латмийского залива мы уже не находим свидетельств власти Птолемеев до того времени, когда на трон Селевкидов взошел Антиох II. В одной надписи[384], которая должна быть создана позднее 269 г.[385], Ионийский союз обращается к селевкидскому двору[386].

То, что завоевания Птолемеев остановились на Латмийском заливе, несомненно, было обусловлено действиями царя из династии Антигонидов. В 272 г. до н. э. или вскоре после этого[387] Антигон вступил в войну, и его флоты оказались более чем равными армаде Птолемея. Его великая победа при Косе[388] создала баланс власти в Эгейском море, единственным властителем которого до этого был Птолемей. Такое разделение, естественно, ослабило давление сил Птолемеев в Малой Азии.