Батареи Магнусхольма
Австро-венгерская разведка «Эвиденцбюро» прислала своих людей, чтобы заполучить планы укрепрайона. Плетутся интриги, используются достижения технического прогресса, пускают в ход свои чары роковые соблазнительницы…
Лабрюйер неопытен, недоволен начальством и товарищами, попадает в странные ситуации, но именно ему удается раскрыть шпионскую сеть и получить самый ценный приз.
- Автор: Далия Трускиновская
- Жанр: Исторические приключения / Исторический детектив / Шпионский детектив
- Дата выхода: 2014
Читать книгу "Батареи Магнусхольма"
Лабрюйер, с одной стороны, не любил вставать в такую рань, а с другой — прогуляться по пустым улицам было даже приятно. Барсука оставили ночевать в ателье, на вычурной кушетке, купленной для завлекательных картинок — многие дамы любили позировать полулежа.
Дома Лабрюйер произвел раскопки в комоде и нашел предмет, оставшийся с полицейских времен, — набор отмычек. Отмычки были военной добычей и впоследствии два раза пригодились. А если в половине шестого утра, холодного осеннего утра, когда еще ни одного дворника на улицах нет, идешь в гости к человеку, отнюдь не ждущему гостей, такой сувенир очень даже пригодится.
Барсук ждал его во дворе, куда выходил черный ход «Рижской фотографии господина Лабрюйера». Там же стояла и Каролина, кутаясь в черную накидку «дипломат», расшитую черной же тесьмой.
— Идем скорее, — сказала она. — Что-то я зябну…
Барсук привел к нужному дому на Романовской. Как и предполагал Лабрюйер, двери парадного были заперты. Отмычка с ними справилась, Лабрюйер первым вошел в парадное, осветил лестницу электрическим фонариком и подивился пестроте кафельных плиток, которыми были выложены стены. Это был странный дом — вроде для богатых, с высокими потолками, со скамеечками на межэтажных площадках, но без лифта. Так что на шестой этаж добирались пешком и от быстрой ходьбы взмокли.
Там были четыре двери — две приличные, а две кое-какие, пробитые в стене, когда хозяин решил поделить помещения под крышей на маленькие квартиры.
— Крайняя справа, Александр Иванович. Там коридор и две комнаты. Одна, как мне сказали, сейчас пустует, в другой — наш Пуйка, — объяснил Барсук.
Но применять отмычки не пришлось — дверь оказалась не закрыта.
— Мне это не нравится, — сказал Лабрюйер. — Ну-ка, отойдите… Не хватало еще, чтобы вы оставили там следы…
Нельзя сказать, что он, как пес, чуял смерть сквозь стены. Но к внезапной тревоге он обычно прислушивался, зная — в большинстве случаев эта тревога не просто так просыпается.
Лабрюйер вошел в коридор, посветил фонариком, сквозь перчатку нажал ручку первой двери, понял — заперто. Вторая дверь отворилась сразу.
В круге света он увидел женское лицо. Женщина в одной ночной сорочке лежала на полу. Дважды на нее смотреть было незачем.
— Та-ак… — прошептал Лабрюйер. — А где же он?
Еще оставалась надежда, что Пуйка, по неизвестной причине задушив сожительницу, сбежал. Но фонарик обнаружил его у стены. Видимо, Пуйка пытался сбежать от тех, кто ночью его навестил, и упал возле самой двери.
Лабрюйер молча вышел.
— Пошли отсюда, — сказал он Каролине и Барсуку. — Обоих удавили.
— Обоих? — удивился Барсук. — Мне про второго ничего не сказали…
— Это женщина.
— Не было у него женщины, один жил.
— Видимо, подобрал на Мариинской, они там бродят. Это как раз подходящая для него особа.
— Мне нужно посмотреть, — вдруг заявила Каролина.
— Зрелище не для дам, — удержал ее Лабрюйер.
— Какая я вам дама!
Оказалось, что под «дипломатом» у нее на шее висит футляр с «Атомом». Пришлось посветить, пока она делала четыре снимка.
— Нам объявили войну? — спросил Барсук.
— Да, — ответила Каролина. — Этот Пуйка мог указать нам заказчика. Вот от него и избавились. Заказчик, выходит, не мазурик, которому хочется обчистить фотографию.
— Да уж, — согласился Барсук. — Но как они вышли на Лабрюйера?
— Кто — они? — спросил Лабрюйер. — И давайте-ка поскорее!
— Нехорошие люди, душка, — мерзким бабьим голоском ответила Каролина. — Что, Акимыч? Пишем донесение начальству и меняем дислокацию?
— Пишем, — согласился Барсук. — А насчет дислокации — я бы подумал. Ведь они не знают, что мы тут побывали…
— Догадаются!
Лабрюйер пошел вниз, подсвечивая ступени фонариком.
— Вот что странно, — сказал он. — Дверь парадного-то была закрыта. Значит, у этих подлецов был от нее ключ?
— Ключ они могли взять у Пуйки. Он в любое время мог уйти и прийти… Погляжу-ка я в комнате, может, чего любопытного увижу, — с тем Барсук вошел в комнату. Оказалось, и у него имеется фонарик.
— «Птичка», — сказала вдруг Каролина. — «Птичка» прицепила к вам хвост, душка. Но почему? Александр Иванович, может, расскажете, что все это значит?
Лабрюйер остановился и повернулся к Каролине.
— Тогда уж, будьте любезны, и вы мне растолкуйте, зачем «Птичке» убивать людей. Чего она боится?
— Того, что вы узнаете ее настоящее имя и ремесло.
Лабрюйер вспомнил — говорили же ему, что мадмуазель Мари не сама дрессировала своих собачек, что она не любит животных…
— Помнится, вы четверых называли. «Птичка», «Атлет», «Щеголь», «Бычок», — напомнил он.
— Там еще и пятая персона имеется. Вроде бы «Клара»… — хмуро сказала Каролина. — И шестая — «Дюнуа». Две женщины, четыре кавалера. Хороший десант.
— Что же это за войско такое?
— Войско… Ну, раз уж они начали убивать, лучше я вам скажу, Александр Иванович. Такое слово, «Эвиденцбюро», слыхали?
— Еще бы.
Лабрюйер страх как не любил вспоминать Егора Ковальчука, он же — Георгий Енисеев, он же — Аякс Саламинский. По его милости пришлось ввязаться в охоту на тайных агентов Австро-Венгрии, затеявших возню вокруг авиатриссы Лидии Зверевой. Много чего не мог простить Лабрюйер этому человеку…
И не желал вспоминать, как они неслись вдвоем по ночной Риге на угнанном у господ из «Эвиденцбюро» фургоне. Как верхом гнались за самолетом, тоже не желал вспоминать. Енисеев вел себя с Лабрюйером, как взрослый с ребенком, как-то особенно ехидно тыкал Лабрюйера носом в промахи, устраивал целые водевили, сделал его посмешищем всего штранда… Ну, не прощают таких вещей, не прощают!..
— Ну вот — ему теперь планы новых укреплений Магнусхольма подавай.
Лабрюйер мало интересовался фортификацией. Но о строительстве батарей вся Рига знала. Это естественно — портовый город, один из форпостов империи, время от времени должен ставить новые оборонительные сооружения, поскольку даже эти каменные громады со стенами в три сажени толщиной устаревают. Видимо, лазутчики, тайно снимающие планы укреплений, были всегда, вот ведь и в Библии есть история блудницы Раав, приютившей в Иерихоне разведчиков Иисуса Навина…
Но появление лазутчиков — плохой знак, вот и Библия это подтверждает, худо пришлось Иерихону…
— Так… Значит, война?
— Куда от нее денешься… Как вы думаете, Александр Иванович, для чего теперь в Усть-Двинске такое поспешное строительство?
— Ничего я не думаю, — буркнул Лабрюйер. — А что касается барышни Скворцовой, которую называют «Птичкой», то тут я знаю, как разобраться. Сведения о ней я добуду.
— Хорошо. Но будьте очень осторожны.
На это Лабрюйер ничего не ответил. Да и что может сказать на такие слова мужчина женщине, пусть даже эта женщина — сущее страшилище?
— Нам стали известны только прозвища агентов, — добавила Каролина. — Фотокарточек не имеем, словесных портретов тоже. Вот и пляши от такой печки!
— Спляшем. Где там Акимыч застрял?
Акимыч вышел из комнаты с добычей.
— Уж не знаю, пригодится, нет ли. Нашел в кармане пальто. Это записная книжка Пуйки. Может, чего из нее и вытащим.
— Пошли скорее, — велела Каролина. — Господа, без оружия не ходить, если куда соберетесь — предупреждайте друг друга и меня, когда вернетесь… ну и прочие подробности, чтобы, если что…
— Может, попросить подмоги? — предложил Лабрюйер.
— Я отправлю донесение. Думаю, о подмоге там сами догадаются.
Каролина, Барсук и Лабрюйер вышли на Романовскую. Лабрюйер хотел было запереть дверь парадного.
— Не надо, — остановила его Каролина. — Не будем усложнять жизнь вашему другу Линдеру. Они думают, что полиция будет искать убийц в доме и всех там перетряхнет, потеряв кучу дорогого времени. А мы подскажем, что убийцы — не соседи.
Потом, когда вернулись в фотографическое заведение, Каролина как ни в чем не бывало стала хозяйничать в лаборатории.
— Вот спиртовка, сварите нам кофе, душка, — попросила она Лабрюйера. — У меня тут есть лебкюхены. Не мужской завтрак, ну да хоть что-то. Страх как не люблю стряпать. И ненавижу это распределение обязанностей — почему женщину непременно определяют на кухню?! Кстати, я читала, лучшие в мире повара — мужчины. Почему их лишают этого удовольствия, а нас силком гонят на кухню?! Нет, если у женщины ребенок, лучше, чтобы она сама ему варила кашки. Или чтобы это делала опытная кухарка. Но готовить мужу обед из трех блюд каждый день?! Увольте!
— Чем вы питаетесь у себя дома?
— У меня есть хлеб, есть хорошее сливочное масло. Колбасу покупаю. Этого хватает.
— Послушайте, Каролина, а вот если бы вы полюбили мужчину — смогли бы для него хотя бы суп варить? Щи там, бульон с фрикадельками?
— Щи???
В голосе было столько возмущения, что Лабрюйер выскочил из лаборатории.
Оказалось, что в ящичке, где Каролина хранила припасы, завалялся и порядочный кусок жирного «масленого штоллена», в котором орехов и цукатов было больше, чем теста.
Завтрак получился унылый. Барсук изучал записную книжку покойного Пуйки, в которой сведения располагались по принципу «сам черт ногу сломит». Каролина грызла печенье, мысленно составляя донесение в Санкт-Петербург. Лабрюйер же хмыкал и даже улыбался — у него в голове складывалась интрига.
Лицом, заинтересованным в разоблачении «Птички», была фрау Берта. Если ее попросить — она все узнает о сопернице. Но для надежности нужно расспросить конюха Орлова — он, кажется, здешний, он многое может знать. А фрау Берту надо бы предупредить — чтобы до поездки в зоологический сад она побольше выяснила…
Потом Лабрюйер телефонировал Линдеру на домашний номер. Инспектор уже проснулся и говорил шепотом, чтобы не будить свою юную беременную супругу. Узнав про смерть Пуйки, он тихо выругался.
— Нужно показать всем агентам фотокарточку второго топтуна, — сказал Лабрюйер. — Может, сообразят, кто это, так чтобы хоть его успеть спасти.
— Сделай хотя бы с полдюжины карточек, — попросил Линдер.
— Сейчас. И сам их занесу…
— Нет, — перебила слушавшая этот разговор Каролина. — Вам нельзя теперь появляться в полиции.
— Да если за мной ходили, то уже знают, что я там бываю.
— Мало ли зачем вы раньше туда приходили.
Лабрюйер вовремя вспомнил, что не рассказал Каролине о дохлых собаках. Наверно, следовало…
Но упрямство велело промолчать. Он не хотел выглядеть в глазах чудаковатой эмансипэ дураком, от скуки взявшимся расследовать цирковое отравление.
— Их было двое, — вдруг произнес Барсук.
— Да, — согласилась Каролина. — Иначе бы жертвы успели поднять шум.
— Двое крепких мужчин.
— Точно.
Лабрюйер мысленно поблагодарил Барсука за то, что отвлек Каролину.
— Александр Иванович, нужны подробности, — обратился Барсук к Лабрюйеру. — Ваши друзья в полиции могут поделиться? Когда, как убили Пуйку? Руками удавили или набросили на шею веревку? Кто его любовница? Нам все может пригодиться.
— Если утром полиция обнаружит трупы, то после обеда я уже смогу задавать вопросы.
И опять все замолчали.
— Акимыч, пора, — сказала Каролина. — Пока еще доберешься…