Тоталитаризм и вероисповедания

Последствия поляризации испанского общества в годы Первой мировой войны и экономический кризис, безработица, вызванные спадом спроса на продукцию испанской военной промышленности, привели к росту политического терроризма справа и слева. Так, в одной Барселоне между 1919 и 1923 годами было убито 700 человек. За 20-летний послевоенный период[5] было убито три премьер-министра. В такой атмосфере под давлением армии король назначил в 1923 году генерал-губернатора Каталонии Мигеля Примо де Ривера диктатором страны. Первые 3 года его власть была популярна, но его непоследовательность, многословные декреты, противоречащие один другому, которые сам же не соблюдал, его длительные уединения в каком-нибудь деревенском особняке без телефона и какой-либо связи с центром, но с вином и женщинами, и наконец политика жесткой централизации, в том числе лишение Каталонии автономии, что настроило против него каталонцев, а подавление гражданских свобод повернуло против него либералов, — все это заставило его уйти в отставку в 1930 году. Последней попыткой де Риверы удержаться у власти было создание им некоего Патриотического союза — имитации итальянской фашистской партии. Но

297

из этого ничего не вышло: де Ривера был недостаточно жесток и последователен, чтобы эффективно подавить оппозицию. В результате почти каждая партия (а они были вне закона) обзавелась своими военизированными формированиями, и уйти в отставку его заставили все общественные силы — от либералов до генералов: первые — из-за подавления гражданских свобод, последние — из-за неэффективности его диктатуры.

В 1931 году король был вынужден допустить муниципальные выборы. Армия на этот раз не вмешивалась, поскольку была в оппозиции к королю и диктатуре генерала Беренгуэра, сменившего де Ривера, и победа досталась республиканцам, которые заставили короля отречься от престола. Правление республиканцев страдало от тех же недостатков, что и Веймарская Германия. Та же проблема с многочисленными миниатюрными партиями и пропорциональным представительством. У власти были центристы, положение которых было еще менее стабильно, чем в Германии, ибо средний класс, на который опиралось правительство, был незначительным количественно и мало влиятельным. Прагматизм и отсутствие определенных идеологических установок центристских партий были чужды идеологизированным испанцам. Не могли республиканцы улучшить и экономическую ситуацию, катастрофически пострадавшую от всемирной Великой депрессии. Чтобы как-то стабилизировать политическую ситуацию, правительство провело новый мажоритарный избирательный закон англо-американского образца, но, поскольку в Испании не было крупных партий, для выборов составлялись блоки, как в постсоветской России. В результате количество мест в парламенте у блока правых сил на выборах 1933 года значительно превосходило пропорцию голосов избирателей, поданных за него, благодаря тому, что социалисты отказались войти в общий блок с республиканцами. В результате правого засилия в парламенте центристское правительство вынуждено было предоставить ряд важных министерских портфелей крайне правым, в том числе клерико-фашисту Роблесу, главе католической партии Народное действие, который привлек ряд мелких католических партий, включая весьма многочисленную Католическую молодежную организацию,

298

переименовав возглавляемое им движение в Конфедерацию автономных правых сил — СЭДА в ее испанском акрониме. Как и прочие фашистские партии, у СЭДА была программа умеренных социальных реформ, но провести ее не удалось, поскольку финансировали ее в основном помещики. Более того, под давлением последних Роблесу пришлось возвратить помещикам земли, недавно у них отобранные в пользу крестьянских общин. Это вызвало взрыв терактов анархистов. В 1935 году правительство ответило отправкой в тюрьмы более 40 тысяч социалистов и рабочих активистов. По стране прокатился клич: «Долой республиканцев, они хуже диктатуры де Ривера!». Правительство вынуждено было объявить новые выборы в 1936 году.

Тем временем VII и последний конгресс Коминтерна в 1934 году отменил постановление 1928 года, запрещавшее коммунистам входить в коалиции с другими партиями. На этой основе в Испании к выборам 1936 года был сформирован Народный фронт, состоявший из коммунистов, анархистов и социалистов разных мастей. Этот блок набрал всего на 700 тысяч голосов больше правых, центр же в условиях обостренной идеологизации рассыпался, набрав менее полумиллиона голосов. Если в прошлых выборах мажоритарная система подвела левых, то сейчас, наоборот, Народный фронт получил в два раза больше мест в парламенте, чем правые. Его главным избирательным козырем было обещание амнистии всем политическим заключенным. Анархисты, верные своей позиции неучастия в правительствах, проголосовав за Народный фронт, в коалицию не вошли. Таким образом, количественно незначительная компартия оказалась в коалиции единственной организованной и централизованной силой, устремленной к захвату власти. Получив 16 мест в парламенте, что примерно в 4 раза превосходило ее пропорцию в блоке партий Народного Фронта, она сразу стала играть роль в коалиции, совершенно не соответствовавшую даже этом количеству своих депутатов. Затем социалисты вручили компартии свое молодежное движение, численность которого увеличила компартию чуть ли не в 40 раз.

Ненамного крупнее коммунистической была и новорожденная фашистская партия, так называемая Испанская Фаланга,

299

созданная и возглавленная юным аристократом Хосе Антонио Примо де Риверой, сыном покойного диктатора. Он провозгласил программу синдикалистского общества, очень близкую программе итальянских фашистов, но в отличие от последней, в ней была графа об уважении Католической церкви. Утопической целью Фаланги было воссоздание Испанской империи (возможно, и с присоединением Португалии). Ко времени выборов 1936 года в партии было всего 25 тысяч человек в основном моложе 21 года, многие из которых состояли в террористических военизированных соединениях партии, нередко привлекая для этого уголовников. На выборах за нее проголосовало всего 40 тысяч избирателей, и сам де Ривера потерял место в парламенте, которое занимал с 1933 года. Монархисты аплодировали действиям фалангистов против левых и в апреле передали Примо де Ривере молодежное движение СЭДА, так называемое Народное движение молодежи, чем, как и в вышеуказанном случае с компартией, многократно увеличили численность Фаланги. Укрепившись численно, Фаланга начала добивать остатки СЭДА: моторизованные банды фалангистов расстреливали на улицах журналистов, судей — всех, кто смел выступать против них.

А победившие социалисты начали расправляться с правыми. 13 июля 1936 года они убили лидера монархистов Кальво Сотэло. Через трое суток генерал Франко, главнокомандующий испанскими войсками в Марокко, поднял восстание против правительства Народного фронта. Гитлер и Муссолини предоставили самолеты для переброски испанских войск из Марокко в центр страны. 18 июля правительство начало вооружать население. Началась Гражданская война, длившаяся до 1939 года и унесшая около одного миллиона жизней. Победителем вышел Франко, что совсем не значило победы фашистов, как обычно утверждают советские источники дезинформации. Во-первых, в первые же дни арестованные социалистами де Ривера и все остальные руководители Фаланги, а также многие монархические деятели были расстреляны, но де Ривера накануне своей гибели сумел передать послание к Франко с заверением полной поддержки со стороны Фаланги правого восстания. Уничтожение руководителей Фаланги создало ситуацию, в которой Фаланга стала партией без руководства,

300

а Франко — вождем без партии. Франко, типичный военный с традиционными правыми взглядами, никогда не был фашистом или вообще каким-либо идеологом, но он понимал, что для победы в Гражданской войне необходима идеология. Вот он и приручил обезглавленную Фалангу. Генеральным секретарем ее он назначил своего шурина Района Серано Суньера, который тоже никогда фашистом не был. Причем к названию партии было прибавлено словечко «традиционная», этим как бы ликвидируя ее революционность, радикализм.

Франко умело использовал некоторые элементы программы Фаланги, например, провел реформу трудового права по этой программе, в значительной степени повторяя «реформы» Муссолини, с небольшой степенью успеха для рабочих. Победа Франко досталась не только благодаря помощи нацистской Германии и Италии, но в гораздо большей степени благодаря развернутому в лагере республиканцев большевистскому террору. В страну были ввезены кадры ГПУ-НКВД, которые боролись не столько с франкистами, сколько с троцкистами и анархистами. По мере их действий все более широкие слои населения начали понимать, что на самом деле речь идет не о спасении республики, а об установлении коммунистической диктатуры. Что касается лагеря Франко, то самые большие потери в Гражданской войне понесла Фаланга, что неудивительно, поскольку она состояла сплошь из молодежи. Таким образом, к концу Гражданской войны от Фаланги оставались буквально рожки да ножки.

Хотя после победы Франко единственной легальной партией стала Фаланга, в первом правительстве Франко из 10 членов только один был фалангистом, весьма липовым притом, а именно тот же Суньер, державший ее на привязи. Деидеологизированная и полностью прирученная Фаланга теперь состояла из государственных чиновников, полуинтеллигентов, профессионалов, некоторых помещиков и массы бывших социалистов и бывших анархистов. Это был в основном тот же контингент, что составлял и компартию, с той лишь разницей, что у коммунистов требовались дисциплина и подчинение генеральной линии, а у Франко за названием «фалангист» ничего не стояло, кроме лояльности по отношению к вождю.

301

Режим Франко был типичным примером жесткой военной диктатуры. Известно, что в первые 5—10 лет после окончания Гражданской войны террор Франко унес значительно больше жертв, чем погибло в Гражданской войне. Но что Франко руководствовался прагматикой, а не какой-то программой уничтожения целых слоев населения во имя какой-то идеологической утопии, показывает то, что, когда в конце 1940-х — начале 1950-х годов он почувствовал стабильность в стране, он приступил к постепенной либерализации режима. Сначала в области экономики, способствуя развитию рыночной экономики, приглашая иностранных инвесторов, развивая туризм. Этим он открыл границы и своим гражданам, и иностранным, за чем неизбежно началась и либерализация политическая. Еще в 1947 году Франко объявил, что после его смерти в стране будет восстановлена монархия. Передачу трона он готовил внуку Альфонса XIII. Интересно, что он обеспечил будущему королю воспитание в духе конституционной монархии и демократии. Следовательно, как классический военный диктатор он рассматривал диктатуру как временное явление, выходящее за рамки законности и допустимое только как крайняя мера для спасения отечества от коммунистической угрозы. Другое дело, что он сам все же оставался у власти до своей смерти. Тут уже действовала инерция власти, соблазняющая и увлекающая ее носителя.