Тоталитаризм и вероисповедания

Исторический очерк революционности и коммунизма в Китае

468

Приходу к власти Мао предшествовала почти столетняя революционная эпоха. Началась она движением и восстанием «тайпинов» в 50-е годы XIX века. Тайпины были некой антиконфуцианской полуязыческо—полухристианской революционной сектой с общинным устройством. Их восстание 1850-1864 годов было бунтом против традиционной китайской идеологии. Перетолковав Библию на свой языческий лад, тайпины учили, что у Бога-Отца была жена, от которой родились Христос и еще два божества. Бог-Отец послал Христа на землю, чтобы избавить людей от языческих культов. Люди Его не поняли, распяли, но Он воскрес и, наставив учеников проповедовать истинную веру, вознесся на Небо. Что касается традиционных китайских буддизма, таоизма, конфуцианства, то все их писания «должны быть преданы огню»[1]. Свои слова они претворяли в жизнь, жестоко преследуя последователей учения

469

Конфуция и буддистов, которых они считали еретиками и источником отсталости, неподвижности и социальной несправедливости китайского общества. Их восстание было и националистическим бунтом против Маньчжурской династии и маньчжурской аристократии, управлявших Китаем с XVII века и приведших китайскую империю к тому состоянию слабости, в котором они убедились на примере легкой победы Великобритании в англо-китайской войне 1840—1842 годов. В социальном учении тайпины были уравнителями, противниками классовых привилегий. Они учили, что весь мир — одна семья, все люди — братья и сестры. Завоевав фактически весь Южный Китай и сделав своей столицей Нанкин, они отменили социальные ограничения, по которым такие категории людей, как проститутки, актеры, мелкие чиновники, батраки не допускались к государственным экзаменам, то есть были лишены возможности перехода в иные и более престижные профессии. В сельском хозяйстве они практиковали что-то вроде русского крестьянского мира, но при распределении земли в личное пользование женщины-учитывались наравне с мужчинами, в отличие от русской крестьянской общины, где размер наделов определялся лишь количеством членов семьи мужского пола.

Все это соблюдалось на первых порах, пока шла борьба за территорию. Как только тайпины сформировали свое государство и, как думали, закрепили за собой огромную территорию со столицей в Нанкине, они объявили своего вождя и духовного наставника — толкователя Библии — императором, восстановили традиционные чины, титулы и соответствующие привилегии. В ходе борьбы тайпины, захватывая усадьбы и дворцы аристократии, уничтожали все предметы роскоши, драгоценности, дорогую мебель, сжигали богатые дома, чтобы не впадать в соблазн роскоши. С одной стороны, тайпины строжайшим образом вводили половую нравственность, и за внебрачные связи полагалась смертная казнь, с другой — сохранялся институт наложниц. Мужчины и женщины жили порознь, в отдельных лагерях. В 15-летнем возрасте девушки должны были являться в соответствующее учреждение, где они распределялись в качестве жен или наложниц. Число наложниц регламентировалось

470

в соответствии с постом, занимаемым тем или иным мужчиной. Что касается сожительства мужа и жены, то таковое разрешалось только в течение нескольких суток в конце каждого месяца. Нарушителей этого правила казнили как прелюбодеев. Поскольку бракосочетания определялись начальством[2], то нередко старик или старуха соединялись с молодым юношей или юной девушкой, что привело к самоубийству 900 молодых жительниц Нанкина.

Армия состояла из отдельных мужских и женских полков. Но вскоре началось внутреннее разложение движения. Перессорившись, руководители движения перестреляли друг друга. В 1860 году англичане и французы, одержав вторую победу над китайцами и получив от китайского правительства концессии, выступили против тайпинов, и к 1864 году тайпинское восстание было в основном подавлено.

Поскольку Тайпинское движение было в значительной степени национально-китайской реакцией на гегемонию маньчжуров в центральном правительстве, императорский двор, расправившись с тайпинами, еще более усилил маньчжурский элемент в высших слоях имперской власти, доведя его до 52%, хотя численно маньчжуры составляли едва 5% населения Китая. В культурном отношении маньчжуры стояли на гораздо более низкой ступени по сравнению с китайцами. К тому же трон при малолетнем наследнике с 1861 года занимала умственно весьма ограниченная, но жестокая вдовствующая наложница покойного императора, при которой царила коррупция, за гроши раздавались концессии европейским государствам и не делалось буквально ничего для модернизации страны. Все это раздражало китайских патриотов. Свою власть над китайской периферией императорскому двору после тайпинского восстания восстановить не удалось, и провинции становились все более независимыми от центра, что после свержения монархии в результате революции 1911-1912 годов приведет к распаду Китая на фактически независимые области, возглавляемые военачальниками — военными диктаторами.

471

Тайпинское движение было формально уничтожено, но традиция тайных обществ и заговоров, восходящая по крайней мере к II веку н.э., сохранилась. Традиция эта связана с конфуцианским культом предков и мифами о Золотом веке в далеком прошлом, который, мол, можно вернуть, сменив правящую династию и ее коррумпированных чиновников. Таково было настроение в стране накануне Боксерского восстания. Увлечение передовых китайцев достижениями европейской цивилизации обернулось для них варварским нападением англичан и французов на Китай, двумя опиумными войнами, в результате которых победители заставили Китай легализовать торговлю опиумом и согласиться на крайне невыгодные для него территориальные концессии Англии, Франции, Германии и России (в Маньчжурии в связи со строительством железной дороги). Поскольку христианские миссии тоже исходили от стран-эксплуататоров, «Боксерское восстание» обернулось погромами и убийствами не только представителей колониальных держав, не только западных миссионеров, но и многих тысяч китайцев-христиан[3]. Неудача передовых представителей китайского общества добиться от тупой и жестокой императрицы Цу-Хси и ее коррумпированного правительства реформ в духе европейского либерализма привела к торжеству антиевропейского национализма «боксеров», поддержанных императрицей ради ослабления лагеря реформистов.

Свои нападения на иностранцев и христиан «боксеры» совершали по ночам, а днем рассеивались. Были они и своеобразным языческо-религиозным движением с заклинаниями и чарами. Был у них и свой бог — Ян-Чьень. Примитивность «боксеров» сказалась в типе их антиевропейской пропаганды.

472

Европейцы обвинялись в засухе и неурожае. «Боксеры» обещали, что, как только будут изгнаны из Китая «заморские гости», польют дожди, и страна получит обильные урожаи. Естественно, ни «Боксерское восстание», ни его подавление не изменили климат страны. Как известно, восстание подавили контингенты иностранных войск (в том числе и российских), после чего был заключен мир на крайне невыгодных для Китая условиях. Наложенные на Китай западными державами репарации заставили правительство «ввести колоссальные налоги, удушающие и без того нищий народ... В то же время это восстание масс явилось грозным предупреждением иностранцам не пытаться делить Китай. Патриотическое выступление крестьян Северного Китая и спорадические восстания в других частях империи явились сигналом возрождения китайского национализма[4]. Все последующие радикальные течения в Китае, в том числе и коммунистическое движение Мао, были окрашены обостренным национализмом.

В 1895 году Япония одержала сокрушительную победу в войне с Китаем, за что императрица предала смертной казни сотни своих высших офицеров, отпущенных японцами в Пекин с подобающими воинскими почестями за храбрость, проявленную в боях. Естественно, в поражении виноваты были не китайские генералы, а общая отсталость и нищета страны. Победа маленькой Японии над китайским гигантом была отрезвляющим шоком, убедившим даже имперское правительство в том, что единственным выходом Китая из этого унизительного положения является модернизация по японскому образцу — пересадка на национальную почву европейского образования и технической цивилизации при сохранении основ национальной культуры и самобытности. И действительно, с 1901 года начинается реформа китайских вооруженных сил, развивается строительство железных дорог, промышленности, судоходства и т.д. Но самым важным была отправка в течение ближайшего десятилетия многих тысяч молодых людей на учебу в японские учебные заведения с тем, чтобы, вернувшись оттуда специалистами, они смогли бы создать учебную и промышленную инфраструктуру

473

по японскому образцу».

Победа Японии в русско-японской войне 1904-1905 годов явилась значительным подспорьем для национального самосознания, не только японского, но и китайского, ибо она вселила чувство гордости за Азию вообще и надежду, что и Китай сможет в конце концов постоять за себя перед европейскими империалистами.

Итак, в свое последнее десятилетие имперский режим был вынужден, впервые в китайской истории, признать несовершенство китайского исторического пути и вступить на путь подражания европейским и японским «варварам». Одной из главных реформ была отмена государственного экзамена, благодаря которому руководящие посты в стране были почти абсолютной монополией «служилого дворянства». В страну начали возвращаться китайские выпускники японских учебных заведений, — а к 1906 году в Японии обучалось 15 тысяч китайских студентов, — и отмена устаревших экзаменов открывала для этой по-современному образованной молодежи возможности профессиональной карьеры и руководящих постов. Однако загнивающий имперский режим уже был слишком скомпрометирован, чтобы завоевать лояльность этих кадров, которые в основном были сторонниками социал-демократа Сун Ятсена, врача по профессии и весьма неудачливого революционера. В период между октябрем 1911 и февралем 1912 года монархия была свергнута, и в стране провозглашена республика. Однако решающим фактором в развале империи были последние маневры имперской власти — допущение в 1909 году выборов в провинциальные собрания в каждой из 21 провинции страны, что после падения монархии превратило эти провинции в фактически суверенные «княжества», возглавляемые военными временщиками. Хотя в глазах внешнего мира главой государства был тот военачальник, который в данный момент владел Пекином, на внутреннем фронте его реальная власть кончалась за пределами Пекинской провинции. Пользуясь слабостью Китая, Япония предъявила ему 21 требование, превращавшее Китай почти в колонию Японии. В результате переговоров японские аппетиты удалось сократить весьма незначительно, и день подписания договора, 7 мая, вошел в китайский календарь под именем «Дня национального унижения». Вступив

474

поздно и весьма неэффективно в Первую мировую войну на стороне Антанты, китайцы, однако, рассчитывали, что мирный договор 1919 года снимет с Китая по крайней мере его кабальные обязательства по отношению к Японии. Но оказалось, что Япония действовала согласно тайному договору с западными союзниками. Все громкие слова президента Вильсона о суверенитете народов оказались пустословием. Чувства национальной обиды и ненависти по отношению к империалистическим державам — не только к западным, но и к Японии, — обострились и сыграют свою роль в дальнейшей судьбе Китая. Одновременно происходила критическая переоценка ценностей национальной политической и нравственной культуры. Деятели влиятельного Движения новой культуры интроспективно винили собственную конфуцианскую культуру в бедах своей страны. Самые влиятельные мыслители писали, что все беды Китая в конфуцианстве, которое ограничивается проповедью привилегий и престижа правителей и аристократов и безразлично к судьбам масс, что Китайская республика потерпела фиаско из-за того, что конфуцианство требует, чтобы молодежь подчинялась старикам, а человеческая личность — семье, предотвращая развитие свободы мысли, без которой невозможно существование и здоровое развитие республики.