Тоталитаризм и вероисповедания

К категории лишенцев были отнесены и все представители дореволюционных правящих классов, государственные чиновники, купцы, промышленники — за исключением тех, кто переметнулся на сторону большевиков, вступил в партию. За это все категории лишенцев, включая духовенство, подлежали трудовой мобилизации. Так, в любой момент по прихоти властей 70-летний священник, например, отправлялся на лесоповал на несколько месяцев. Кроме того, все лишенцы должны были платить особые дополнительные налоги за неголосование и неслужение в армии. Такое положение оставалось в силе до отмены этой категории Сталиным в его Конституции 1936 года.

Что касается советской церковной политики, то следующим актом насилия по отношению к церкви с фактическим

357

нарушением «Декрета об отделении церкви от государства» был декрет 1919 года о насильственном вскрытии мощей, что вызвало немало волнений и сопротивления верующих. Помимо антицерковных декретов, которые, конечно, «развязывали руки» воинствующим безбожникам, террор против духовенства и верующих носил в эпоху Военного коммунизма характер инициативы местных отделений ЧК и командиров Красной армии. К 1921 году насчитывалось уже более 12 тысяч мирян, погибших за защиту Церкви, несколько тысяч человек из приходского духовенства и монашествующих и 28 архиереев. Атаку на религию в эпоху Гражданской войны Емельян Ярославский (Миней Губельман), будущий создатель и глава Союза воинствующих безбожников, назвал временем «бури и натиска». Однако к 1920 году Ленин очевидно теряет надежду на то, что лишение церкви материальной базы приведет к ее быстрому исчезновению. Своему «эксперту» по вопросам религии В. Д. Бонч-Бруевичу он говорит, что процесс создания нового советского человека, то есть активного безбожника, беспрекословно преданного партии, займет многие годы. В том же 1920 году принимается решение централизовать борьбу с религией. В аппарате ЦК создается Отдел пропаганды и агитации (Агитпроп), которому поручается также и руководство антирелигиозной деятельностью и ее координация в соответствии с пунктом 13 Программы РКП(б), в котором говорится:

«РКП не может удовлетвориться лишь декларацией отделения церкви от государства ... Цель партии — полностью ликвидировать связи между эксплуататорскими классами и ... религиозной пропагандой, одновременно содействуя подлинному освобождению рабочего класса от религиозных предрассудков и организовывая самое широкие антирелигиозные просвещение и пропаганду. В то же время необходимо всячески избегать оскорбления чувств верующих, которое может только содействовать росту религиозного фанатизма».

Еще через год, в 1921 году, в «строго секретных» документах VIII, так называемого «Ликвидационного», отдела ЦК признается факт значительного увеличения числа молящихся

358

как в Православной церкви, так и у сектантов. X съезд партии, собравшийся в условиях Кронштадтского и Антоновского восстаний, когда жизнь в Петрограде и в ряде других городов была фактически парализована рабочими беспорядками и забастовками, в этих чрезвычайных условиях принимает постановления не только «О единстве партии» и «О Новой экономической политике», но и «О Главполитпросвете и пропагандно-агитационных проблемах партии». Это последнее постановление призывает к широкомасштабной организации, руководству и согласованию в деле антирелигиозной агитации и пропаганды среди широких масс рабочих, используя в этих целях кинематограф, книги, лекции и пр. Первым главой Главполитпросвета становится Надежда Крупская.

Всего через 5 месяцев после X съезда Центральный комитет компартии выпускает инструкцию из 11 пунктов о дифференцированном толковании и применении 13-й статьи Программы. В этих пунктах разъяснялось, что категорическое требование атеизма от вступающего в партию относится к людям с образованием. Что касается темных рабочих и крестьян, то в отдельных случаях может приниматься в партию и человек, не порвавший с религией, если своим участием в революционной борьбе за революцию в самые опасные моменты этой борьбы он доказал свою преданность коммунизму. В тех же пунктах категорически отвергается возможность вступления в партию духовных лиц любой религии. Так именно с началом НЭПа начинается второй этап советской антирелигиозной политики после фактического признания в 1921 году провала предсказанного Марксом отмирания религии с лишением ее материальной базы. Новая антирелигиозная политика строилась на принципе «разделяй и властвуй»: в отношении Православной церкви в марте 1922 года принимается проект Троцкого об использовании левой оппозиции внутри Православной церкви, выделении ее из состава церкви патриаршей и создание из нее движения Обновленчества. Первоначально Ленин был против ареста патриарха Тихона, опасаясь, что ореол его мученичества укрепит Церковь. Троцкий настоял на аресте и обвинении патриарха в кровопролитии, вызванным якобы тем, что патриарх

359

выступил против изъятия в пользу голодающих тех церковных предметов, которые используются в таинствах в алтаре[6]. Согласно Троцкому[7] арест патриарха Тихона был необходим, так как из-за канонических правил до тех пор, пока патриарх стоит во главе Церкви, многие представители духовенства, даже просоветски настроенные, не решатся порвать с каноническим священноначалием. Интересно, что Троцкий считал, что Обновленческое церковное движение станет в дальнейшем более опасным, чем традиционная патриаршая церковь, так как обновленчество будет динамичнее откликаться на веяния века и скорее привлечет в свои ряды городской пролетариат. Поэтому он рекомендовал сначала использовать обновленцев, чтобы разрушить основную Церковь, а затем спровоцировать расколы у обновленцев и столкнуть «лбами» все течения на соборе, который-де станет последним.

Хотя в Церкви давно уже были различные течения — от реформизма разных степеней радикальности до крайнего консерватизма, — раскола как такового не было, если не считать мятежей местного значения, связанных с такими именами, как Илиодор или Владимир Путята. Но на этом этапе, когда власть пыталась убедить, что она преследует не религии, а контрреволюционеров, и в соответствии с этим вела благосклонную политику по отношению к сектантам и вообще религиям, которые в царское время подвергались различным степеням ограничений, чтобы доказать, что она не преследует и православие, власти нужна была альтернативная православная церковная организация, не только совершенно лояльная по отношению к советской власти, но и активно поддерживающая ее социально-политический курс. Изобретателем этой идеи был Ленин. В своем «строго секретном» письме Молотову от 19 марта 1922 года об изъятии церковных ценностей Ленин предлагает сделать ставку на священников,

360

сочувствующих изъятию. Он рекомендует Политбюро немедленно разработать детали его плана. И вот 20 марта Политбюро принимает решение «внести раскол в духовенство,... взяв под защиту тех священников, которые открыто выступают в пользу изъятия». Вот из них то Троцкий и «создает» альтернативную «Православную» церковь. Как всегда, Троцкий оказался слишком самонадеянным и преуменьшил значение веры в жизни человека. Он, например, писал, что крестьяне ходят в церковь от скуки сельской жизни. Если им дать кинематограф, то в церковь ходить перестанут. Так и здесь. Собор обновленцев, как известно, состоялся в апреле-мае 1923 года, но вместо углубления раскола между обновленческими фракциями (Живая церковь, Древлеапостольская церковь и т.д.), надо было создавать единое общее ВЦУ, так как Патриаршая церковь (так называемые «тихоновцы») не распалась даже после ареста патриарха, а когда в июне патриарх неожиданно был выпущен из заключения, подписав заявление о своей полной лояльности советской власти, возвращение духовенства из обновленчества под патриарший омофор стало лавинообразным. Не произошло «столкновения лбами» и на Соборе 1925 года, поскольку митрополит Петр (Полянский), возглавивший Церковь после смерти патриарха Тихона весной 1925 года в звании патриаршего местоблюстителя, запретил своему духовенству и мирянам участвовать в нем, хотя обновленцы и приглашали «тихоновцев» якобы с целью воссоединения. «Тихоновцы» поголовно исполнили указание своего архипастыря. Все, что обновленцы смогли сделать, это лживо обвинить митрополита Петра в участии якобы совместно с белоэмигрантами в антисоветском заговоре. По этому ложному обвинению митрополит был арестован и двенадцатью годами позже расстрелян в одной из заполярных сибирских тюрем. ОГПУ-НКВД не могли простить ему провал своей затеи. В условиях продолжающего дезертирства обновленцев к «тихоновцам» раскол внутри обновленчества, тем более на «объединительном» соборе, был бы контрпродуктивным.

По отношению к Патриаршей православной церкви политика эпохи НЭПа была репрессивно-выжидательной. В отличие от обновленчества, сектантов, мусульман, буддистов

361

и пр., получивших правительственную регистрацию и, таким образом, существовавшим легально, что давало им ограниченное право открытия духовно-пастырских школ разных уровней, издания какой-то периодики, патриаршая церковь лишена была всех этих возможностей, не имея до 1927 года государственной регистрации своих руководящих органов. Власти требовали от Церкви декларации полной лояльности как условия регистрации ее государством. И в правление патриарха Тихона, и в кратковременное правление местоблюстителя Петра, а после его ареста — заместителя местоблюстителя митрополита Сергия, властям подавалось несколько проектов таких деклараций, но советское правительство, а на практике — ЦК ВКП(б) через 6-й отдел ОГПУ, возглавлявшийся Евгением Тучковым, отвергало один проект за другим. От самой большой Церкви, а потому наиболее опасной с большевистской точки зрения, власти хотели добиться полного самоуничижения и раболепства. Этого им в конце концов удалось добиться в 1927 году от митрополита Сергия после очередного, четвертого по счету, ареста. В этой декларации, вокруг которой до сих пор бушуют страсти, митрополит сдал все позиции, благодарил советскую власть за «доброе» отношение к церкви, отрицал какие-либо факты давления на церковь, а тем паче, гонений, в то время как в тюрьмах и ссылках находилось более сотни архиереев и несколько тысяч священников и монашествующих, требовал декларации лояльности от эмигрантского духовенства. Только после этого Синод основной Православной церкви был зарегистрирован, но только синод, не епархии и не архиереи. Таким образом, иерархическая структура церкви оставалась вне закона.

Тут интересно заметить, что после судов и множества расстрелов духовенства в 1922 году, обвиненного в сопротивлении изъятию церковных ценностей и в подстрекательстве к неповиновению властям, в течение дальнейших лет НЭПа духовенство всех рангов отправлялось в лагеря и ссылки административно, а не по приговорам гласного суда, что свидетельствует об отсутствии нарушения ими каких-либо статей даже такого растяжимого советского уголовного кодекса. Арестовывали наиболее популярных священников и епископов — проповедников, просветителей и миссионеров, чтобы