Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года

Стремление уничтожить «чужие» и отстоять «свои» красные флаги имело место и в других городах во время манифестаций разного толка. Иногда причиной тому были лозунги на знаменах, иногда целью атаки становились просто символы оппонентов. Так, 2 июня во время митинга в порту Ревеля группа матросов с крейсеров, поддерживавших партию социалистов-революционеров, напала на матросов радикально настроенных кораблей «Республика» и «Россия», имевших репутацию «большевистских». «Эсеры» пытались захватить красное знамя, на котором на русском, эстонском и латышском языках был написан социал-демократический лозунг «Пролетарии всех стран соединяйтесь», то есть флаг в принципе мог быть и меньшевистским. Советские авторы отмечали, что митингующие смогли отстоять свое знамя. Это связано с тем, что, очевидно, историкам было неприятно признавать, что знамя с марксистским лозунгом было уничтожено балтийскими матросами. Тем не менее в постановлении Военной организации Ревеля указывалось, что знамя было разорвано; о том же можно прочесть в ранних редакциях воспоминаний моряков. Большевики-военные заявляли, что при повторении подобных ситуаций они готовы пойти на крайние меры: «Заявляем буржуазии и ее прихвостням, что мы впредь не допустим того, что было 2-го июня и будем с оружием в руках защищаться от их злоумышленных и нагло-насильственных проделок. Мы призываем всех матросов и солдат встать под наше знамя». Однако уже 18 июня в Ревеле были предприняты попытки разорвать большевистское красное знамя во время новой демонстрации[864]. Аналогичное событие произошло в Перми 25 июня, когда большая группа солдат атаковала демонстрацию рабочих, организованную Мотовилихинским советом рабочих и солдатских депутатов и местным комитетом РСДРП. В результате этого столкновения было разорвано до 20 красных знамен[865].

Июньская демонстрация в Петрограде вошла в историю как своеобразный «референдум флагов», но точнее было бы назвать ее «референдумом красных флагов» — на красных знаменах изображались совершенно разные лозунги политических оппонентов. Эта демонстрация также сопровождалась уничтожением «чужих» красных знамен. Если в Петрограде срывали флаги сторонников Временного правительства, то в Ревеле вновь подвергся нападению красный флаг приверженцев левых социалистов. «Оборонцы» атаковали знамя рабочих завода «Двигатель», на котором было написано «Долой 10 министров-капиталистов! Война войне!». Стяг удалось отстоять при поддержке вовремя подоспевших матросов. В Архангельске 25 июня также нападали на знамена большевиков; специально созванный по этому поводу митинг оценил данные действия как «контрреволюционную попытку»[866].

В то же время некоторые представители командования старались использовать красный флаг для укрепления военной дисциплины и собственного авторитета. Так, генерал А.А. Брусилов, вступая в должность Верховного главнокомандующего, издал 25 мая приказ, в котором призвал «…всех русских воинов всяких чинов и положений сплотиться вокруг красного стяга с девизом „Свобода, равенство и братство“, и ринуться на врага, сломать его и разрушить навсегда германский милитаризм». Подобный призыв подтверждал особый, фактически официальный статус красного флага. Можно предположить, что это вызвало протесты части генералов и офицеров. По свидетельству генерала А.И. Деникина, Брусилов оправдывался, объясняя необходимость своего поступка патриотическими и прагматическими соображениями: «Вы думаете, мне не противно махать постоянно красной тряпкой? Но что же делать? Россия больна, армия больна, ее надо лечить. А другого лекарства я не знаю»[867]. Брусилов не был единственным генералом, который пытался «лечить» страну и армию с помощью авторитета красного флага. Как уже отмечалось, подобные попытки предпринимали и будущие лидеры Белого движения — адмирал А.В. Колчак и генерал Л.Г. Корнилов.

18 июня стране стало известно о наступлении русских армий Юго-Западного фронта. В Петрограде сторонники начавшегося наступления прикалывали к красным флагам портреты А.Ф. Керенского — изображение «вождя революции» становилось своеобразным политическим символом. Другие манифестанты прикрепляли портреты популярного военного министра к национальным трехцветным флагам. В этот день символ революции и старый национальный флаг мирно соседствовали, их объединил культ общего вождя.

Красные флаги, заготовленные для более ранних манифестаций, использовались противоборствующими силами и во время Июльского кризиса. При этом на знаменах порой можно было прочесть одни и те же лозунги. Многие участники событий были этим изрядно озадачены. Один из них вспоминал: «Когда я читал надписи на знаменах прибывших частей, то недоумевал — лозунги их мало отличались от наших. Смысл их был один и тот же»[868].

Красный флаг нередко использовали участники многих стихийных волнений, пытавшихся таким образом «узаконить» свои действия. Но и подавление этих волнений также шло под красным флагом. Неудивительно, что купцы Нижнего Новгорода преподнесли большой букет красных роз полковнику А.И. Верховскому, главнокомандующему войсками Московского военного округа, подавившему беспорядки солдат местного гарнизона. Выбор цветов не был случайным, к букету прилагалась визитная карточка с надписью «От благодарных купцов Нижнего Новгорода революционному командующему»[869]. Нижегородские предприниматели приветствовали сильную власть, под красным флагом наводившую порядок в городе.

После Июльского кризиса возник конфликт из-за флага Центрального комитета Балтийского флота, высшего выборного органа моряков этого соединения. Флаг представлял собой красное полотнище с двумя скрещенными якорями и надписью «ЦКБФ». Центробалт просил разрешения поднять данный флаг. Очевидно, речь шла лишь о придании юридического статуса уже существующему флагу, который еще 1 мая был поднят на стеньге грот-мачты корабля «Виола», ставшем резиденцией Центробалта. Однако помощник морского министра капитан 1-го ранга Б.П. Дудоров во время переговоров с командующим флотом 14 июля заявил: «Никаких самочинных флагов ни комиссия (ликвидационная комиссия, созданная после роспуска первого состава Центробалта. — Б.К.), ни будущий Центральный комитет не имеют права поднимать. Флаг может быть утвержден только в установленном законом порядке центральной властью». Официальное обращение Центробалта к центральной власти с просьбой утвердить образец флага было отвергнуто, и 28 июля Дудоров сообщил командующему флотом Балтийского моря решение А.Ф. Керенского: «Министр отклонил такое ходатайство, так как флаг на корабле присваивается лишь начальствующим лицам». Аналогичная резолюция Дудорова появилась и на проекте, посланном Центробалтом. Соответственно, и командующий флотом не разрешил поднимать флаг. Но, сообщая это решение Центробалту, адмирал использовал иную, более дипломатичную формулировку: проект отклонялся ввиду того, что в Российском флоте данный флаг «не существует»[870]. Вернее было бы предположить, что решение правительства явилось следствием падения влияния Центробалта после Июльских событий, влиятельный комитет лишался важного символа власти. И флаг Центрального комитета Балтийского флота на некоторое время был спущен[871].

Партийные организации большевиков, используя этот инцидент в пропагандистских целях, начали проводить соответствующие резолюции на собраниях, побуждая Центробалт занять более радикальную позицию и открыто бросить вызов Временному правительству. Так, команда эскадренного миноносца «Автроил» заявила: «Категорически протестуем против спуска флага Центрального комитета Балтийского флота». Резолюция требовала: флаг «должен гордо развеваться на страх всем темным силам». На большом митинге в Гельсингфорсе была принята схожая резолюция: «Требуем от Центрального комитета Балтийского флота, чтобы он водрузил свой флаг на яхте „Полярная звезда“». С аналогичным требованием выступила и первая бригада линейных кораблей, самое мощное соединение флота[872].

В конце августа 1917 г. политическая ситуация в стране вновь радикально изменилась: генерал Корнилов бросил вызов Временному правительству, в связи с чем последнему понадобилась поддержка войсковых и флотских комитетов. В этой обстановке Центробалт, не дожидаясь уже никаких разрешений правительства и Морского министерства, 28 августа вновь поднял свой флаг[873].

Красный флаг на мачтах кораблей стал знаком присоединения Балтийского флота к революции в марте 1917 г. (см. главу II), однако он поднимался и в последующие месяцы, что отражало социальные и политические конфликты разного характера и разного уровня, отражая особенности борьбы на флотах, соединениях и отдельных военных судах.

В мае 1917 г. команды ряда судов Балтийского флота все настойчивее ставили вопрос о повышении жалования матросам. Морскому ведомству и правительству с их стороны был предъявлен фактически ультиматум. Активист матросских организаций Гельсингфорса вспоминал, как на одном заседании было решено поднять красные флаги вместо Андреевских и не спускать их до тех пор, пока правительство не улучшит материальное положение моряков. Флаги были подняты, а движение матросов поддержал и Гельсингфорсский совет. В результате правительство отступило, увеличив жалование матросам[874].

Однако красный флаг поднимался и на тех кораблях, чьи экипажи заявляли о своей лояльности правительству. Так, 9 июня 1917 г. из дальнего плаванья во Владивосток прибыл крейсер «Печенга». Стоявшие на берегу увидели развевавшиеся на корабле красные флаги с надписями «Да здравствует свободная Россия», «Поддерживаем Временное правительство»[875].

Чаще боевой красный флаг стал символом политического радикализма моряков. Созданный при поддержке Гельсингфорсского совета матросский клуб начал издавать журнал «Моряк», получив для этого специальную правительственную субсидию. На обложке издания был изображен военный корабль, на мачте которого развевался боевой флаг. От изображения кормового флага осторожный художник воздержался: взгляды потенциальных читателей, матросов Балтийского флота, на этот счет расходились как уже отмечалось, многие моряки сохраняли верность Андреевскому флагу. Показательно, что, хотя среди инициаторов выпуска журнала, по-видимому, были большевики, они вовсе не контролировали его содержание. «Журнал шел с постоянными переходами от погромной программы к эсеровской, потом беспартийной и т. д., но, к сожалению, так и не стал большевистским», — вспоминал моряк-большевик. Обвинения издания в «погромности» носили обличительно-пропагандистский характер, но передовая статья журнала была выдержана в оборонческом духе. При этом она была пропитана пафосом бескомпромиссной борьбы с капиталом: «„Моряк“ поднял боевые флаги до места и вступил в бой с врагом русского крестьянина и рабочего — с капиталом — и не спустит „Моряк“ своих боевых флагов до тех пор, пока наш враг — капитал не будет повержен»[876]. На обложке другого журнала моряков «Шторм», издававшегося в то же время Ревельским матросским клубом «Объединение», также был изображен броненосец, на мачте которого развевался красный флаг.